Перевод интервью с Робертом Джексоном Беннеттом
Роберт Джексон Беннетт дебютировал в 2010 году романом в жанре темного фэнтези Mr. Shivers, события которого происходят в период Великой депрессии. За этот роман он получил премию Ширли Джексон. После он опубликовал The Company Man (и выиграл премию Эдгара По), The Troupe (п.п. до выхода Городов — моя любимая у него книга) и American Elsewhere, за которую он получил еще одну премию Ширли Джексон. Первая книга трилогии «Божественные города» — «Город лестниц» — вышла в 2014 году, второй, в 2016, стал «Город мечей» и заканчивает трилогию «Город чудес».
Приветствую. Прежде всего хочу поздравить с выходом «Города чудес», который блестяще заканчивает вашу захватывающую, оригинальную трилогию. Так что конечно я хочу спросить — над чем вы работаете сейчас?
Я не совсем уверен, что могу об этом рассказывать, поскольку не уверен, что издательство уже делало анонс — но я могу сказать, что как «Города» были по сути своей шпионскими романами, замаскированными под фэнтезийныt (или наоборот — фэнтезийными романами, маскирующимися под шпионские), следующая серия будет киберпанком в фэнтезийном позднем средневековье. Если в этом есть какой-то смысл. Что-то вроде ранней Венеции, смешанной с «Призраком в доспехах».
Ранняя Венеция, смешанная с «Призраком в доспехах»? Ждем книги.
В вашем твиттере вы использовали термин «геронтократия» (власть старейших) для описания текущей ситуации. Идея, что старики приносят в жертву детей, для краткосрочных достижений, определенно часть «Божественных городов». Не могли бы вы подробней раскрыть эту модель и какие опасности вы в ней видите.
В твиттере я пишу полушутя. Но я думаю, что по мере увеличения технологического прогресса и разрыва между поколениями, этот вопрос будет становится все серьезней. Моя жизнь очень отличается от жизни моего папы — но жизнь моего сына будет невообразимоотличаться от моей.
Человеческий вид неплохо приспособлен к изменениям, но люди по отдельности воспринимают их хуже. Ощущение мира закрепляется где-то в 20–30 лет и потом проносится через средний и пожилой возраст, пока мир вокруг нас меняется.
Но дело в том, что пока ты продвигаешься в свой средний и пожилой возраст, твои возможности растут. Люди, которые сидят в правлениях, которые управляют компаниями, становятся судьями — это люди, у которых самое большое влияние в формировании мира.
Тысячи лет это иногда создавало проблемы, но никогда не было катастрофой. Однако прямо сейчас, это грозит ею стать, потому что мир меняется быстрей, чем когда-либо. Десять лет назад могут с тем же успехом быть прошлым столетием. А у нас политики, деловые лидеры и центральные социальные фигуры, отчаянно пытающиеся защитить и сохранить мир, который, на данный момент, практически исчез.
Страшная правда в том, что эти лидеры проведут меньше времени в меняющемся мире, чем их дети. И все больше усилия этих лидеров сохранить ушедший мир наносит ущерб жизням и судьбам их детей, которым предстоит провести гораздо, гораздо больше времени в нем — если только мир не превратится в место, где их жизни будут гораздо короче, в результате усилий наших лидеров.
В конце «Книги лестниц», героиня, Шара Тивани, возвышается и планирует большие изменения в мире (больше, чем она уже сделала). В вашей заметке для Unbound Worlds, вы говорили о Шаре: «Я знаю, что у нее в основном не получится, что она будет в немилости, и никто не будет ее поддерживать годами, пока, наконец, они не осознают, что, хотя они и не заметили в то время, она на самом деле изменила всё». Вы когда-нибудь задумывались над счастливым концом для нее?
