Информационная война, как и любая другая, штука жестокая. Не лишая свои жертвы жизни напрямую, она зачастую необратимо калечит их психику. При этом известная истина о том, что первой жертвой любой войны становится правда, даже не самое страшное. Проблема в том, что человек не только теряется из объективной действительности. Потребитель продукции задействованных в боевых действиях средств распространения информации попадает в альтернативную реальность, которая настолько не бьётся с его детско-юношескими представлениями об устройстве мира, что вызывает серьёзные когнитивные искажения, порой принимающие клинические формы.
Информационная война известна с древнейших времён: цивилизаторы различных мастей на протяжении веков несли добро и свет диким и неотёсанным варварам, извечные противники Рима карфагеняне поклонялись, конечно же, неимоверно кровавому божеству, примеров масса. К ХХ веку в связи с развитием средств распространения информации роль информационной войны заметно выросла. Если выразить одним предложением, задача сторон в ней – создание образа врага, представление его (вспоминая Евгения Гришковца с его «Дредноутами») «хитрым и коварным, но при этом не очень хитрым и не очень коварным».
Грань, на самом деле, очень тонкая. С одной стороны, если враг, в представлении пропаганды, окажется слишком хитёр и чересчур коварен, есть риск, что свои же солдаты и население впадут в панику и побегут сдаваться. С другой, если он выйдет каким-то совсем бесхитростным и вовсе не коварным, мобилизовать подконтрольные силы на войну в должной мере не удастся. Как раз на этой грани и находится почва для многочисленных когнитивных диссонансов жертв информационной войны: соблюсти должные пропорции в напряжённых условиях противостояния и вечной нехватки профессиональных кадров удаётся далеко не всегда.
Вторая классическая задача информационных бойцов и командиров – обвинение противника во всех возможных смертных грехах. Нужно отметить, что во второй половине прошлого века, в период Холодной войны, эта сторона информационного противостояния приобрела максимально цивилизованные формы. Выражения типа «американский империализм», «израильская военщина», «красная угроза», «империя зла» и всё в этом духе не в счёт: они изначально субъективны. Реальные грехи необходимо было очень веско доказывать. Пресс-конференция сбитого лётчика Пауэрса с обломками самолёта, образцами оружия и техники тому один из ярких примеров. Этот же принцип отлично проиллюстрирован в фильме «ТАСС уполномочен заявить…». На сбор доказательств причастности противника к тем или иным действиям тратились огромные силы, порой этот процесс сопровождался и жертвами с собственной стороны.
Что касается великих держав, те же правила, хоть и с многочисленными оговорками, в общем и целом продолжают действовать. Например, по утверждению о «российском вмешательстве в американские выборы», по крайней мере, формально, проводятся масштабные мероприятия с привлечением значительных ресурсов – и если это всё от начала и до конца игра, здесь американцы играют по правилам. Обвинять в применении оружия массового поражения, потрясая пробиркой в зале заседаний ООН, можно Ирак – но не Россию. Для России пробирки недостаточно. Таковы правила.
На украинской войне таких правил нет. Если одним словом описать характер информационной войны здесь, самым точным определением будет «беспредел». Это означает, что утверждать можно всё, нимало не заботясь о доказательной базе. Главное при этом громче кричать, то есть, распространять вброс как можно шире, и обязательно задевать при этом эмоциональную сферу потребителей. Для региона, жители которого с давних пор привыкли жить скорее сердцем, чем разумом, и решать вопросы по принципу «за кого крику больше, тот и прав», такая стратегия, надо признать, оказывается вполне эффективной.
Некий «волонтёр» сообщил, что под Авдеевкой стоят сто российских танков? «Обозреватель» с «Апострофом» перепечатали? Значит, так и есть. И спроса ни с того, ни с другого, ни с третьего никакого. Источниками украинских «информационных материалов» настолько часто служат записи в соцсетях неких частных лиц, не сопровождаемые при этом никакими, даже спорными, подтверждениями, что человеку, мало-мальски знакомому с основными принципами журналистики, никогда не придёт в голову считать ресурсы, их публикующие, средствами массовой информации. Это не источники информации, это – подразделения информационной войны. И степень доверия к ним соответствующая. Опубликованная там «информация» не отражает действительность, а формирует картину мира потребителей – в интересах одной из воюющих сторон.
Картина информационного противостояния не статична, за три с половиной года вооружённого конфликта на Донбассе она изменилась до неузнаваемости. Если в начале войны поток «информации» с украинской стороны формировался абсолютно непрофессионально, то теперь управление информационными вбросами, как и сам их характер, вышли на новый уровень. Киевский режим учится, и учителя у него самые высококлассные.
Если вернуться в весну 2014-го, основными чертами украинской информационной среды были очень эмоциональные и при этом, в большинстве своём, абсолютно бездоказательные обвинения в адрес жителей Донбасса, России, вооружённых сил РФ, лично Президента Путина и так далее. Общий уровень материалов мейнстримных украинских СМИ примерно соответствовал плохенькому блогеру. Уже в этот период отмечалась активность по созданию альтернативной реальности, в которой мужественные и чистые помыслами украинские воины, добровольцы, волонтёры и прочие активисты в патриотическом порыве противостоят ордам отлично вооружённых, экипированных, обученных солдат российской армии.
