16 ноября 1973 года
Уважаемый мр. Маккарти
Пишу вам как председателю совета учителей школы Дрейка. Я один из тех американских писателей, чьи книги были уничтожены в теперь уже знаменитой печи вашей школы.
Некоторые участники вашего сообщества решили, что моя работа была злом. Для меня это невероятное оскорбления. Новости из Дрейка показали мне, что книги и писатели кажутся совершенно ненастоящими вашим людям. Я пишу это письмо, чтобы дать понять, насколько я реален.
Я также хочу, чтобы вы знали, что мой издатель и я не сделали совершенно ничего, чтобы воспользоваться отвратительными новостями из Дрейка. Мы не хлопаем друг друга по спине, радуясь всем тем книгам, что продадим из-за них. Мы отказались идти на телевидение, не писали гневных писем в редакторских колонках, не давали многословных интервью. Мы злимся, нам тошно и тоскливо. И ни одна копия этого письма не отправилась куда-либо еще. В ваших руках единственный экземпляр. Это личное письмо от меня людям Дрейка, которые нанесли огромный ущерб моей репутации в глазах их детей и глазах мира. Хватит ли у вас храбрости и порядочности показать это письмо людям или оно тоже будет предано огню вашей печи?
Из газет и телевидения я понял, что вы считаете меня и некоторых других писателей некими крысолюдами, которые с наслаждением зарабатывают деньги, отравляя умы юношества. На самом деле я большой, сильный человек пятидесяти лет, в детстве работавший на ферме и умеющий обращаться с инструментами. Я вырастил шесть детей, трех собственных и трех приемных. Все они получились хорошими людьми. Двое из них фермеры. Я ветеран пехотных войск Второй мировой войны, награжден Пурпурным сердцем. Все, что имею, я заслужил тяжелым трудом. Меня никогда не арестовывали или не судили. Мне настолько доверяют с юношеством, что я работал на факультетах Университета Айовы, Гарварда и Городского колледжа Нью-Йорка. Каждый год я получаю как минимум десяток приглашений из колледжей и школ произнести речь в актовый день. Мои книги используются в школах чаще, чем работы, пожалуй, любого другого живого американского писателя.
Если бы вы потрудились прочитать мои книги, действуя, как подобает образованному человеку, вы могли бы выяснить, что в них нет эротичности, и они не пытаются склонить к дикости какого-либо вида. Они умоляют, чтобы люди были добрей и ответственней, чем они есть. Это правда, что некоторые персонажи разговаривают грубо. Потому что люди грубо разговаривают в реальной жизни. Особенно солдаты и работяги, и даже самые невинные дети об этом знают. И все мы знаем, что эти слова на самом деле не слишком-то вредят детям. Они не повредили нам, когда мы были юны. Нам причинили боль ложь и злые поступки.
После всего мною сказанного, я уверен, что вы по-прежнему готовы ответить в стиле «Да, да — но это нам решать, какие книги наши дети будут читать в нашем сообществе». Конечно, это так. Но правда еще и в том, что, если вы будете использовать это право и ответственность таким невежественным, грубым, антиамериканским образом, люди будут иметь право называть вас плохими гражданами и дураками. Даже ваши деть будут иметь это право.
Я прочитал в газете, что ваше сообщество озадачено шумом, поднявшемся по всей стране, по поводу вашего поступка. Ну, вам открылось, что Дрейк — это часть американской цивилизации, и вашим согражданам не по нраву подобное варварское поведение. Возможно, вы поймете, что книги священны для свободных людей по очень веским причинам, и что с народами, которые их ненавидели и жгли, велись войны. Если вы американец, вы должны позволять свободно распространяться всем идеям, не только вашим.
Если вы и ваш учительский совет хотите показать, что мудро и по-взрослому используете власть в отношение образования своих детей, вам придется признать, что вы преподали им отвратительный урок, когда осудили и сожгли книги — книги, которые вы даже не читали. Вы должны также позволить детям видеть разные мнения и всю информацию, чтобы они научились принимать решения и выживать.
Снова: вы оскорбили меня, я хороший гражданин, и я живой человек.
Курт Воннегут
