В скандале с новоуренгойским школьником чересчур много фашизма
В каждом человеке можно найти что-то хорошее. Даже в немецком солдате. Даже в товарище Сталине.
Великого детского писателя Корнея Чуковского называли великим еще при жизни, но жизнь у него выдалась несчастливая. По крайней мере, после 1926 года, когда за антисоветскую деятельность была арестована его дочь Лидия. Чуковскому хватило известности и знакомств, чтобы вытащить ее из ссылки. Но примерно тогда же его произведения попались на глаза вдове Ленина — Надежде Крупской.
В системе советской России бездетная Крупская считалась главным специалистом по воспитанию детей в большевистском духе. Этому духу, по ее мнению, противоречило многое — от рождественской елки до игр с куклами. Не вписались в него и сказки Чуковского. Если сейчас критика его озорных образов обычно выражается в гыгыканье типа "где такую траву продают", то в 1928 году рецензию от Крупской можно было считать приговором. "Крокодила" ребятам нашим давать не надо", — написала она.
Так "лисички взяли спички" — началась травля писателя, по итогам которой он был вынужден отречься от своих сказок. Высшей расплатой за это отречение Чуковский считал смерть дочери Мурочки — героини многих его стихов.
Если не считать “Топтыгина и Лисы” (впервые была издана в 1950-х), следующую свою сказку он написал только в 1942-м, находясь в эвакуации в Ташкенте. Это был финал его, как бы сейчас сказали, "Айболитиады" — батальный эпос "Одолеем Бармалея!", личный вклад поэта в борьбу с немецко-фашистскими захватчиками. Доблестный Ваня Васильчиков и добрые звери страны Айболитии, опекаемые седым старцем Айболитом (заметим — не Айболидзе), давали отпор злым зверям из страны Свирепии, возглавляемой разбойником Бармалеем.
То ли в Ташкенте был собственный взгляд на прекрасное, то ли сказка попала в нерв, но успех имела оглушительный. Восторженные отзывы шли по партийной линии наверх — в Москву, и Чуковский воспрял. Из затравленного, убитого горем человека вновь превратился в пышущего здоровьем сангвиника. "Я написал лучшую свою сказку", — утверждал он в письмах к друзьям.
Все кончилось быстро и неожиданно: Сталин лично вычеркнул сказку из готовящейся к печати антологии советской поэзии. Вслед за этим ее вычеркнули уже отовсюду. Среди формальных претензий — идеологическая неблагонадежность, политическая пошлость, спекуляция на трагедии войны, оскорбление чувств павших и прочий циркулярный бред. Переиздали “Одолеем Бармалея!” только в 2001 году.
Чуковский был раздавлен. Казалось, что его просто добивали. Писателя можно считать жертвой бездушной советской системы, но картина не будет полной, если не прочитать той сказки.
А если прочитать, то она, если коротко, гребаный стыд. Обойдемся без рецензий, хватит одной цитаты:
ОРОБЕЛ, ОБОМЛЕЛ БАРМАЛЕЙ.
И КАК МЕЛ ПОБЕЛЕЛ БАРМАЛЕЙ,
И ЗАРЫДАЛ БАРМАЛЕЙ,
И ПРЕД ВАНЕЙ УПАЛ БАРМАЛЕЙ:
"НЕ ГУБИ ТЫ МЕНЯ,
НЕ РУБИ ТЫ МЕНЯ,
ПОЖАЛЕЙ ТЫ МЕНЯ, ПОЖАЛЕЙ!"
НО ВАНЮША УСМЕХНУЛСЯ,
ВПРАВО-ВЛЕВО ПОВЕРНУЛСЯ
И СПРОСИЛ У МЕДВЕДЕЙ,
У ОРЛОВ И ЛЕБЕДЕЙ:
"ПОЩАДИТЬ ЛИ БАРМАЛЕЯ,
КРОВОЖАДНОГО ЗЛОДЕЯ?"
И СЕЙЧАС ЖЕ ИЗ ЛЕСОВ
ТРИСТА ТЫСЯЧ ГОЛОСОВ
ЗАКРИЧАЛИ: "НЕТ! НЕТ! НЕТ!
ДА ПОГИБНЕТ ЛЮДОЕД!
ПАЛАЧУ ПОЩАДЫ НЕТ!"
И ПРИМЧАЛИСЯ НА ТАНКЕ
ТРИ ОРЛИЦЫ-ПАРТИЗАНКИ
И СУРОВЫМ ПРОМОЛВИЛИ ГОЛОСОМ:
"ТЫ ПРЕДАТЕЛЬ И УБИЙЦА,
МАРОДЕР И ЖИВОДЕР!
ТЫ ПОСЛУШАЙ, КРОВОПИЙЦА,
ВСЕНАРОДНЫЙ ПРИГОВОР:
НЕНАВИСТНОГО ПИРАТА
РАССТРЕЛЯТЬ ИЗ АВТОМАТА
НЕМЕДЛЕННО!"
И СРАЗУ ЖЕ В ТИХОЕ УТРО ОСЕННЕЕ,
В ВОСЕМЬ ЧАСОВ В ВОСКРЕСЕНИЕ
БЫЛ ПРИГОВОР ПРИВЕДЕН В ИСПОЛНЕНИЕ.
И СТОЛЬКО ЗЛОВОННОГО ХЛЫНУЛО ЯДА
ИЗ ЧЕРНОГО СЕРДЦА УБИТОГО ГАДА,
ЧТО ДАЖЕ ГИЕНЫ ПОГАНЫЕ
И ТЕ ЗАШАТАЛИСЬ, КАК ПЬЯНЫЕ.