О «российской агрессии» украинский сегмент медиасреды заговорил практически сразу после начала конфликта, не утруждая себя предъявлением сколь бы то ни было убедительных доказательств. Для человека, далёкого от региона, это могло показаться странным, однако именно такая линия напрашивалась сама собой с учётом местного менталитета. Истина это не то, что есть на самом деле, а то, что признаётся истиной. А признаётся истиной то, о чём громче всего кричат. Выработка общественного консенсуса относительно тех или иных событий происходит зачастую в отрыве от самих событий, истинная природа которых мало кого волнует. Мнение важнее фактов, а потому последним можно не уделять слишком много внимания: мнение формируется в отрыве от них.
Одним из самых известных конструкторов альтернативной реальности тех времён можно считать Дмитрия Тымчука, ежедневно публиковавшего «сводки» с указанием потерь российских частей, якобы воюющих на Донбассе. От начала и до конца плод фантазии автора, этот продукт пользовался огромной популярностью среди украинских потребителей информационных материалов. Российская агрессия постепенно входила в жизнь украинцев, оправдывая тяготы и лишения, связанные с последствиями февральского переворота. Когда же украинские войска и прочие формально подчинённые Киеву парамилитарные формирования понесли первые серьёзные потери, обходиться без «российского вторжения» стало и вовсе невозможным.
Очередная волна антироссийской истерии захлестнула украинское медиаполе в июле 2014-го, когда в небе над Донбассом потерпел катастрофу гражданский авиалайнер компании «Малайзийские авиалинии», следовавший рейсом MH17 из Амстердама в Куала-Лумпур. Как и следовало ожидать, авторов «информационных материалов» с украинской стороны нисколько не интересовала истинная природа инцидента. Последний рассматривался исключительно в контексте новой альтернативной реальности, в которой Россия агрессор и абсолютное зло, априори ответственное за любые бесчеловечные проявления. Схема стандартная, вкратце выражается формулой «зачем что-то расследовать и доказывать, когда и так всем всё понятно». С точки зрения нормального человека это нонсенс, однако в условиях Украины лета 2014-го такой подход работал безотказно.
Свой весомый вклад в информационную войну сделала и новая киевская власть, объявившая на Донбассе «антитеррористическую операцию». Таким образом, руководство ДНР и ЛНР, а также все вооружённые формирования, отстаивающие независимость молодых республик, объявлялись террористами со всеми вытекающими последствиями, включая полный отказ от любых переговоров. Новый диссонанс прочно вошёл в жизнь: с точки зрения Киева, с одной стороны, против него воюют террористы, а с другой – имеет место российская агрессия, и против ВСУ и разного рода батальонов сражаются кадровые части РФ, отношение к которым регламентирует как минимум Женевская конвенция. Уместить и то и другое в одну картину невозможно даже теоретически, однако Киев такая несуразность не смущает: киевскими пропагандистами был изобретён термин «российско-террористические войска», который широко применяется и поныне.
Помимо упомянутых выше целей, информационная война преследует ещё одну – заставить противника оправдываться, тратить свои ресурсы на опровержение многочисленных обвинений. В 2014-м году весьма популярна была игра под условным названием «а пусть россияне опровергнут». Суть в том, что производился некий вброс, изначально никак не обоснованный, и условным россиянам предлагалось его опровергнуть. То есть, доказывать свою невиновность фактически на пустом месте. Приём довольно грамотный, однако работает исключительно на неподготовленной аудитории. Представители пророссийского сообщества довольно быстро перестали обращать внимание на подобные проявления, и волна стихла.
Среди других проявлений информационной войны, сопровождающей конфликт на Донбассе, можно отметить такие классические приёмы, как героизация собственных бойцов и командиров («киборги», «эльфийские батальоны» и т.п.) и расчеловечивание противника, обвинение противоположной стороны в обстрелах подконтрольной ей же территории («самообстрелы») и так далее. Общей характерной чертой подобных вбросов является их полная несуразность с точки зрения адекватно мыслящего человека, однако на умы подготовленной аудитории они действуют именно так, как задумано инициаторами. Альтернативная реальность создана, и жизнь в ней может быть сколь угодно оторванной от привычных представлений. В этом же русле находятся заявления высшего киевского руководства о присутствии на Донбассе десятков тысяч (!) российских военных, не подкреплённые, как водится, никакими доказательствами.
Нужно отметить, что далеко не только украинское население является мишенью проводимой Киевом и подконтрольными структурами информационной войны. В значительной мере подобные мероприятия ориентированы на внешнюю аудиторию, знакомую с реалиями жизни в регионе значительно меньше. Цели и задачи здесь в целом те же: создание благоприятного образа собственных формирований и неблагоприятного – противника. Помимо этого, не стоит забывать, что одной из целей этой войны является как можно более масштабное вовлечение в неё России: это необходимо как с точки зрения стратегических интересов киевских кураторов, так и для самого Киева, для которого эта война источник средств к существованию и одновременно средство сдерживания недовольства собственных граждан.
На сегодняшний день к приоритетным направлениям информационной войны, которую ведёт Киев, добавились дискредитация как руководства и вообще официальных структур молодых республик Донбасса, так и самой жизни на территории, подконтрольной ДНР и ЛНР. Судя по наблюдаемым проявлениям, эта работа носит гораздо более профессиональный характер и намного лучше координирована, чем всё то, с чем мы сталкивались в начальный период конфликта. Как именно она строится, мы поговорим в следующих материалах.