Недавно весь мир испытал хайп в отношении нового сериального творения братьев Даффер.
"Очень странные дела" (англ. Stranger Things) — американский научно-фантастический сериал, созданный братьями Даффер для стриминговой сети Netflix. Все восемь эпизодов первого сезона сериала были опубликованы 15 июля 2016 года на официальном сайте телеканала.
Прошёл год со дня победы над Демогоргоном, чудовищем из параллельного измерения. Уилла мучают видения и перемещения на "обратную сторону", вызванные гигантским паукообразным Теневым Монстром. Джим Хоппер прячет Одиннадцать от правительственных агентов в хижине посреди леса. Шериф Хоппер находит загадочно заражённые тыквы, недалёко от которых он находит слизь, вызванную «обратной стороной». Дастин находит загадочное животное, которое почти сразу узнает Уилл. В Хокинс переезжает ровесница друзей по имени Максин. Дастин и Лукас принимают её в компанию в отличие от Майка, тоскующего по Одиннадцать.
Сериал посмотрели и смотрят миллионы, рейтинги зашкаливают, критики хвалят, фанаты фанатеют. Сериал снят как многосерийный фильм, потрясающий кастинг героев, особенно детей, выразительна Милли Браун в роли Одиннадцатой. Немного смущало меня едва ли не близнецовая похожесть Уилла и Майка, но в конце-концов к пятой серии я научился их различать. В меру выразительны спецэффекты, особенно если учесть, что это все же сериал. Лично мне особенно запомнилась сцена “экзорцизма” с Уиллом, главным героем сериала – когда мать и его друзья пытают его жаром, дабы изгнать дымообразную потустороннюю гадость из его тела. Пытают до клинической смерти, страдая и мучаясь. Финальный же рождественский бал продирает умильностью, требуя у многих носовой платочек для подтирания слез.
Можно придраться к сценарию, отметив нагромождению героев к его финалу, обилие второстепенных моментов, переизбыток любовных треугольников (их целых три, и только один как-то внятно продолжен). Все это приводит к сбоям ритма, монотонности в середине сериала – хотя к финишу он набирает ускорение. Но это так, эмодзи ворчливого сценариста - сериал яркий, зрелищный, и можно понять его мировой успех.
Но меня же не покидает ощущение “дежа вю”. Это феномен, впервые описанный французским психиатром Буараком в своей книге “Психология будущего” еще в 19 веке. Это ложное узнавание, термин этот широко известен, и был обыгран, скажем, в одноименных фильмах Юлиуша Махульского (с незабвенным Караченцевым) и Тони Скотта. Таинственный феномен психики, и ученые всех мастей до сих пор ведут дискуссии о его происхождении. Так или иначе, это симптом дереализации, признак возможной болезни, в том числе шизофрении.
Однако мои ощущения полны не просто дежа вю, но “дежа векю” - уже пережитого. Это более редкая и более сложная штука. При дежа векю впервые осознаваемые переживания осознаются человеком как уже известными по прежнему опыту, таким образом приобретая характер воспоминаний – пседомнезий. Дежа векю не удивляет нас, как дежа вю, и мы не осознаем, что все это нереально. Смотрел второй сезон и все время ловил себя на мысли, что я уже переживал эмоции по его поводу.
Собственно, и братья Даффер, и весь интернет пестрит да лоснится удовольствием от того, что сериал является ОММАЖЕМ на поп-культуру 80-х годов и наполнен отсылками к работам Стивена Кинга, Стивена Спилберга, Джона Карпентера, Джорджа Лукаса, Дэвида Линча и другим фильмам и литературным произведениям. Оммаж в кино – это знак уважения перед чем-то или кем-то, сродни коленепреклонению рыцаря перед сюзереном. Но где грань между оммажем и заимствованием, даже плагиатом?
В кино есть бесхитростная штука под названием римейк – понятно, что это такое. Тут не скрывается подражательство оригиналу, даже наоборот – его известность как бы открывает путь к популярности у зрителей. В истории кино полно случаев высокохудожественных римейков, скажем, вот любимый мой фильм юности, который заставлял охранять кинотеатры в СССР конной милицией от толп желающих просмотра – это “Великолепная семерка” Джона Стерджеса 1960 года, произошедшая от “Семи самураев” Акиро Куросавы. Кстати, именно ссылка на Куросаву заставила меня посмотреть его фильм 1954 года – и я был поражен его глубиной и мастерством компонентов. Бывают и случаи, когда римейк превосходит по художественному уровню оригинал – например, фильм “Муха” Дэвида Кроненберга 1986 года на голову выше своего оригинала 1958 года.
