Перевод интервью
Напряженные, затягивающие и ошеломляющие, романы Чайны Мьевиля не только выиграли множество наград, но и помогли изменению фантастики. Английский фантаст учился в Кэмбридже и получил докторскую степень экономики. Он автор цикла Бас-Лаг, куда входят «Вокзал потерянных снов», «Шрам» и «Железный совет», а также многих одиночных романов.
В своем интервью Мьевиль рассказывает о писательском процессе и любви к идее планирования.
У вас хватает времени писать во время ваших поездок?
Нет, нет. Я пишу очень большими кусками в разное время. Я не из тех, у кого хорошо получается писать определенный объем каждый день. Я знаю, что говорят, будто так правильно делать, но я склонен, пока я в Лондоне, запираться на несколько недель и становится крайне антисоциальным. В это время я очень, очень напряженно пишу. Я больше писатель рывка, чем марафонец.
Бывают ли у вас приступы тревоги между вашими рывками. Мысли, что слова не придут в следующий раз?
Не совсем так. Я бы не сказал «тревога». Я не склонен сомневаться, что найду о чем писать, но бывает своего рода легкий страх, потому что ранние стадии очень сложно даются. Так что у меня нет экзистенциального ужаса вроде «О Боже! Я никогда не смогу написать еще одну книгу!», но у меня бывает ощущение, что предстоит тяжелая работа. И это неплохо и вполне уместно, особенно в начале проекта. Как только вы набираете определенную инерцию, двигаться становится проще и продолжать легче. Просто мне нужно немного поддержки в начале.
То, что вы пишите на рывке, приходится потом переделывать?
Конечно. Я безжалостно обхожусь со своими первыми черновиками, как это и должно быть. Как правило, хотя у меня уже лучше получается, но как правило, я сначала много пишу, а потом много убираю. И убираю все больше и больше, чем старше становлюсь и меняюсь как писатель. Так что первые черновик обычно довольно рыхлый, а потом я его подправляю. Иногда это очень тяжело, потому что некоторые сцены очень хочется оставить, но в то же время, вы знаете, что от них нужно избавиться. Иногда приходится быть жестоким с собой. Но без сомнений, я избавляюсь от многих вещей.
Трудно понять, что из написанного плохо, а что сработает. Иногда, когда пишешь уставшим, ночью, ты думаешь, что получится небрежная писанина, худшее, что ты делал, а потом оказывается, что этот отрывок прекрасно работает. Не получается сказать: «Ладно, прошлую неделю я был в плохом состоянии, так что, наверное, не буду использовать ничего из этого». Никогда не знаешь наверняка.
Откуда вы знаете, что что-то в тексте работает?
Ну… иногда не знаю. Это как раз тот момент, когда надо урезать эго и позвать друзей, которым доверяешь, и редакторов, которые готовы посмотреть на твою работу. Но я думаю, можно научить себя определенному виду строгости к своим работам. Есть много разных маленьких трюков. Часто можно услышать совет читать свои работы вслух и это правда помогает. Всегда нужно читать свою рукопись с жестким настроем, и быть готовым, что где-то ты был не прав. Именно поэтому нужен кто-то со стороны, особенно во втором и третьем черновике. Вам действительно нужны люди, которые прочитают работу и выскажутся по ее поводу. Короткий ответ, мне кажется, что вы не всегда знаете. Вы не знаете. Есть способы приблизиться к этом знанию, но я думаю, что здесь два ключевых момента: попытаться смириться с мыслью, что ваша работа может и не быть хорошей и доверять свои ранние черновики определенным людям.
Вы с самого начала знаете, куда приведет история, или для вас это процесс открытия?
Нет, я обычно все планирую. То есть, разумеется, детали добавляются и меняются во время рассказа, но в смысле архитектуры книги — я тщательно планирую и если сюжет начинает вилять, я стараюсь останавливаться и либо возвращать его в колею, либо, если я понимаю, что он начал двигаться в лучшем направлении, я экстраполирую и разбираюсь, к каким эффектам это приведет. Я не из тех писателей, что способны наслаждаться полетом, сидя на стуле. И я не пытаюсь кого-то судить. Я хорошо знаю, что есть совершенно замечательные, прекрасные авторы, которые так пишут. Но я так не могу. Мне нужно скрупулезно планировать, на что может уйти несколько недель. Я исписываю несколько блокнотов, и делаю заметки на листочках и не начинаю работать, продолжая делать странные и смутные записи для себя.
Были ли для вас трудные моменты при написании «Рельсов»?
