Те, кто знает Владимира Попова как неповторимого каллиграфа, возможно, не подозревает, что он прошёл всю Великую Отечественную войну, освобождал Европу, брал Берлин, награждён 3 тремя боевыми орденами и более, чем 15 медалями.
Он не любит вспоминать о войне, старается забыть о том пекле, из которого ему удалось выйти живым. Говорит, что уже перестал ездить на День Победы по приглашению своей родной военной части в Нижегородскую область, в воинскую часть в Мулино. Хотя в Гвардейской, артиллерийской, орденов Суворова и Кутузова, резерва Главного командования артбригаде, его не забывают, приглашают на 9 мая последние 12 лет.
Владимир Александрович рассказывает о войне, как о чём-то незначительном, и со страстью говорит только о своём творчестве, туграх, шамаилях, считая, что только это заслуживает внимание в его биографии.
Война всё же не прошла бесследно для Владимира Попова, которому на момент её начала не было и 18 лет.
Об этом и многом другом мы беседуем на тесной кухоньке, в небольшой квартире в центре Казани, в которой 89-летний художник живёт один. Владимир Попов, хотя и жалуется на память, но как начиналась его военная история, помнит очень отчётливо:
– Когда немецкие войска перешли границу нашей Родины, на второй же день, мы с моим другом из посёлка Боровское на Северном Урале, написали заявления в военкомат: «Просим нас добровольцами направить на фронт». Мы тогда только что закончили 9-ый класс. Нам ответили, что пока мы не получим паспорт, то есть пока нам не исполнится 18 лет, мы не можем быть призваны. Мы провели всё лето и осень 41 года дома, продолжая забрасывать заявлениями военный комитет. Наконец, нам пришла повестка с требованием немедленно явиться в военкомат для прохождения службы. Когда мы приехали, военком заявил, что не имеет права направить нас сразу на фронт. Он сказал: «Сейчас передо мной разнарядка: направить группу в Васильковское авиационное училище, где готовят лётчиков и авиатехников, там отучитесь, потом пойдёте воевать». Мы согласились. Но уже на следующую весну мы попали на фронт, Москва была на грани падения. Нас сразу же дислоцировали в Коломну под Москву, и я попал в лёгкий противотанковый полк. Нас поверхностно, очень быстро обучили, дали нам самую новую технику и в начале июня отправили дальше на самый южный фронт, который всё время отступал. После первого боя от всего нашего полка осталось только два орудия. Мы попали в окружение. Нам пришлось с двумя орудиями и с двумя машинами отступать в тылу врага, по ночам. Так мне пришлось выбираться из окружения более тысячи километров, ориентируясь только по карте. Потом я, наконец, выбрался, попал в Орджоникидзе, в танковую дивизию и уже с нею прошёл всю войну.
Вы были тогда совсем юными мальчишками, необстрелянными, неопытными, как вам удалось выжить?
- Я сам не знаю, был случай, когда мы выходили из оцепления. Мы заехали ночевать на один хутор. Была жара и я прилёг не в доме, а у сарая, во дворе. Когда началась бомбёжка, наши ребята выскочили, запрыгнули в машину и уехали, забыв меня. А потом, когда они выехали из хутора, в машину попала бомба - и от них ничего не осталось. Так я спасся, это, наверное, было определено свыше.
В трудные минуты человек обращается к Богу, а вы тогда молились?
- Какое может быть обращение к Богу у 17-18 летнего мальчишки? Отец был неверующим, служил в царской армии, потом в Красной армии. Гонялся за бандой Махно. Я в 1943 году вступил в Коммунистическую партию, потому что был патриотом своей страны, свято верил в партию. Мы все жили одним днём, так все жили на войне, даже одним часом. Потому что в любой момент могло что-то случиться.
Мы мальчишки совсем ещё, 18-летние, сидим в окопах, наблюдаем, как с самолётов идет бомбёжка. Вот полетели бомбы: эти не к нам, эти – туда, мимо пойдут. А вот летит ещё одна, нет, она чуть подальше упадёт, а вот следующая летит к нам. И все упали на дно окопа. А я тоже прыгнул, но был последним, оказался сверху. Бомба разорвалась в паре метров от нас, осколки от неё прошили мою шинель, но спину не задели. Меня оглушило. Я был контужен, совсем потерял память, и слух пропал, после этого мне тяжело пришлось, конечно.
