Предметы искусства съедает не только время. У великих картин, роскошных одежд, антикварной мебели и даже у каменных памятников архитектуры есть враг пострашнее
Объединившись в колонии, микроорганизмы, каждый из которых размером зачастую не больше микрона, могут буквально сожрать предметы, которые передавались из поколения в поколение. В России этим полчищам противостоят не больше пятидесяти человек — профессия биореставратор редка во всем мире.
Однажды сотрудники Государственного исторического музея пришли на работу и увидели, что сани, на которых по легенде Наполеон покидал Москву в 1812 году — один из ценнейших объектов экспозиции — покрылись плесенью. Несмотря на строжайший контроль условий в помещении, грибок оказался хитрее — видимо, деревянные окна зала пропустили влажный воздух и конденсат подтолкнул споры к размножению. Снимать плесень в такой ситуации бесполезно — она вырастает заново, химические препараты применять опасно — они могут оставить пятна на кожаной обшивке. Пришлось вызывать биореставраторов, проводить анализ и составить несколько специальных биоцидных «коктейлей», которые были бы безопасны для кожи, но эффективны от грибов.
Подобная история — страшный сон всех музеев. Микроскопические живые организмы — от бактерий до грибов — оказываются большой проблемой. Например, представители рода Penicillum и Aspergillus вызывают плесневение. Бактерии рода Streptomyces покрывают предмет червоточинами как на картошке, Micrococcus и некоторые другие выделяют кислоты и даже красители, которые могут изменить цвет изделия или картины.
Обнаруженный археологами экспонат, извлеченный из земли и, казалось бы, спасенный от разрушения, на самом деле подвергается еще большему риску — кожаный ремень, пролежавший в земле 500 лет, при благоприятных для микробов условиях может быть «съеден» за неделю. «Одна из причин — что организмы, которые сопровождают этот предмет в земле, в своей естественной среде предпочитают питаться тем, что получают из почвы. Но как только попадают в другие условия — им ничего не остается, как использовать в качестве субстрата сам экспонат», — объяснила в интервью TechFusion.ru биореставратор, старший научный сотрудник кафедры биоинженерии биофака МГУ имени М.В.Ломоносова Юлия Петушкова.
Поэтому еще до передачи в музей, археологи должны позаботиться о сохранности находки. «В идеале в экспедиции должен быть реставратор, чтобы оперативно решать вопросы на месте. Если это влажная кость, бивень, дерево, текстиль, с ними надо работать немедленно, — рассказывает археолог Сергей Лев. — Но универсальных рецептов нет: одни типы материалов надо оставлять влажными (если они происходят из влажного слоя), другие — аккуратно высушивать, третьи — нельзя мочить. Это задача исследователей до передачи в музей. Но часто и после передачи требуется вторичная реставрация, так как в поле не всегда есть возможность сделать полноценную консервацию».
Несмотря на то, что люди еще триста-четыреста лет назад стремились сохранять дорогие им вещи — например, обрабатывали ядами шкуры, в первую очередь, от насекомых — понимание того, что не всегда вредителя можно увидеть невооруженным глазом, пришло позже. Профессиональное развитие в России это направление получило только в начале XX века, и во многом связано с именем ленинградского биолога Юлии Нюкши. Она специализировалась на сохранении старинных книг в библиотеках — в отличие от современных газет с несъедобным свинцом, бумага, на которой сохранились древнерусские летописи, была «вкуснее» для микроорганизмов. Работа по изучению и сохранению древних томов ею не прекращалась даже во время блокады Ленинграда.
Профилактика заболеваний
Сейчас всякий музей знает правила хранения и экспозиции ценных объектов, а каждый солидный — непременно им следует. Главное требование — создать идеальный температурный режим — желательно не выше 18 градусов, и относительную влажность — по возможности не более 50%. Самое важное — это поддерживать такие условия стабильными, так как рост бактерий чаще всего провоцируется скачками в условиях хранения.
