Встреча нового рейхсканцлера с военной элитой 3 февраля 1933 года в доме у Хаммерштайн-Экворда была организована человеком, который в веской степени воздействовал на отношения Гитлера и вермахта. Это был генерал Вернер Бломберг, обладатель ордена Pour le Merite, вошедший в правительство Гитлера в качестве военного министра. Пригласил его на эту должность Пауль фон Гинденбург, который тем самым хотел продемонстрировать, что он, президент Германии, а не будущий рейхсканцлер Гитлер, может командовать армией. Мало того, Гинденбург утвердил Бломберга в должности на два часа раньше, чем в должность вступил Гитлер. Таким образом, он подчеркивал, что этот офицер, давно и искренне преданный экс-фельдмаршалу Гинденбургу, сохраняет свою самостоятельность.
Однако, хотя этот жест и должен был послужить демонстрацией силы, эффект от него был, мягко говоря, невразумительным: Вернер фон Бломберг был почитателем Гитлера и считал его политические цели верными и разумными. Уже ранним утром 30 января 1933 года, в день, когда Гитлер вступил в должность, Бломберг изыскал возможность поговорить с назначенным рейхсканцлером, и они весьма скоро нашли всесветный язык. Оба мечтали о создании «народной армии», о «широкой промышленной мобилизации» и доминирующей роли современной военной авиации, которая и Бломбергом, и Гитлером рассматривалась в качестве важнейшего оружия будущей войны. Тем самым Бломберг показал себя «думающим адекватно» офицером, готовым противостоять традиционному мышлению генералитета. Недвусмысленно признать себя сторонником национал-социализма тоже, вероятно, было «в духе времени».
Потому что после этого разговора он стал гордо носить на своем мундире золотой партийный значок и держаться особняком в консервативной военной касте, которую «вульгарные методы» нацизма скорее отталкивали. В генеральских кругах Бломберга скоро стали высмеивать и называть «Гитлер-юнге Квекс» — в честь героя одноименного пропагандистского фильма о Гитлер-югендовце, пожертвовавшем жизнью ради национал-социалистического движения. Гитлер, вступая в должность, понимал: армии, выстроенной на основе благонравных прусских традиций, можно не опасаться.
Тем более, что фон Бломберг, его верный сторонник, не просто занимал должность министра рейхсвера, а был главнокомандующим армией. Ханс-Эрих Фольксманн, профессор военно-исторического исследовательского отдела университета Фрайбурга, считает, что «несмотря на постоянные дебаты о мере идеологического сродства вермахта и НСДАП, нужно сказать, что руководство вермахта на этом этапе значительно способствовало укреплению и упрочению положения нацистского государства. Что бы ни говорили многочисленные исследователи, но Бломберг уже в 1933 году четко разъяснил, что 30 января произошла вовсе не обычная смена правительства, а настоящая национал-социалистическая революция». Собственно, руководствуясь, как кредо, этим своим высказыванием, оброненным в узком кругу в июне 1933 года, Бломберг с той поры и действовал: «время аполитичности прошло, теперь остается только одно: со всей преданностью служить национальному движению». Это было не что иное, как подчинение армии власти — Бломберг поставил себя и вермахт на службу политике Гитлера.