Знали ли Вы, что одним из первых предназначений фотографии было запечатление образов покойников на память их родным? И речь идет не о тех фотографиях, которые изображали последствия насильственных преступлений или промышленных аварий. Читайте наш перевод о том, как «воскрешали» людей в ХIХ веке.
Жизнь после смерти
Историки приблизительно подсчитали, что в 1840 годах, когда холера охватила Великобританию и Америку, фотографы снимали похороны и свадебные торжества в соотношении три к одному. Начинающие фотографы только научились обращаться с громоздкими машинами и взрывчатыми химикатами, как от них тут же потребовали фотографировать покойников.
Более того, фотографировать мертвецов нужно было особым образом: расположить безжизненные конечности так, будто это естественная поза, и замаскировать признаки болезни, борясь с трупным окоченением
Посмертные фотографии были популярны с середины ХIХ до начала ХХ века. Они служили утешением убитым горем друзьям и родственникам и были частым украшением пространства над каминной полкой..
Сейчас их можно посмотреть на таких сайтах, как Thanatos Archive (архив Танатоса).
Многим такие фотографии кажутся жуткими и страшными. Конечно, они представляют очень печальную картину. На них показаны разрушительные последствия болезни. Они изображают скорбящих родителей, жен, ласкающих своих погибших мужей в последний раз,невероятно красивых детей, будто бы уложенных ко сну и окруженных игрушками, с которыми они играли, пока были живы. Для многих заказать посмертную фотографию было, вероятно, чем-то похожим на погребальный ритуал: способ действительно отправить погибших в мир мертвых. Это даже напоминало воскрешение.
Посмертная фотография продолжила многовековые традиции создания масок и картин смерти в память о мертвых. Но она также стала и чем-то большим, ведь фотографии обладали почти магическим жизнеподобием.
«Ценно не только жизнеподобие, — писала Элизабет Барретт Браунинг о посмертном портрете, — но и чувство близости, которое несет за собой фотография… чувство присутствия человека, которого навсегда запечатлели на ней»
В 1840 и начале 1850 гг. посмертная фотография нередко оказывалась первым и единственным портретом человека. Фотографироваться было дорого — 2$ за один снимок (сейчас около 60$). Да и в Америке в то время дома находились за многие мили от мастерских фотографов. Но смерть все меняет. В отчаянии, желая хоть как-то оставить рядом с собой умерших, люди начинали искать таких фотографов. Десятки лет спустя эти фотографы описывали, как на их порогах появлялись девушки с мертворожденными младенцами, которым даже не успели дать имя.
«Вы можете сфотографировать это?», — умоляющим голосом спросила девушка, приоткрывая деревянную корзину, чтобы показать «крохотную головку, будто бы слепленную из воска»
Почти все посмертные фотографии того периода представляют собой дагерротипы. Это первая в мире работоспособная технология фотографии, использовавшаяся в течение двух десятилетий ХIХ века. Дагерротип наносили на медный лист и полировали до зеркального блеска. Держа под правильным углом, скорбящая вдова видела, как ее изображение становится рядом с изображением ее мужа, будто воссоединяя их после смерти. Медальоны с фотографиями внутри делали из кожи или черного дерева — такой тайник, где хранятся образы любимых. Внутри некоторых хранились локоны волос или, например, какой-нибудь бантик ребенка.
Смерть как сон
Многие посмертные фотографии изображают родителей, убаюкивающих своих детей, или жен, сидящих рядом со своими мертвыми мужьями. Покойник выступает как главная фигура на фотографии, но и от печальной картины, которую представляют его близкие рядом, невозможно оторвать взгляд. На фотографиях появляются скорбящие отцы — в то время мужчины не стеснялись показывать свое горе. Встречаются такие молодые родители, которые еще сами выглядят как дети.
Многие фотографии 1840-1850-х годов изображают покойника, уложенного будто ко сну. Так смерть выглядит легкой и спокойной, как отдых после тяжкого труда. «Это как небесное спокойствие», — сказала английская писательница Мэри Рассел Митфорд о гробе своего отца (1842 год). У этого образа есть скрытый смысл: заставить зрителя поверить в то, что смерть — это сон, и никакой метафоры в этом нет. Посмотрите на фотографию выше. Глядя на нее, можно действительно поверить, что ребенок спит. Однако встречается много фотографий, на которых нереалистично изображаются лихорадочные язвы или запавшие глаза. В них утешение для родных как-то странно соединяется с жестокостью.