Есть некая переходная грань между римейком и заимствованием – называется она аллюзией. Это как бы намек на оригинал, с элементом оммажа, уважения к нему – но это не римейк впрямую. Примеров здесь – тьма. Один из них - сейчас вот идет монтаж нашего фильма “Подкидыш”, снятого на киностудии имени Горького. Конечно, он и названием, и настроением отсылает зрителя к прекрасной комедии 1939 года о приключениях в Москве пропавшей девочки. Так вот, как мне кажется, наш фильм и есть аллюзия на тему этого прекрасной картины, потому что ее действие происходит в современной Москве, которая разительно отличается от довоенной. Не просто машинами, гаджетами, но прежде всего психологией и социологией обитателей. К тому же, в отличие от фильма Татьяны Лукашевич, в котором нет отрицательного персонажа, в нашей картине появился антагонист по имени Шкурин. Это злодей-таксидермист, с оригинальной философией того, что чучело лучше человека. Ну, не буду раскрывать секреты сюжета, скажу лишь, что мы все испытываем этот самый оммаж по отношению к творцам довоенной классики.
Но вернемся к нашей психиатрии. На мой взгляд, второй сезон “Очень странных дел” просто собран из мозаики фильмов 80-х годов и оттого не оригинален. Не имеет смысла перечислять многочисленные элементы пазла, позаимствованные прежде всего у экранизаций Кинга. Мне это мешало смотреть, я путался в дежа векю. Вот, скажем, рыжая девочка Макс (ее играет Сэди Синкс) и влюбленные в нее мальчики – она просто персонаж из фильмов “Оно” 1990 года и особенно 2017 года. И портретно, и поведением. Эх, как я ждал того, чего побоялись создатели кинофильма Энди Мускетти - а именно экранизации “сексуального посвящения” - нет, не группового секса с мальчиками, не оргии, но ритуального соития, возвращающего к жизни после финальной битвы с Чудовищем. Как я уже писал в эссе, это отнюдь не детская порнография, но самая сильная сцена романа Кинга, которую режиссер и продюсеры заменили на стандартный целлулоидный поцелуй мальчика и девочки. Ложное ожидание ведь тоже разочаровывает, правда? Кстати, разразившиеся нынче голливудские секс-скандалы (в которых невинные овечки-актрисы разоблачают похотливых самцов типа Вайнштейна и Спейси) затронули и сериал. Сцена финального поцелуя Макс и Лукаса на школьном балу возмутила пуританскую мораль многих. Молодая звезда фильма Финн Вулхард (он играл в фильме “Оно” практически такую же роль, как и в сериале, и тем самым способствовал моей дезориентации) отказался от услуг своего агента, также обвиненным в сексуальных домогательствах. Дивные дела, твои, Господи!
Вернемся к нашей теме. Второй сезон сериала уже не просто паззл из картинок прошлых фильмов – он есть плагиат на свой первый сезон! Что в нем нового по сравнению с предшественником? Появились новые персонажи, но действие является калькой первому сезону, образы те же, это топтание на месте. Если и третий, четвертый сезон будут строится по такому же принципу, то сериал превратиться в тягучую мексиканскую или бразильскую мыльную оперу.
Но почему же такой успех? Потому что большинству людей нравится дежа вю, дежа векю. К тому же – общего, коллективного дежа векю. Ведь как хорошо идти в ногу со всеми, ощущать себя частицей коллектива, разделять общие ценности, иметь общие игрушки, игры, предметы увлечений... Так и вспоминаются колонны физкультурников, шагающих перед мавзолеем на 1 мая, или толпы детишек в костюмах чудовищ, выпрашивающих сладости на Хэллоуин... Собственно, искусство кино и родилось из общего сопереживания в темноте кинозала.
Вот что Фрейд говорил о дежа вю:
“Этот тайный, запретный вход есть врата в бывший дом: туда, где жил некоторое время каждый из нас. Есть шутливое выражение: „Любовь — это тоска по дому“. Именно так. Если вам снится место или страна и вы во сне говорите себе: „Тут все мне знакомо!“ — значит, речь идет о художественном образе, символизирующем гениталии матери или все ее тело".
Его теория никем не опровергнута и поныне, хотя она фиксирует внимание на шокирующих деталях женского тела, “где каждый может утверждать, что он там уже побывал”. Действительно, мы все выходцы из самого уютного места вселенной, где развивались и жили девять месяцев вниз головой, в условиях невесомости, тепла и биений материнского сердца.
Но мы-то родились! Да, прекрасно вспомнить детство, юность, хорошо быть частью коллектива, но что наша жизнь без жажды познать новое, открыть неведомое? Не будем забывать, что с точки зрения психиатра в феноменах дежа вю и дежа векю нет ничего хорошего. Еще Аристотель, описывая подобное, говорил, что это сбой мозга.
Дежа векю – есть лишь еще один синдром постмодернизма, того направления в искусстве, которое принципиально паразитирует на уже достигнутом. Философия постмодернизма построена на неоконсерватизме, использовании масс-культуры и обожествляет использование элементов различных стилей и направлений прошлого, желательно при этом с иронией, то есть с фигой в кармане. Не знаю как кому – но мне это не по душе. Мне нравится, когда кто-то пишет поперек линованной бумаги.
Умело играя на трубе сладких воспоминаний, легче зарабатывать прибыль, но я ценю в в кино и литературе поиск нового, а не отрыжку старого.
Индекс Эмпатии (осознанного сопереживания) по шкале от -5 до +5: +3