Уильям Гибсон
Нью-Йорк, май 2010 года
Скажем, мы в середине последнего года первого десятилетия двадцать первого столетия. Скажем, на прошлой неделе случилось две вещи: ученые в Китае объявили об успешной квантовой телепортации на десять миль, в то время как другие ученые, в Мэриленде, объявили о создании искусственного, самовоспроизводящегося генома. В данной версии двадцать первого столетия, где, так уж получилось, вы живете, ни одна из этих историй не привлекала особого внимания.
Квантовая телепортация перемещает не материю, а информацию, которая может передаваться на расстояние, не прибегая к сигналу в традиционном смысле. Но все же — это слово «телепортация» в заголовке. Мой модуль «Нифига себе» активировался: «Нифига себе, — сказал я себе, — телепортация». Легкое изумление.
Синтетический геном, возможно искусственная жизнь, почему-то удивил меньше. Отчего-то складывается ощущение, что таких вещей уже можно было достичь. Запустился модуль «Ну да». «Искусственная жизнь? Ну да».
Хотя эти ученые еще добавили фразу из книги Джеймса Джойса в геном. Это запускает ощущение сюрреализма, у меня, во всяком случае. Они добавили его, чтобы создать критерий, от которого можно отталкиваться при измерении проходящих мутаций. Так что проза Джеймса Джойса сейчас очень медленно превращается в бессвязный набор слов под воздействием космической радиации.
Обратив внимание на эти две более или менее схожие новости, я также заметил, что мое воображение, выросшее на бесчисленном количестве выдумок как раз такого типа, не может создать в ответ ничего лучше, чем заголовок таблоида: СИНТЕТИЧЕСКАЯ БАКТЕРИЯ В КВАНТОВОМ КОСМИЧЕСКОМ ТЕЛЕПОРТАЦИОННОМ ШОКЕРЕ.
Элвин Тоффлер предупреждал о футуристическом шоке, но это больше похоже на футуристическую апатию. Всё последнее десятилетие, единственные критики научной фантастики, на которых я обращаю внимание — все трое — объявляли, что Будущее закончилось. Я никого не буду винить за мысль, что такое заявление похоже на фразу про конец истории, и звучит так же глупо. Но мне кажется они говорят о Будущем с большой буквы «Б», которое в мое время было культом, если не религией. Чем вы младше, тем меньше это вас формировало. Если сегодня вам около пятнадцати, подозреваю, вы живите в своего рода цифровом Сейчас, состоянии времени, обеспечиваемом все улучшающейся общественной простетической памятью. Еще я подозреваю, что вы об этом не знаете, потому что, как говорят нам антропологи, нельзя знать собственную культуру.
Будущее, большая «Б», как кристаллический город, стоящий на холме или постъядерная пустыня, исчезло. Впереди только… больше всяких штук. Событий. Некоторые ведут к кристалличности, другие к постъядерности. Штуки: смешанная картина повседневности.
Пожалуйста, не считайте, что это одно из высказываний в стиле «после нас хоть потоп» с моей стороны. Я всегда считал такие высказывания недопустимыми, особенно, когда они исходили от стареющих футуристов, которые должны бы лучше знать. Это новое состояние Небудущего, по моему мнению, очень хорошая вещь. Оно указывает на своего рода взросление, понимание, что каждое будущее — это чье-то прошлое, каждое настоящее — чье-то будущее. Добравшись до Будущего с большой буквы мы неизбежно обнаруживаем, что теперь оно пишется с маленькой.
Лучшая научная фантастика всегда об этом знала, но это было что-то вроде культурного секрета. Когда, в самом конце семидесятых, я начал писать, мне повезло, что мне объяснили — вымышленное будущее всегда, независимо от мыслей автора по этому поводу, рассказывает о времени, когда это было написано. Об этом знал Оруэлл, когда писал «1984» в 1948, и знал я, когда писал свой первый роман, «Нейромант», опубликованный в 1984 году.
События «Нейроманта», хотя в тексте об этом нигде не говорится, разворачиваются в 30-х годах 21 века, где есть что-то вроде интернета, но называется «киберпространством» и полное отсутствие мобильных телефонов, что, я уверен, юные читатели считают ключевым сюжетным ходом. Я продолжил «Нейроманта» еще двумя романами в том же будущем, но к тому моменту меня начало раздражать Будущее с большой буквы. Я знал, что эти книги на самом деле о 80-х, когда они и были написаны, но кажется почти никто этого не замечал.