Я бы сказал, что это, по большей части, вполне для нее удовлетворительный конец. Но я не думаю, что Шара ввязалась во все это, ожидая счастья. Шара умна, и занималась историей, так что я думаю, ей хватает мудрости, чтобы понимать — те, кто делает большие изменения в мире, нечасто вознаграждаются счастьем. В Америке еще ничего — Отцы-основатели чаще заканчивали старыми циниками, чем умирали юными и несчастными, как Симон Боливар. Линкольна застрелили, Тедди Рузвельт почти умер, исследуя Южную Америку, а его сын покончил жизнь самоубийством. Мир старательно наказывает легенды.
Еще я думаю, она понимает, что время — зыбкая вещь. Только потому что ты сейчас получаешь то, чего хочешь, не означает, что так будет всегда. Ничто не длится вечно. Когда ты получаешь счастливую концовку, на самом деле ты просто покупаешь еще пару часов мира. Рано или поздно, неотвратимо, этот мир закончится. Но это другая история.
Если продолжить эту мысль, персонажи в ваших книгах часто достигают некоторых своих целей (если не всех), но по дороге их ждут сокрушительные потери и, как вы заметили, достижение целей не приносит счастья. В фэнтези часто кроется элемент исполнения желаний; персонажи страдают, но находят счастье в конце. Вы когда-нибудь хотели написать историю со стандартным хэппи-эндом?
Неа.
Ладно. Мы заметили, что в «Городе чудес» линия Сигурда была во многом размышлением над стандартным сюжетом «израненного героя» — мужчина теряет любимую/дочь/сына, ищет облегчения в убийствах людей во имя мести. Вы специально выбрали этот троп, чтобы хорошенько его разобрать и, если так, можете немного об этом рассказать?
Да, я думаю история Сигурда отчасти была разбором типажа мрачного антигероя. В конце его истории весь гнев и насилие оказались по большому счету бесполезными. Это слегка сомнительная концовка, поскольку его гнев и насилие не раз позволяли спасти ситуацию в серии — но я думаю, его раскрытие своего рода более глубокое раскрытие серии, в том смысле, что сила, проистекающая из травмы, бьет по вам не меньше, чем по тем, к кому вы ее применяете, если не больше. Я думаю, что в конце истории он понимает, что лучше бы провел жизнь полную маленьких радостей, чем заполненную великими, страшными победами.
В начале «Города чудес» есть сцена, где происходит своего рода игра в кошки-мышки с Сигурдом и человеком по имени Кхадс на территории бойни. Где-то в середине книги мы встречаем блестящую, почти в духе фильмов про Джеймса Бонда, экшен-сцену. Как вы создаете такие сцены?
Это занимает много времени. Самая большая проблема с серьезными экшен-сценами — это создать для них пространство. Действие в основе своей происходит в пространстве, и это движение имеет последствия. Вам нужно хорошенько поработать, чтобы быть уверенным — читатели хорошо представляют, где происходит действие и у них ясный его обзор. Иначе действие будет плохо понятным. Иными словами, шар, падающий сквозь вакуум, выглядит так же, как шар, стоящий на столе, если камера зафиксирована на нем. Вам нужно заполнить этот вакуум и показать читателям, что происходит.
Складывается впечатление, что сейчас в фэнтези происходит большой сдвиг от «восстановления» — статус кво (часто монархия) был нарушен и миссия героя в восстановлении старого порядка — к мирам и культурам, находящимся в состоянии изменения. Описания, к примеру, продолжающегося (и часто ускоряющегося) влияния новых технологий, нового мышления. Что вы думаете об этой теории и как ваша трилогия вписывается в ее контекст?
Я определенно хотел исследовать этот вопрос. Именно из-за него я поместил действия после Средневековья, потому что это время, в фэнтези, ассоциируется с чем-то вечным. Мир бород и мечей и замков существует в идеальном стазисе тысячелетиями.
Мне кажется, что современное быстрое технологическое развитие одна из причин, почему мы отходим от идеи средневекового стазиса. Начнем с того, что мы в курсе — вещям свойственно меняться, но еще мы начинаем понимать, что древние идеи об утопическом прошлом — это бредятина.
