Дорогие читатели! Сегодня в полночь, я начинаю для вас эксперимент.
В силах ли вы прочитать в нескольких подачах мою загадочную мистическую повесть? Буду изо дня в день помещать ее в своем блоге "Яндекса. Дзена".
Если увижу, что интереса нет никакого, увы, публиковать не буду...
Эта повесть не только мистическая, она о нас с вами, любви, страстях человеческих, которые всегда были и всегда будут с нами, людьми.
Итак, начинаю.
ИРИНА ГОЛИЦЫНА
ЗАВЕЩАНИЕ ЭБЕРТА КОШКИ
Повесть
1. Мистер Никто
Ночи были проклятием самого диковинного дома в деревне Корабль. С их приходом сад вокруг дома наполнялся странными звуками, шорохами, осторожным поскрипыванием гравия на дорожках. В воздухе возникали напряжение, тревога – вязкая, душная. Каждое мгновение она готова была перерасти в ужас.
Несколько лет подряд в диковинный Кораблинский дом наведывались ночные незваные гости. Они не брали вещей, их не интересовали деньги и драгоценности, хотя часто хозяйка забывала бумажник и колечки с бриллиантами на самых видных местах. Оставались живыми, невредимыми обитатели дома – ночные гости не хотели их смерти. И что непрошеные визитеры делали в спящем доме в глухие черные часы, когда хозяева мирно спали, никто сказать не мог.
Но все-таки по некоторым деталям – полуоткрытым ящикам столов, криво поставленным на полки книгам, передвинутым с места на место шкатулкам, вазам – можно было предположить: в доме что-то ищут. И, видимо, многолетние поиски к нужному результату не приводят.
Хозяйка дома жила в непрерывном страхе. Первое время, обнаруживая следы очередного ночного визита, она истерично вызывала наутро наряд полиции, на все вопросы отвечала сбивчиво, бестолково:
- Нет, ничего не пропало… Вроде кто-то ходил по гостиной… Я видела чью-то тень.
Полиция злилась, советовала:
- Не морочьте голову – тень видела, кто-то ходил. Случится кража или обнаружите труп, тогда вызывайте.
Ночные посещения продолжались, особенно весной и летом. От них не спасали ни замки, ни высокий крепкий забор, ни сторож, которого нанимали два года подряд.
В конце концов хозяйка свыклась с ожиданием ночных кошмаров, начала даже шутить:
- У нас в доме живет домовой. Я ему на кухне блюдечко молока оставляю.
Хозяин криво усмехался. Ни разу от него не слышали комментариев по поводу ночных визитеров.
Хозяин всегда оставался спокойным.
…В середине июня – жаркого, душного, с длинными днями и короткими светлыми ночами – владельцы самого диковинного дома в деревне Корабль взяли пожить к себе четырнадцатилетнюю девочку. Звали ее Верой. Она была племянницей хозяйки дома.
Если говорить о внешности юной гостьи, то ничего интересного сообщать не приходится: у Веры были тонкие ноги и руки, немного сутулая спина, тонкая шейка, обещающая через пару–тройку лет стать более выразительной, быть может, лебединой. Волосы девочка носила короткие, кудрявые; цвет их напоминал серые хлебные колосья, промытые ранними дождями. Но Вера знала: при желании ее – обладательницу тусклой шевелюры – можно назвать красиво, даже возвышенно – “пепельная блондинка”... Лицо девочки тоже не отличалось какими–то необыкновенными запоминающимися чертами, вот разве что скифские глаза с внимательным, врожденным прищуром.
Веру взяли на лето в диковинный дом тети по двум причинам, по крайней мере, именно их обсуждали кумушки в магазине и около водонапорной колонки деревни Корабль. Мол, в городе этим летом девчонка болталась бы одна: мать – слыхали? – геологиня, мотается в экспедиции, как заведенная, уж который год. Да, бывают такие никчемные матери, свою работу любят до одурения, дети им обуза. А ведь эта геологиня, Верина мать уж и немолода и не так сильна, вынослива, как раньше, все равно каждый май собирает рюкзак, пристраивает дочь на лето хоть куда–нибудь, например, в детский оздоровительный лагерь, и – прощай, душный город! Отца у них нет, это точно, в неполной–то семье вся жизнь строится шиворот-навыворот.
А в этом году, слышали, девчонку в лагерь определить не удалось, четырнадцать лет – не лагерный возраст, в четырнадцать лет они уже детей сами делают, вот геологиня, мать, то есть, металась, прикидывала: куда да чего, да с кем оставить девчонку, и, наконец, решилась, позвонила сестре, нашей Кораблинской красотке: выручи, родная кровь, никогда тебя ни о чем не просила, не в Сибирь же девчонку с собой волочь... Между прочим, в контрах сестрицы–то, мы геологиню ни разу у них в доме не видели, видно, что–то не сложилось, бывает, бывает. Брат – на брата, сестра – на сестру...
