Взрослые в глазах детей очень часто выглядят полными идиотами. Пусть не всегда, но весьма нередко.
Я в детстве была девочкой доброжелательной и вежливой, однако давалось мне это нелегко.
Помню, очередное празднование чего-то там такого. Взрослым уже хорошо. Душа требует развлечений. А кто может быть веселее маленькой (обезьянки) девочки?
Неровной походкой приближается ко мне большая тетенька в блескучем платье - папина сотрудница. Невольно сжимаюсь: неужели целоваться полезет? Эти ненавистные поцелуи от взрослых: помадные, холодные, слюнявые от женщин и колюче-табачные от дяденек. Схватят - и давай тискать. Нет, на этот раз пронесло - целоваться не лезет.
Присела на корточки, впилась в меня блестящими глазами: "Настенька, а ты кого больше любишь, маму или папу?"
Привычно изрекаю: "Одинаково всех". Плавали, знаем.
Но эта тетка - твердый орешек, не отстает: "Одинаково не бывает. Хоть немножко больше кого?"
Несколько секунд размышляю: если ничего не ответить, не отстанет, по ней видно - приставучая тетка.
Она явно собирается пытать меня до победного. "Ладно, - думаю, - раз она с папиной работы, скажу, что папу, ей должно понравиться".
"Папу", - тихонько шепчу я, надеясь, что тетка выплывет из комнаты и оставит меня в покое.
Неожиданно резво грузная тетенька вскакивает и с громовым воплем:" Ребенок сказал, что больше всех папу любит!" - несется в гостиную, где все чинно сидят за столом.
Минут через пять в моей комнате появляется мама. Она ничего не говорит, молча поправляет на моих хвостиках бантики, зато говорят за нее ее грустные глаза. Мне хочется провалиться, исчезнуть и раствориться. Мне стыдно и кажется, что я сделала что-то очень нехорошее.
Сцена вторая. Поздний осенний вечер. Я уже старше, хожу в первый класс. На кухне сидят мама и ее подруга Светка. Разговор, видимо, у них увлекательный. Из-за кухонный двери валят клубы сигаретного дыма. Неожиданно мама громко зовет меня. Вхожу: в дыму еле видны два силуэта.
"Скажи, детка, - вкрадчиво обращается ко мне мамина подруга, - как ты думаешь, кто из нас старше, я или твоя мама?"
На минуту остолбеневаю от явного идиотизма вопроса. Что они сами не знают, кто когда из них появился на свет божий? В возрасте семи лет я еще совершенно не понимаю, сколь животрепещущ этот вопрос для каждой особи женского пола старше шестнадцати лет.
Задумываюсь: мама моя работает, а Светка учится , как я знаю. И потом - мама как-то солиднее и умнее выглядит в моих глазах, глазах любящей дочки. Поэтому я со спокойной душой отвечаю:"Мама старше". Светка, издав торжествующий вопль, скачет на табуретке, мама в отчаянии трясет головой. Я, ошарашенная столь бурной реакцией, убегаю в свою комнату.
Через час туда заглядывает расстроенная мама: "Предательница, - бросает мне она, - Светке подыграла? Старуха у тебя мать?" Я закусываю губу, чтобы не расплакаться.
Взрослые не считают детей полноценными людьми. Чего только стоят их бесконечные воросы о том, как зовут, сколько лет, как учишься. Вот попробуйте подойдите в метро к какому-нибудь мужику огромному и спросите у него, сколько ему лет и какая у него зарплата. А в случае небольшой - сокрушенно поцокайте языком и покачайте головой, как это делают взрослые, узнав о двойке.
Мне всю мою начальную школу приходилось врать, отвечая на вопрос об успеваемости. Не могла же я так с бухты барахты поведать какому-нибудь незнакомцу о том, что учительница первая моя поставила мне в дневник кол за то, что я забыла принести в школу циркуль, а я дома неуспешно исправила этот кол на четверку. После чего учительница первая моя поставила мне уже два кола и вызвала родителей. "Ого, - восхищался мой неунывающий отец. - Три кола за два дня! Эдак она у нас и на большую дорогу выйдет, станет Сонькой Золотой Ручкой".
Большие люди думают, что маленькие не думают. Уверяю, это совсем не так. Они думают больше и воспринимают все глубже. Иначе почему я помню всю жизнь еще два странных вопроса?
Ко мне в комнату заходит подруга моих родителей Любушка. Она мне нравится, у нее много цветных красивых шалей. Люба смотрит на меня и очень серьезно спрашивает:
- А у тебя когда-нибудь очень сильно голова болит?
- Нет, - испуганно отвечаю я.
Любушка еще несколько секунд смотрит на меня и молча выходит. Значительно позже я узнала, что она была подвержена длительным и крайне мучительным мигреням.
И второй случай, когда мамина юная сестра, прибежав откуда-то ночью, шлепнулась на мою кровать и стала меня будит, тормошить, щекотать: "Он любит меня, любит, скажи?" Вопрос помню. Свой ответ - нет.
Теперь я понимаю, что очень часто в разговорах с малышами взрослые проговаривают самые свои больные вопросы и проблемы. Потом тети и дяди уходят, особенно не рассчитывая на ответ. А ребенок остается уже не один. В голове у него их вопросы, на которые нет ответа. Берегите детей не только на проезжей части! Дети, пусть эта мысль и покажется вам слишком революционной, тоже люди в каком-то смысле.
