«Автор», зима 1993 года
В золотые времена, когда я только начинал писать, Лин, приносила мне вторые завтраки. И, вместе с завтраками, множество рукописей и писем…
Моя жена окрестила их Кевинами. Это не очень честно. Просто так вышло… ну… однажды пришла почта, в которой было три письма, все от парней по имени Кевин, и Лин написала на маленькой папке «Кевины», и это прижилось.
Так что теперь, раз в неделю или когда я чувствую себя виноватым, я отвечаю на Кевины. Многие из них женщины. Некоторые из них бабушки. Я никогда их особо не считал. Все что я знаю, каждый год на корреспонденцию у меня уходит около 200 000 слов, почти два романа. Большая часть — письма Кевинам.
Они никогда не расскажут вам об этом во всяких «Как Писать Книги». Каждый день находите время, чтобы писать… да. Используйте только одну сторону листа… да. Но рассказывают ли они, как разбираться с тридцатью почти идентичными письмами с претензиями? Нет. Разве они объясняют, как ответить человеку, обвиняющему тебя в том, что ты украл его идеи с помощью лазерного луча до того, как он успел их записать? Странным образом — нет. Так же они не сообщают, что понадобится путеводитель по Новой Зеландии, чтобы разобрать плохо написанный адрес (можно с относительной точностью опознать британские названия, вроде Новожабшир-на-Тайне, но почти любое место в Новой Зеландии, которое не называется Окленд или Веллингтон, носит название Рангиванги… или, во всяком случае, что-то очень похожее).
Я полагаю, все потому, что это письма фанов. Мои читатели считают, что я, будучи жанровым автором, «принадлежу» им в более прямом смысле, чем, скажем, Мартин Эмис принадлежит его читателям — я вызываю, по словам одного критика, «уютную подстройку разума читателя под мнение автора» (он в плохом смысле — он из Сандей Таймс, в конце концов).
И они не стесняются просить новые книги с любимыми персонажами («Дорогой сэр Артур, почему бы не вернуть Шерлока Холмса для противостояния Джеку Потрошителю?..»). Или автографы. Или подписанные фотографии. (Этого я не понимаю. То есть, кому интересно, как выглядит писатель? Ты закончил книгу, возможно увлекательный сюжет оставил яркие образы, уютно подстраивающие мозг — и потом вы смотрите на заднюю часть обложки и видите там лысого коротышку с трубкой…)
Почему люди пишут авторам? Результаты полевых исследований подсказывают, что некоторые из них начинающие писатели и хотят получить карту к Святому Граалю. Люди и правда нас спрашивают: «Как вы опубликовались?» явно подразумевая, что здесь кроется нечто большее, чем, ну, написать неплохую книгу и отправлять ее издателям до тех пор, пока один из них не сдастся. Они хотят Секрет. Хотел бы я его знать.
Люди и правда спрашивают: «Откуда вы берете идеи?» И мне ни разу не удалось дать удовлетворительный ответ. «Со склада в Кройдон» звучит забавно только первый раз. Дальше приходится думать.
Иногда они хотят подбодрить нас, как один библиотекарь, написавший: «Я думаю, это сродни чуду, что юным читателям нравятся ваши работы, потому что это означает, мы можем привести их в библиотеки и познакомить с настоящими книгами.»
Иногда они делают нам выговор. Учитель жалуется на плохую грамматику у восьмилетнего деревенского мальчика, который никогда не ходил в школу («Дорогой мр. Диккенс, вы обязаны что-то сделать с тем, как Сэм Веллер разговаривает…»). С другой стороны, у меня была потрясающая, и довольно длительная, переписка с одним французским академиком по поводу правильного использования слова careen*.
И юноши, готовясь к экзаменам, не стесняются написать что-то в духе (читать на одном дыхании): «Дорогой мр. Пратчетт я читал все ваши книги Вы мой самый любимый писатель Я делаю проект по вашим работам Не могли бы вы ответить на эти 400 вопросов к пятнице потому что мне надо его сдать в понедельник…»
С этими письмами я справился, выбрав двадцать самых интересных вопросов и распечатав их очень маленьким шрифтом. Этот вопросник обновляется каждый месяц или около того. Подозреваю, что многие из едва проходных баллов были получены с помощью осторожного списывания…
Опознать письмо от подростка несложно. Они склонны к нумерованным спискам, вроде: «Дорогой мр. Пратчетт, я бы хотел стать писателем, когда закончу школу. Можете мне сказать: 1) У вас свободный график? 2) Сколько вы зарабатываете?». Каждый год, с регулярностью перелетных птиц, хотя бы один из них просит о стажировке. И каждый раз мне вспоминается Томас Харди («Году 1993 Мастер Пратчетт принял нас к себе, как подмастерьев, да за один фартинг в неделю…»)
Ниже по шкале возраста в дело вступают цветные карандаши. Эти письма довольно коротки. На них, как правило, отвечают первым делом. Часто они сопровождаются рисунками. Любой, кто хоть что-нибудь писал для детей, знает о чем я. Иногда в них самые сложные вопросы. И список всех домашних любимцев вместе с их кличками. Другой конец шкалы Кевинов часто начинается с «Могу поспорить, у вас не так много писем от семидесятипятилетних бабушек…»
На самом деле, хватает. Многие из читающих меня взрослых не всегда в этом признаются. Это как с опросами, которые вы видите в литературных газетах в конце года — знаменитостей спрашивают, какие книги им понравились в этом году, и каждый знает, что они читали Джоанну Троллоп или Джилли Купер или Тома Клэнси, но они каменеют лицом и выстреливают первые пять «серьезных» названий, которые вспоминают.
Статистически значимое количество корреспондентов пишут, что они встретили кого-то еще, кто читал одну мою книгу на отдаленном греческом острове. Конечно, всегда может оказаться, что это был один и тот же человек.
Но большинство из них имеют общую черту: они сомневаются, что автор прочитает их письмо, а тем более ответит на него. Письмо — это акт веры. Будто они помещают послание в бутылку и бросают в море. Но…
…в юные годы, я написал письмо Дж.Р.Р. Толкиену, когда он только стал невероятно знаменитым. Мне кажется, книгой, которая меня поразила, был «Кузнец из Большого Вуттона». Наверное, мое письмо было одним из сотен или тысяч приходящих ему каждую неделю. Я получил ответ. Может быть он его надиктовал. Оно могло быть типовым. Но оно было подписано.
У него должны были быть мешки писем от каждого сообщества и университета в мире, написанные людьми, чьи дети теперь выросли и пытаются вести нормальную жизнь с именами вроде Галадриэль или Дитя Луны. Не то чтобы я много написал. Там не было нумерованного списка вопросов. Я просто сказал, что мне очень понравилась книга. А он ответил «спасибо».
На мгновение это подарило самое базовое и ценное в человеческом общении: ты настоящий, а значит и я.
Обдумав все это, я пытался убедить себя, что письма не отвлекают от писательства, а являются неким его эхом. Это часть всего процесса. Вроде послепродажного обслуживания. Признаю, приходят болезненно странные письма, хотя и редко. И временами подчерк побеждает нас. И приходится мягко отказывать читателям, желающим продолжительной переписки, потому что по близорукости своей Бог создал только двадцать четыре часа в сутках. Но помимо этих редкостей, рано или поздно все они получают ответ… я надеюсь. Это часть моей работы, понять бы еще, в чем она заключается.
* Крен
A Slip of the Keyboard: Collected Non-Fiction by Terry Pratchett