Это еще одна сила технологии: она дает голос людям, которых мы игнорировали годами. У Луиса Си Кея есть шутка о белом человеке, который может сесть в машину времени и отправиться куда угодно — везде он неплохо будет себя чувствовать, но черный вряд ли захочет отправиться куда-либо за пределы 80-х, и даже там он не уверен. Мы в курсе, что 80-е, 50-е и все остальные Старые Добрые Деньки были довольно говенными для большинства людей, с их расизмом, легальными изнасилованиями в браке и другими милыми мелочами.
Кого вы видите своим идеальным читателем? Чуть изменю вопрос. Кто, по вашему мнению, полюбит ваши книги, но еще их не читал? И откуда вы рекомендуете новому читателю начать?
У меня не слишком популярное мнение на этот счет: я на задумываюсь о читателе, когда пишу. Я пишу о вещах, которые меня интересуют — о сложных проблемах, чтобы понять собственное к ним отношение. Мои романы — своего рода мысленный эксперимент. Даже когда я пытаюсь писать о чем-то, что мне кажется забавным, или более динамичным, или лучше читающимся — что-то более ориентированное на читателя, другими словами — это все равно будет нечто, что я считаю таковым. Мне кажется, если бы я пытался писать для какой-то определенной аудитории, я, в общем-то, занимался бы копированием кого-то еще, и я пробовал это делать, но для меня подход не сработал. Вы всегда можете почувствовать, когда писатель не получает удовольствия от своей работы, и это отстой.
Недавняя статья Daily Beast под названием «Если хочешь написать книгу, пиши каждый день или бросай сейчас же»,вызвала много споров и заставила нас задумать о природе «советов для писателя». Что вы думаете об этой статье, и вообще о писательских советах?
Я ее не читал. Но я действительно считаю, что нужно постоянно писать. Это как с мускулами — над ними нужно работать регулярно, чтобы поддерживать в форме. Процесс писательства, в основе своей, это организация информации таким образом, чтобы ее было легко потреблять и она вызывала желаемые эмоциональные и интеллектуальные реакции у читателей. Это сложней, чем выглядит.
Но упражнения бывают разными. В наше время, мы пишем больше, чем когда-либо: в электронных письмах, постах, твитах и т.д. Сколько мыслей вы в них вкладываете? Вы поднимаете сложные вопросы? Вы когда-нибудь писали статью, просто потому что пытаетесь разобраться в своих чувствах по поводу какой-нибудь проблемы? Все это писательство. Когда ваши ментальные мышцы будут готовы, вы сможете сесть и написать столько, сколько вам нужно.
С всплеском интереса к фантастике на телевидении, кого бы вы хотели видеть экранизирующим ваш цикл и почему?
Без понятия. Вообще идей нет. Одна из вещей, которую по моему мнению часто упускают, это забавные части книг: персонажи часто шутят, и в хороших книгах много забавных мест. Если кто-то не может работать с юмором — что, как мне кажется, сложней драмы — я бы не хотел, чтобы он занимался моими книгами.
Расскажите нам о вашей совместной работе с художницей Хан Квош. Откуда взялся этот проект? И, по совершенно корыстным причинам, хотелось бы знать, будет ли у него коммерческое продолжение?
Если я правильно помню, она сделала пару быстрых зарисовок Шары и выложила их в твиттер, а один друг показал мне их. Я спросил у нее, может ли она нарисовать еще, и она согласилась. Так что мы договорились. Я не знаю, планирует ли она их продавать, но я мог бы ей в этом помочь. Боюсь, у меня с трудом хватает времени на собственную работу, так что онлайн-продажи выглядят для меня пугающей задачей.
Последний вопрос. Есть ли у вас любимый напиток, которым вы хотите поделиться с нашими читателями?
Мой любимый коктейль «Сазерак» — он сладкий, насыщенный и необычный, его хорошо пить в холод и жару. Очень советую.