Так что я написал роман под названием «Виртуальный свет», помещенный в 2006 год, что тогда было очень близким будущим, и продолжил его еще двумя романами, каждый на несколько вымышленных лет позже. Все это было моим взглядом на 90-е. Но это ничего не изменило. Множество людей посчитало, что я все еще пишу о Будущем с большой буквы. Я начал говорить, с некоторой брюзгливостью, что могу написать роман о настоящем времени, о нашем настоящем, который будет работать точно, как мое вымышленное будущее. Разве Дж. Г. Баллард не объявил Землю настоящим миром инопланетян? Разве будущее уже не наступило?
Так я и сделал. В 2001 году я написал книгу, которая стала «Распознаванием образов», моим седьмым романом, хотя вышла она только после 9–11, события, которое, я уверен, станет началом каждого документального фильма о нынешнем столетии. Я нашел материал настоящего двадцать первого столетия богаче, странней и сложнее любого выдуманного двадцать первого века. И этот архив можно было распаковать инструментами научной фантастики. Я правда не вижу, как он может быть распакован другими средствами, учитывая, как много материала в нем сродни научной фантастике, вместе с каждодневным когнитивным диссонансом, который мы уже научились воспринимать как должное.
«Нулевое досье», мой девятый роман, будет опубликован в сентябре, завершая третью трилогию. События здесь происходят в Лондоне и Париже, в прошлом году, после глобального финансового кризиса.
Хотел бы я рассказать о чем он, но я еще не нашел лучшее его описание. Появятся рецензии, отзывы читателей и продавцов книг (продавцы особенно помогают в этом плане). Вместе с интервью, все это будет служить чем-то вроде оракула, подсказывая мне, чем я занимался последние пару лет.
Если «Распознавание образов» было о немедленных последствиях 9–11, а «Страна призраков» о тайной части администрации Буша и вторжении в Ирак, могу сказать, что «Нулевое досье» о глобальном финансовом кризисе, как о своего рода узловом событии. Впрочем, так можно сказать о любом романе 2010 года, пытающегося быть актуальным. Но еще все три эти романа о зарождающемся понимании, что будущее, будь это Завтра или просто завтра в пятницу, означает всего лишь больше разных штук, какими бы они ни были необычными и неожиданными. Новая повседневность. Чье-то будущее, чье-то прошлое.
Если говорить о составляющих частях, книга рассказывает о недавних тенденциях в развитии психологии предметов роскоши, бесчестных бывших служащих спецназа, коррумпированных военных подрядчиков, потрясающе причудливых симбиотических отношениях между разработчиками элитного горнолыжного снаряжения и военными, и все возрастающей виртуальности глобального рынка.
Я назвал роман «Нулевым досье» потому что один из персонажей пропустил десятилетие, во время которого он не платил налоги и у него не было кредитки. Он встречает федерального агента, которая говорит, что такая комбинация свидетельствует о его преступных намерениях. Но теперь повседневность нашла его. События нашли его, и он начинает обзаводиться историей. И, можно предположить, кредитным рейтингом и необходимостью платить налоги.
Еще это первая моя книга, в которой кто-то обручился и собирается сыграть свадьбу.
Книги существует на пересечении авторского подсознания и читательской реакции. Карьера автора существует таким же образом. Писатель охвачен путаницей мыслей и создает из них прибор для коммуникации, но он не знает, что этот прибор передаст, пока не увидит послание.
Через тридцать лет писатель оглядывается и видит определенной формы карьеру, совершенно неожиданную.
Это загадочное дело — создание литературы, и я всех вас благодарю за то, что вы сделали его возможным.
Речь была произнесена (ну, прочитана вслух с минимальными усилиями сопроводить ее подходящими жестами) на встрече книготорговцев на Book Expo, раньше называемую АBA, т.е. American Booksellers Association. Это ошеломляющий опыт для автора, хотя бы из-за количества книг. Вы никогда их столько не видели, и ваша собственная книга выглядит дождевой каплей в этом море.
Извиняюсь за рекламу «Нулевого досье» в конце, но у меня были командные предписания.