“Ну что сказать, я вижу, кто-то наступил на грабли”, — так можно было начать текст о сольнике Оксимирона в “Олимпийском”, если бы он прошел без особого успеха. Сольник прошел значительно лучше, чем можно было ожидать, но не пропадать же фразе. Тем более, предпосылки для провала были.
Главная из них — это не проигрыш Гнойному в баттле, а очевидный творческий застой Мирона Федорова. Поклонники легко простили прежде непобедимому гладиатору его поучительное поражение. Но бесперебойная серия нокаутов теперь в прошлом, так что фанаты рисковали перевести внимание с боев на музыку — и заметить, что со времени 2015 года и “Горгорода” новых треков у Мирона было немного. Его участие в альбоме “Би-2”, вышедшем незадолго до концерта, на этом фоне смотрится настоящим подарком небес.
Вторая предпосылка — значительность замаха: концерт не где-нибудь, а именно в “Олимпийском”. Всего десять лет назад количество отечественных артистов, которые могли бы собрать “Олимпийский”, в десятку же и укладывалось, причем “Король и Шут” соседствовали в ней с Пугачевой, а Киркоров — со своей немезидой Шевчуком. О том, что многофункциональный стадион может оккупировать русский рэп, тогда никто не стал бы даже шутить. Однако 6 ноября 2017 года послушать Окси явились 22 тысячи человек.
Третья предпосылка кроется в самом рэпе как жанре. Даже мастера этого жанра часто проигрывают в оригинале, если речь не идет о камерных площадках. В случае Мирона речь шла о стадионе, и тех его гостей, кто привык видеть внутри грузовики музыкальной аппаратуры и оценивать сложнейшую настройку звука, ждал почти бытовой минимализм. Остались только компьютер, ассистент, сам Мирон, его легкие и его дикция, которые имеют свой предел, особенно с учетом фирменно агрессивного речитатива и игры на интонациях. Но этого хватило, как хватило и дуэтов для передышек, пусть даже Шура и Лева Би-2 не ждали в кустах, как рояль или засадный полк Боброка. А если Мирон и замялся кое-где, то это к лучшему — оказывается, его скороговорки тысячи человек могут проговаривать хором.
В общем, как теперь говорят на родине рэпа, “объективные факторы предсказывали победу Хиллари Клинтон”. Но победил мужик. Оксимирон собрал “Олимпийский” и даже покорил “Олимпийский”. Это его личная победа, но это еще и значительное событие — не для него одного, а для многих.
Оксимирон не стал первым в своем жанре — первенство за Бастой еще с 2015-го. Не стал и вторым — всего несколько дней назад стадион гудел “Ладой-седан” по случаю сольника Тимати. Но Мирон стал первым, кто во время своего концерта в “Олимпийском” признался в том, что “очень [хреново] поет”. В оригинале — это важная фраза. Рэп и вокал — редко пересекающиеся истории, но соль в самом построении фразы — оно наглядно показывает, что Окси не соревнуется с Бастой и Тимати, а побеждает в собственной лиге.
Басту не стыдно называть большим артистом громко и вслух, но он артист народный — со всеми хорошими и плохими ассоциациями от такого титула. В его активе печальная песня про маму, духоподъемная композиция про Россию и совместные выступления с симфоническим оркестром МВД.
Тимати не только эстрадный исполнитель, который может украсить собой новогодний “Голубой огонек”, но и заслуженный артист Чеченской Республики. Это требует сервильности даже большей, чем при записи трека “Мой лучший друг — президент Путин” (совместно с Сашей Чест).
В общем, стадион Басты, стадион Тимати и стадион Оксимирона — это совсем разные стадионы, хотя речь идет об одном и том же “Олимпийском”. В первых двух случаях горизонт понятен и чист, но для Мирона и его фронды — это тот самый полигон, где вопрос будущего поставлен очень остро (если это будущее вообще есть).
Десять лет назад Мирона на стадионе быть не могло, и дело тут не возможностях и стоимости рекламы, а в главной фишке артиста Оксимирона, помимо харизмы и лавров гладиатора. Эта фишка — его тексты (биты понимающие люди если и хвалят, то сдержанно). Сделав ставку на бесконечные отсылки к литературной классике и древней истории, выжимая все из словарного запаса на двух языках, предъявляя эрудицию выпускника Оксфорда, десять лет назад артист типа Оксимирона ограничивал число своих слушателей людьми с высшим гуманитарным образованием.
ОБИТАТЕЛЬ, ГОВОРИШЬ, ЮН, А СОЗДАТЕЛЬ ГЛУП, КАК ПРОЗЕЛИТ? ПРОПОВЕДОВАЛ, ГОВОРИШЬ, ЩЕГЛАМ, КАК ФРАНЦИСК АССИЗСКИЙ? СВИТУ, ГОВОРИШЬ, ЗАВЕДИ? С ТИРАНИЕЙ, КАК ИДИ АМИН И ХОМЕЙНИ? В МГИМО, МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК, ВАС, МОЖЕТ БЫТЬ, ПОЙМУТ.
Сейчас список возможных слушателей Мирона ограничен теми, кто не забанен в Google. Технологии изменили мир, изменив принцип потребления информации. Благодаря интернету — а также упрямству, таланту и личным борцовским качествам — Окси нашел аудиторию, сломал систему и взял “Олимпийский”, разом наплевав и на требования системы, и на правила “Олимпийского”, и даже на законодательство РФ, которое теперь регулирует многое из того, чего регулировать не нужно, включая мат.