Посмертные дагерротипные фотографии удивляют своей интимностью. На них можно разглядеть и длинные ресницы мальчика, и веснушки девочки. Многие снимались дома, без каких-либо реквизитов: те же стулья, где мертвецы сидели при жизни, те же игрушки, которыми они когда-то играли. Именно такие случайные элементы «ранят зрителя своей остротой», как выразился французский критик Роланд Барт. Например, грязный ноготь девочки на дагерротипе, который назвали «Наше сокровище» — для близких это как удар ножом в сердце. Ведь эта крохотная деталь еще больше напоминает о жизни, которую покойники оставили за собой.
Как развивалась посмертная фотография
В 1851 году дагерротипы уступили место коллодионному фотографическому процессу, который сделал фотографию более дешевой, быстрой и репродуктируемой. Этот метод стал очень популярным, и профессионалам поступало еще больше заказов на посмертные портреты. Фотографы пытались «оживлять» трупы: покойников сажали в кресло, будто они читали, детям в руки клали игрушки, словно они увлечены игрой. На сохранившейся фотографии 1859 года, изображающей мальчика с открытыми глазами, видна шероховатость с одной стороны. Это, скорее всего, ассистент фотографа подпирает ребенка. На другой фотографии 1890 года девочка держит куклу в одной руке и игрушку в другой. Так родители и фотографы играют в «притворяшки», пытаясь заставить зрителя поверить в натуральность снимка.
Только вот мертвые дети не хотят играть. Почему-то даже их игрушки кажутся более живыми, чем они сами
В конце ХIХ века попытки украсить смерть прекратились. Теперь фотографировали только скорбящих близких, в основном женщин в черных траурных нарядах. Они либо плакали в платочки, либо поворачивались спиной к камере. Эта тенденция тоже постепенно теряла популярность. Фотографы начали находить вдохновение в запечатлении траурных процессий, кладбищ и похорон. Такие снимки превращали в открытки и отправляли дальним друзьям и родственникам.
В 1920-м Kodak запустил позитивную рекламу по продвижению мгновенных снимков и вытеснил посмертные фотографии. Они начали считаться непристойными.
Все же время от времени посмертная фотография снова оживает. Например, организация Now I Lay Me Down to Sleep («Вот в руки сна я предаюсь») набирает фотографов-волонтеров, готовых фотографировать покойных или мертворожденных младенцев для скорбящих родителей. А несколько лет назад среди подростков и молодых людей было популярно делать селфи на похоронах. Они назывались «caskies» (с англ. casket — гроб). Это движение не нашло широкого распространения, к тому же оно получило больше упреков, чем одобрения.
Страхи автора
Мертвые помогают живым встречать без страха то, что ждет впереди. Взамен живые должны помнить о мертвых. Есть множество способов сделать это: от посещения могил до написания чьей-либо биографии. Фотография же стала таким обыденным явлением, что картины смерти потеряли большую часть своего первоначального предназначения.
На многие посмертные фотографии тяжело смотреть. Они слишком наглядные, слишком отчаянные в своих попытках имитировать жизнь. Но они соединяют нас с прошлым. Когда я открываю the Thanatos Archive, я внимательно вглядываюсь в лица людей, которые потеряли близких. Я вспоминаю, что значит потерять любимого человека. Я узнаю имена погибших: Оди, Сулис, Виола. Узнаю, как странно люди умирают: у кого-то лихорадка мозга, кто-то случайно проглотил яд. Встречаются и до боли знакомые причины: рак, случайный выстрел. Тогда меня охватывает страх собственной смерти. Я вижу свою кончину в портретах этих незнакомцев. Вижу свое имя на надгробной доске. И понимаю, что смерть связывает всех нас.
Перевод и адаптация: Татьяна Люлина, редакция Include
Оригинал материала: Theatlantic
Фотография на обложке: Google, CCO Creative Commons