Да, конечно. Я много раз менял концовку. Опять же, случилось так, что когда я был на полпути, я внезапно подумал: «Погоди минутку, мы двигаемся совсем не туда» и остановился, и начал что-то подкручивать, и снова работать над сюжетом, а потом сказал «Ладно, если я сделаю вот так, затем мне нужно будет сделать вот то, и это будет означать вот это, и т.д.». В «Рельсах» это не только с концом случилось, я добавил еще некоторые детали. Некоторые вещи вы можете добавлять не особо меняя структуру книги, а другие ее ломают. В общем-то, это то, чего вы боитесь. Когда понимаете, что нашли вещь, которая сделает книгу гораздо лучше, и ради этого придется пересмотреть весь сюжет, но это будет очень много работы. Я думаю, что очень редко строго придерживаюсь плана. Это не вопрос верности плану, который создал в начале, скорее верности идее планирования.
Я читал, что вы хотите написать книгу в каждом жанре.
Ну, однажды я вскользь сказал что-то вроде этого в одном интервью, а потом интернет, с его невероятной силой ничего не забывать, это разнес. Люди продолжают спрашивать меня об этой фразе с тех пор, но что случилось на самом деле было чем-то вроде «Да, было бы неплохо. Наверное, стоит попробовать когда-нибудь». Хотя определенная правда в этом слухе есть.
На самом деле я очень и очень интересуюсь жанрами. Я нахожу жанры завораживающими. Мне любопытно разбираться, как они работают. Это включает жанры, в которых я еще не писал, жанры, к которым я прихожу и пытаюсь понять. У меня нет списка в кармане, и я не собираюсь делать марш-бросок. Особенно в жанрах, о которых я мало знаю. Когда я писал «Железный совет», я прочитал множество вестернов и разобрался, как они работают. Есть еще жанры вроде романов времени регентства, в которых я писать не буду, но мне все равно нравится разбираться в их механизмах. И мне кажется, что идея путешествия по жанрам, с созданием книг, относящихся к их канонам с уважением, но привносящим что-нибудь свое, действительно замечательная.
Ваша привязанность к идее планирования напоминает вашу любовь к жанрам. План есть, но вы можете от него отклониться.
Интересная формулировка. На сознательном уровне не могу сказать, что люблю планирование. Я бы сказал, что моя психологическая модель его требует. Я не испытываю особых чувств к планам, они мне нужны для работы. А вот жанры и их структура мне и правда нравятся.
Но думаю, вы в чем-то правы, я правда склонен к структурному мышлению. Мне кажется, структура очень полезна для организации моих мыслей и работы. И в этом смысле, вы правы — это не пришло бы мне в голову, но что-то в этом есть.
Вы когда-нибудь провали работать без структуры? Бывает ли, что план становится ограничением, а не силой?
Я думаю, это зависит от писателя. Совершенно точно есть авторы, для которых структура не будет преимуществом. Люди, которым не нравятся мои книги, могут сказать, что некоторые их проблемы возникают из моего близкого к неврозу планирования. Очень трудно здесь что-нибудь сказать, потому что это часть моей ментальной модели и думать вне ее границ мне сложно. Я пару раз пытался писать без структуры и плана. Мне кажется, таким образом я могу написать очень короткие, эмоциональные вещи, где-то со страницу длиной. Это не сюжетные вещи, а что-то вроде стихов в прозе. Вот это для меня хорошо сработает. Но для всего, что длинней и требует сюжета, мне необходим план.
К тому же план и структура не убирают напряжения книги. Я думаю, здесь существует тревога, что если все распланировать, то книга будет бескровной. Уверен, для некоторых людей так и есть. Но у меня этого ощущения нет. Я могу старательно планировать несколько недель, а потом сесть и написать, я вроде как в транс впадаю.
Есть ли книги, которые захватили вас, когда вы были юным? Книги, которые продолжают приходить вам на ум?
Боже, да множество! Горы, и часто, когда меня просят о списке, я забываю о многих из них. Это как когда вы ищете очки, а они у вас на носу. Дело в том, что многие книги настолько сплавились с моей душой, что я иногда забываю их упомянуть, и это ужасно несправедливо. Короткий ответ — да, много. У меня нет четкого разделения на детские и взрослые книги. Могу сказать, что книга, которая сильно на меня повлияла была «Вратами Анубиса» Тима Пауэрса, и она не была детской. Но я прочитал ее в одиннадцать. Она поселилась в моей голове. Это один из ключевых текстов для меня.
Что вас так захватило во «Вратах Анубиса»?
Такие вещи всегда трудно объяснить. Мне нравится сложность — и мы вернулись к моей любви к структурам — и мне понравилась сложность сюжета о путешествиях во времени. Мне нравится, как все там превращалось в хаос, но потом соединилось воедино с невероятной аккуратностью. Это было изумительно. Мне понравились видения Лондона сквозь временные изменения. Это магия, но систематизированная магия. Я очень люблю эту книгу, но мне трудно вернуться в детство и объяснить почему.