На стадионе собрались тысячи людей, которых там вообще не должно было быть (многие в фан-зоне и впрямь выглядели так, как выглядят люди, попавшие на рэп-концерт впервые). В национальный топ выбился человек, которого в этом топе тем более быть не может — неформат, слишком самостоятельный. А зал, вторя ему тысячей глоток, орал «моя девочка — [шизец]», причем дважды — включая выход «на бис».
К тому моменту границы между героем вечера и его гостями, сценой и залом, Горгородом и Россией окончательно рухнули. Финальный сабантуй “всей команды” выглядел как квартирник для своих, если можно представить себе квартирник на 22 тысячи человек. Эти люди кричали то, что запрещает кричать Роскомнадзор — и это было маленькой революцией в отдельно взятой стране.
Можно убрать политический протест из русского рока, но нельзя убрать из русских рэп-батлов агрессию и мат так, чтобы потом показывать по “Первому каналу” с “правильным посылом” — подделка будет очевидной для всех. Тут просто нет пространства для компромисса, поэтому все цензурные, стилистические и юридические ограничения летят в печь. Точнее, их отправил в печь лично Мирон Федоров, устроив на “главной площадке страны” праздник непослушания. Баста и Тимати так не могут, но им и не нужно.
Чем-то подобным мог похвастаться Шевчук, некогда отлученный от официальной культуры и ТВ за вредность. Со сцены “Олимпийского” он любил поговорить о режиме, войне, протесте, борьбе, а его фанаты чувствовали себя народом, у которого есть Родина.
Мирон тоже объединяет свою публику в альтернативной реальности, но его посыл не совсем про политику, точнее, он не про актуальную политику, когда все герои названы по именам. Однако его неприятие компромиссов с системой слишком громкое и яркое, чтобы его можно было не заметить. Ты сделал себя сам, ты строишь из себя собственную империю, ты растешь над собой и развиваешься как личность не для того, чтобы потом потерять себя и свой стиль, подстроившись под какой-нибудь Роскомнадзор в связи с переходом в высшую лигу. Поэтому Роскомнадзор и другие органы идут на [тоже орган].
Когда команда уже бесилась на сцене в рамках выхода “на бис”, Мирон призвал “начать бухать прямо сейчас”. Почти по классике: “Самолет захвачен, можете курить”.
Сейчас этот талантливый человек стоит перед новым вызовом. Он собрал “Олимпийский”, взял планку. Теперь нужно либо признать, что эта планка — его личный пик, а дальше — только вниз, либо менять правила игры и бороться за что-нибудь еще. Громкие личные победы на фоне творческого простоя говорят о том, что Мирон Федоров способен покорять вершины только через борьбу: ему всегда нужен противник. Он состоялся как поэт, но прославился как гладиатор.
Отход в традиционные для русского рэпа ниши для него невозможен — это будет шагом назад и потерей лидерства. Тем более, ничего нового в них нет. Ростовская школа — это про [хреновую] жизнь. Окси — тоже про [хреновую] жизнь, но в Лондоне. “Блэк стар” — это про клубы и чикс. Окси тоже не знает, что в его спрайте. У всех самый большой член. Окси тоже всех имел, поэтому проповедует щеглам, как святой Франциск, а в рифме к Франциску расписывается на сиськах у самой смерти.
Роскомнадзор, как минимум, не страшнее смерти. Именно с ним (в частности) предстоит бороться, если вошел в высшую лигу, плюнув в лицо системе. Теперь на пути другая — куда более влиятельная, глобальная, “сколько от балды в этом ущелье полегло”.
Неизбежен конфликт, где с одной стороны — выросшая из тебя империя, твой стиль и твое “я”, а с другой — система со всеми ее стилистическими ограничениями, цензурой, идиотскими запретами, табу и блокировками. Это не означает, что Мирон должен заняться политикой, читать рэп на Болотной площади и валить режим. Но он стал голосом того поколения, глотку которому система пытается заткнуть. Того поколения, которое задним числом догнала метафора с антагонистом и его "вполне сносным" виноградником в Тоскане.
Мирону не обязательно заниматься политикой, политика может сама заняться Мироном. “Горгород” с его “Полигоном” как раз про это, только метафоры теперь — пройденный этап.
За одно название альбома “Вечный жид” законно забанить в Facebook. За хит про “девочку — [шизец]” — на всех легальных площадках. За фразу “убей меня, как Дерек негра поребриком” — блокировать вообще везде, докуда дотянутся. Тут и призыв к самоубийству, и пропаганда насилия, и расизм…
Поэтому Оксимирону даже повезло в том, что он растет только в борьбе и преодолении. Если остановится, если примет компромиссы, если пойдет по пути собственного лирического героя, проиграет либо системе, либо того хуже — Тимати. А если вдруг не проиграет, сольник Мирона Федорова в “Олимпийском” действительно будут вспоминать как историческое событие, и “ты прочтешь обо всем в новостях”.
ЗАЛЕТАЙ В НАШУ ОХХХЕРЕННУЮ ТЕЛЕГУ Даже если ты фанат Гнойного