Это – первое, почему девчонка здесь, в Корабле.
А вторая причина самая что ни на есть эксплуататорская: тетке, нашей Кораблинской даме чужая помощь понадобилась: муж–то ее чуднОй, странный мужик болеет, плохо болеет. Вот Вера и взята к тете и дяде на лето бесплатной помощницей. Девчонка и в кухне поможет, и в доме уберет, в магазин сбегает: зря хлебом кормить никто не станет, даже близкая родня...
- Да, что вы говорите? Я часто мимо их забора хожу, тетка то и дело кричит: “Верочка, отдыхай на здоровье!”, “Почему не ешь клубнику? Рви, сколько душе угодно!”, “Девочка, ты какая–то бледная. Загорай побольше, дорогая!”
- А я – ихняя соседка, забор в забор, мне лучше знать, какая там жизнь, у этих господ. Между прочим, слышу другое: “Вера! Почисти картошку – скоро обед, а у нас ничего не готово!”, “Будь добра подмети в гостиной, вынеси помойное ведро!”, “Помоги перебрать смородину, скиснет ягода, что тогда с ней делать?”.
И никто из Кораблинских кумушек даже предположить не мог, что на самом деле Вера приехала к тетке потому, что захотела этого сама.
За неделю до приезда в Корабль у нее произошел с матерью скандал, мать настаивала, чтобы дочь отправлялась с нею вместе в экспедицию:
- У меня появилась возможность взять тебя с собой – и ты поедешь!
- Тащиться в Сибирь, комаров кормить – ни за что! – кричала Вера. – Хочешь себя из меня сделать?! Вьючной лошадью номер два?! Хочу жить своей жизнью!
Мать сверкала глазами – они у нее были громадные, зеленые, под темными выразительными бровями:
- Верка! Не зли меня! Где ты проведешь лето? В лагерь тебя больше не берут, выросла.
- У тетки буду! Почему ты не хочешь с нею дружить? Почему вы не встречаетесь? Она же твоя сестра!
И Вера бросилась к телефону, стремительно набрала номер тети, скороговоркой, запинаясь, путаясь, представилась, объяснилась, попросилась пожить в деревне...
Телефонный номер она разузнала несколько дней назад, потому что к разговору с матерью готовилась; и когда тетя – этакая добрая фея из сказки – мелодично ответила в трубку: ”Хорошо, деточка, в понедельник за тобою приедет синий “Порше”, собирай вещи. Буду рада тебя видеть”, – в груди у Веры защипал радостный холодок – победа!
Ее не расстроило то, что мать молча прошла на кухню, закурила там и до вечера не проронила ни слова. Главное, теперь на все лето она, Вера, свободна, как птица, может распоряжаться свободным временем, как ей угодно. Неужели за ней будут бегать с фонарями и собаками?… И если обстоятельства окажутся благоприятными, случится то, о чем весело, уже третий месяц просил ее мистер Никто…
Целыми днями Вера кружилась по хозяйству, свободного времени у нее почти не оставалось, но девочка не держала обиды на тетю за бесчисленные просьбы о помощи. Даже наоборот: Вера испытывала благодарность: ведь ее спасли от маминой сибирской экспедиции, от занудного житья в тайге: каждое утро – одно и то же, каждый день повторяет предыдущий, вечерами – костры и пение маминых товарищей под гитару. О чем они поют, эти геологи? О тропах, туманах, шуме ветра, о чуши, в общем; о любви, разорванной, несостоявшейся – он должен ехать в одну геологическую экспедицию, она – в другую.
Тут Вера вспоминала о мистере Никто, сердце ее замирало; скоро, очень скоро она пригласит его сюда, в деревню Корабль. Надо только изучить здесь, в тетином доме семейную обстановку, уловить настроения, понять повороты ситуаций. Она, Вера – девчонка хитрая, они с мистером Никто в этом смысле достойны друг друга; он тоже осторожный, хитрый, он умеет многие вещи делать незаметно, как фокусник. Значит, и здесь его никто не заметит, их никто не заметит; правильно, что она поругалась с матерью, не поехала в Сибирь...
О матери Вера вспоминала со сверлящим раздражением: мама, ты любишь свои рюкзаки и костры больше, чем меня? Ты понимаешь меня? Плевать я хотела на твою геологию, зачем тратить на нее жизнь, все равно после смерти тебя никто не вспомнит. Для кого ты так рабски трудишься, а, мама?...
Вере было временами обидно, что мама совершенно не похожа на свою младшую сестру. А как Вере нравилась тетя! Красавица, возраст ни за что не определить, фигура точеная. Каждое утро тетя эффектно укладывала прическу, подкрашивала глаза, у нее неизменно был свежий лак на ногтях, новые наряды и обувь; от тети всегда пахло изысканными ароматами; она, словно киноактриса, запрокидывала голову, когда смеялась, смех ее звучал нежно, с курлыкающими нотами... Тетя была настоящей женщиной, а мама – геологом.