Сложнее всего домам-музеям. С одной стороны, они вынуждены противостоять той же микробной напасти, а с другой — сохранять атмосферу жилого дома, где не поставишь современные окна, тяжелее оборудовать хорошую систему вентиляции. Не всегда получается расставить или закрыть предметы так, чтобы они не страдали от биоразрушения.
Музей — не стерильный бокс, и поэтому даже самые строгие правила сохранения коллекций не всегда могут уберечь экспонаты. Например, Катандинский халат, находка 2 века до нашей эры, который долгое время выставлялся в Историческом музее, однажды начал «плыть» — смотрители заметили, что ткань как будто растягивается и рассыпается. Превентивно его обработали фунгицидными составами, против грибов, но это не помогло. Микроскопия показала, что от грибов действительно спасали зря — ведь все дело в бактериях. На халате появилось сразу две группы микроорганизмов — аэробные бактерии, которые дышат воздухом, и анаэробные, которым он для жизни, наоборот не нужен. Все решила безвоздушная камера — сначала им буквально перекрыли кислород, чтобы погибла первая колония, а уже после, вторых, кислородом отравили.
Чтобы не увеличивать количество потенциально опасных микроорганизмов в залах, часто в музеях могут попросить надеть бахилы. Регулярно проводят мониторинг воздушной среды — не превышена ли допустимая концентрация бактерий и спор грибов. Иногда в особо загрязненных углах помещения могут включать ультрафиолетовые бактерицидные лампы — так как микроорганизмы могут быть не равномерно распределены в комнате. А вот стеклами экспонаты закрывают как правило от людей, а не от бактерий — чтобы посетители ненароком не повредили какой-нибудь объект.
Но самая большая проблема — это выездные экспозиции. При перевозке могут нарушиться условия хранения, а чужой музей, который может оказаться не так щепетилен в соблюдении правил — заразить своими инфекциями. Поэтому у предметов искусства тоже бывает карантин — вернувшись из «командировки», коллекция отправляется на анализ к биореставраторам, где они исследуют состав микрофлоры, успевшей поселиться на объектах, и, если нужно, проводят лечение.
«В моей практике был случай, когда коллекция картин из России поехала на выставку в Европу, и экспонировалась там для атмосферности в винном погребе. В итоге все экспонаты вернулись в Москву зараженными — в темном, влажном и плохо проветриваемом помещении образуются комфортные условия для многих микроорганизмов», — вспоминает Юлия Петушкова.
Мал организм, да дорог
Ежегодно в России выделяются миллиарды рублей на сохранение культурных памятников и коллекций в музеях — например, в 2017 году планируют заняться реставрацией монумента Родина-Мать в Волгограде, на это направят больше 2 млрд рублей. Масштабные работы по восстановлению облика музея-усадьбы «Архангельское» оценивают в 4 млрд. Исаакиевский собор ежегодно тратит на реставрационные работы от 100 до 200 млн рублей.
Конечно, не все эти расходы уйдут на борьбу именно с теми разрушениями, которые вызвали микроорганизмы, но их вклад «в общее дело» огромен. Отступая под натиском профессионалов, микробы все же требуют больших затрат на войну с ними, и пока люди научились выигрывать только отдельные битвы.
Самая хитрая победа — у итальянцев. Тут сработал принцип: если не можешь победить врага — сделай его своим другом. С помощью микроорганизмов стали очищать памятники архитектуры и искусства от налета, клея, смолы. Ведь у бактерий и грибов, как и у людей, могут быть свои вкусовые предпочтения — достаточно только подобрать или вывести специальные штаммы, а потом нанести их на объект. Так уже почистили от клея фреску 14 века работы Спинелло Аретино, а мраморным статуям садов Ватикана и этрусских гробниц в Тарквинии вернули былую белизну.
Автор - Надежда Кияткина
Подписывайтесь на TechFusion