УПАЛИ В ТРАВУ, ЗАБОЛЕЛИ
И ВСЕ ДО ОДНОЙ ОКОЛЕЛИ.
А ДОБРЫЕ ЗВЕРИ СПАСЛИСЬ ОТ ЗАРАЗЫ,
СПАСЛИ ИХ ЧУДЕСНЫЕ ПРОТИВОГАЗЫ.
Вопрос, почему Сталин ополчился на эту сказку, останется без ответа. Вождю были свойственны и мстительность, и злопамятность, и паранойя, и садистические наклонности. Но если он руководствовался литературным вкусом — это то хорошее, что можно в нем найти. Этого "Крокодила" и впрямь не нужно давать ребятам. Жестокость, месть, палачество — не лучшие образы для детской литературы, вовсе немыслимые для педагогики.
Однако чего-то подобного, видимо, ждали от школьника Николая Десятниченко, чье выступление в бундестаге стало причиной столь громкого скандала, что его вынужден комментировать пресс-секретарь Кремля.
Можно понять Чуковского — убитого горем, ежедневно ждавшего вестей с фронта (один из его сыновей так и не вернулся), опекавшего в эвакуации "детей войны". Сложнее понять взрослых дядь и теть с высшим образованием, включившихся в травлю подростка (Десятниченко — 16 лет, в аккаунте в соцсети "ВКонтакте" указан 1996 год рождения, но у страницы есть признаки фейка).
Травли не было бы, если бы не было интереса к ее намеренному провоцированию: неудачные формулировки были нагло вырваны из контекста. Многие диванные "борцы с фашизмом" вряд ли потрудились посмотреть полную запись выступления Десятниченко, как и выступления других школьников. Поводом для истерии стало то, что подросток рассказал об увиденных им могилах “невинно погибших людей, среди которых многие хотели жить мирно", имея в виду немецких солдат, попавших в плен под Сталинградом и впоследствии умерших в лагерях.
Конечно, комбатанта-захватчика нельзя назвать невинно погибшим. В то же время смерть военнопленного от голода — объяснимое, но ненормальное явление. А с юридической точки зрения назвать человека виновным может только суд. Солдаты вермахта (в отличие от бойцов СС) не были осуждены Нюрнбергским трибуналом, а фельдмаршала Паулюса — командующего капитулировавшей под Сталинградом армией — не судил и советский суд. Он жил в Подмосковье на даче с прислугой, впоследствии спокойно умер на родине.
Но суть не в этом. Суть — в последней части речи, где Десятниченко говорит о надежде на то, что на земле восторжествует здравый смысл и что мир не увидит новой бойни. И о том, что всякий, заглянувший в глаза умирающего солдата, хорошо подумает, стоит ли начинать новую войну.
Неприятие войны и агрессии — здоровый взгляд на мир, особенно если речь идет о подростке (хочется сказать — единственно возможный взгляд, но это, к сожалению, не так). Мстительный задор прокурора — положительное качество для профессии, но не для личности. Если вы действительно не хотите новых войн и бессмысленно умирающих солдат, лучше говорить о них как о жертвах, а не как о преступниках. Многие преступники хотели стать преступниками — в противном случае их не было бы. Но стать жертвой не хочет никто.
Один из главных итогов XX века в том, что русским и немцам удалось примириться. Это следствие не только доброй воли победителей, но и политики — приказов из ставки, фразы "товарищ Эренбург упрощает", изменения названия стихотворения Симонова "Убей его" на "Если дорог тебе твой дом". Это было даже более важным условием для предотвращения новой катастрофы, чем суд над палачами в Нюрнберге.
Взгляд на немецкого солдата как на жертву обстоятельств и гитлеровского нацизма был нормален даже в послевоенные годы. Почему этот же взгляд вызывает столь острую реакцию сейчас — отдельная история. Но тогда нужно быть последовательным и считать, что десятки тысяч красноармейцев, жестоко заморенных в польских лагерях по итогам войны 1919-1921 годов, "сами виноваты", "так им и надо", "нечего жалеть". Вряд ли все патриотические критики новоуренгойского школьника под этим подпишутся.
Толстовство, пацифизм, всепрощение в отдельных обстоятельствах (Великая Отечественная война — одно из таких) могут быть спорными качествами. Но в них априори нет ни фашизма, ни оправдания фашизма. Фашизма многовато в другом.
В травле школьника за недостаточную злобность. В подлоге. В требованиях найти, запретить и покарать. В угрозах, поступающих семье Десятниченко. В сценах казней из детских сказок. Волшебные противогазы от этого фашизма не спасут, но Николай, будем надеяться, выстоит. Главное, что ему нужно знать: гиен из интернета он может смело слать к Бармалею на кукон, а патриотические папики его даже тронуть не смеют.
Ирония истории еще и в том, что одним из символов Сталинградской битвы стал чудом уцелевший фонтан "Бармалей". Шестеро детей, взявшись за руки, водят хоровод вокруг уже безопасного крокодила. С точки зрения позднего Чуковского и ополчившихся на школьника фашистов, эта сцена неадекватна сложившейся ситуации — гипсовые дети должны крокодила торжественно линчевать.
Но товарищ Сталин запретил. И вообще — перебьетесь.
ЗАХОДИТЕ В НАШУ ТЕЛЕГУ НА ОГОНЕК Пока Сталин и её не запретил