И что у мамы есть в этой жизни из материальных достижений? Маленькая, однокомнатная квартира, старая мебель, холодильник на кухне времен брежневского застоя?
Вот у тети – машины, драгоценности, антиквариат, одежды – навалом, дом–замок.
...Когда Вера в первый раз увидела тетин дом – он возник в зеленом деревенском тупике, окруженный деревьями, высокий, с медным петухом–флюгером на крыше, разглядывать его из салона "Порше” оказалось волнительным занятием, – то подумала: “Ты похож на деревянное гнездо”. И дело было не в его облике – разве могут навеять образ гнезда два деревянных этажа, чердак, острая крыша, крытая горящим на солнце железом; просторное крыльцо и веранда, закованные в кольчугу старого, разросшегося декоративного винограда? Вера новым для себя, глубинным чувством, зреющим женским чутьем поняла: этот дом строили, обживали и любили так, как строят, обживают и любят птицы свои гнезда.
Внутри дом оказался еще более притягательным и чудесным, чем снаружи: первое время, Вера ходила по его коридорам и комнатам, затаив дыхание. Везде висели картины – пейзажи, натюрморты, портреты, окна задрапированы легкими и тяжелыми тканями, создающими уютное настроение; много керамических безделушек жили на полках и в шкафах, везде стояли светильники и подсвечники, в углах возвышались высокие вазы с сухими травами и букетами из только что срезанных цветов, на полах лежали ковры.
Господи, Вера попала в настоящий замок, в сказку, разве можно было сравнить это романтическое обиталище с прежним летним житьем в детских лагерях – казенными узкими кроватями, у которых провисли почти до пола пружины, обшарпанными тумбочками, алюминиевыми ложками, вилками в шумной столовой?
Неужели в этом великолепном жилище однажды окажется мистер Никто, проникнет сюда тихо, тенью, окинет быстрым взглядом всю эту красоту, довольным шепотом скажет какую–нибудь шутку, дотронется до руки Веры мягкими, влажными пальцами... У мистера Никто именно такие пальцы – влажные, мягкие, горячие; он иногда хмыкал, обнимая Веру, и говорил бархатным пленяющим голосом:
- У Джонни – горячие ладони.
Девочке не нравилась рифма “Джонни–ладони”, ей нравилось, как мистер Никто обнимал ее, прижимаясь легко–легко: в эти моменты они слышали биение сердец друг друга...
Не прошло и недели пребывания Веры в деревне Корабль, как она почувствовала: в этом месте, в этом доме, в тетиной семье зреет беда. Наверное, тянулась из комнаты дяди, который болел...
А еще девочка стала плохо спать, часто просыпалась по ночам, и ей чудилось: дом живет своей тайной жизнью, будто кто-то ходит вкрадчивыми шагами по коридорам, не разговаривает, сдерживая дыхание. Однажды тетя за завтраком сказала Вере:
- Дорогая, если ты что–то ночью услышишь, не пугайся. Это – наш домовой. Он у нас много лет.
- Вы шутите? – наивно спросила Вера.
- Нет, – вздохнула тетя. – Я просто тебя предупреждаю.
И Вера услышала, точно услышала. И то, что она явственно различила в темноте, было не будто и не словно, случилось по–настоящему. Шаги, легкие шаги, шаги крадущегося человека.
Вера в ту ночь лежала в постели, обливаясь потом. Что делать? Кто–то ходит прямо под дверью. Закричать? Позвать на помощь? Вскочить с постели? Выбежать в коридор? Нет! Нет! Страшно!
Под утро девочка забылась тяжелым сном, свернулась калачиком, натянула одеяло на лицо, так вроде легче, страх немного отступает. А утром сказала за завтраком:
- Тетя, вы слыхали, по дому кто–то ночью ходил? –
- Домовой, – спокойно ответила тетя. – Я тебе уже говорила. Не бойся. У нашего дома – своя особенность.
Странный дом, странные напряженные ночи, бедный больной дядя. Неужели, если что-то произойдет, он сможет защитить своих домочадцев? Нет. Дяде так плохо, он даже не выходит к столу, какой из него защитник?...
Продолжение следует по ссылке https://zen.yandex.ru/media/id/596a3de8e86a9e0873b24170/zavescanie-eberta-koshki--5a15b9bbe86a9efb37300276
От автора. ДРУЗЬЯ! Если вам понравилоссь начало моей повести, не забывайте подписывать на меня в "Яндекс. Дзене" и посоветовать поступить также своим близким и друзья! Дальше будет еще тнтереснее...