В такие моменты Вы думали о том, что есть Всевышний, Который бережёт вас?
- А как же, на фронте всё приходится анализировать. Я начал задумываться, когда выходил из оцепления и спасся. Когда мы шли по Польше, освобождали Варшаву, и часть Польши, в одном местечке попали на празднование Пасхи. И я зашёл в костёл, увидел, как проходит католическое богослужение. Там костёл и вся площадь перед ним были забиты людьми. Один мужчина играл на органе и пел, это мне запомнилось потому, что напомнило сцену из романа Гюго «Собор Парижской Богоматери». Как горбун играет на органе, в том соборе тоже играл горбун. И эта музыка меня потрясла! На следующий день я пошёл в собор, чтобы ещё рассмотреть его. Там не было икон, только скульптуры. И в одной нише увидел белоснежную скульптуру Богоматери с ребёнком. На коленях перед ней стояла красивая молодая женщина. И как она страстно молилась! Без слов, но на лице такое было… столько эмоций. Я замер и как художник запоминал, наблюдал со стороны. Это всё сильно потрясло меня. Я вышел и думал: как же люди могут так верить в Бога?..
И потом было много таких случаев, которые на меня повлияли.
Во время войны подспудно шло формирование Попова, как художника. Он впитывал в подсознание картинки из жизни, полной крови, страданий, животного страха. Владимир Александрович вёл дневник, в котором описывал события из военных будней, насколько позволяла политическая цензура. Дневник до сих пор сохранился, чернила местами пожухли, но пытливый читатель может разобрать подробные описания и записи молодого Володи Попова.
Когда он освобождал Европу и потом после окончания войны жил в ГДР, в составе дислоцированных там советских войск, старался познакомиться с шедеврами западного искусства. Тяга к прекрасному была сильна даже среди всеобщей разрухи, которая осталась после военных действий. Артиллерист Владимир Попов, имея в словарном запасе только считанные фразы из школьной программы по немецкому языку, один отправился в Дрезден, чтобы осмотреть знаменитую картинную галерею и особенно Сикстинскую Мадонну Рафаэля в оригинале. Но нашёл там только нетронутый бомбёжками вход в галерею и… ничего больше. Как стало известно позже, наиболее ценные шедевры были перевезены в Москву.
Пройденные невзгоды, несомненно, оставили след в его творчестве, возможно именно они привели его к сегодняшним духовным исканиям. Владимир Попов - известный как живописец, акварелист и график, в последние 20 лет работает в области искусства каллиграфического. Его шамаили, тугры, каллиграфические композиции, по мнению международных экспертов, считаются шедеврами, новым словом в исламском искусстве.
Попов называет своим символом – своей тугрой, знак единения. Как он сам объясняет своё творческое амплуа - это единение сердца, разума и духа, человеческого и божественного, русской и татарской культуры, Востока и Запада, религий и наук, ислама и христианства, веры и разума.
Его работы были признаны на международном уровне мусульманским миром, профессиональным сообществом. Теперь русский художник Владимир Попов получил признание за вклад в развитие татарского искусства и со стороны официального Татарстана. Указом президента Татарстана от 28 апреля 2014 года Владимиру Александровичу Попову присуждена государственная премия имени Габдуллы Тукая. В 89 лет художник, которого принимают в мусульманских кругах арабского Востока, тюркского мира и российского мусульманского духовенства, посетовал, что в родном Татарстане Духовное управление мусульман… равнодушно к его творчеству.
Всего Владимир Попов создал более 700 работ в традициях мусульманской каллиграфии . И на этом он останавливаться не собирается, сейчас художник готовится отмечать свой 90-летний юбилей и собирается провести персональную выставку в Казани. Сильный духом ветеран отказывается от какой-либо помощи, категорически заявляя: «У меня всё хорошо!»
Для справки
Владимир Александрович Попов родился в 1924 г. в городе Мариуполь (СССР, ныне Украина). Он - участник Великой Отечественной войны, был награждён орденами и медалями. После окончания войны и демобилизации из Советской Армии в 1947 году, Попов поступает в Казанское художественное училище, которое заканчивает в 1951 году. В результате успешной творческой деятельности, он с 1961 года становится членом Союза художников СССР (ныне Российской Федерации), ему присвоены почётные звания Заслуженного художника Российской Федерации и Народного художника Республики Татарстан.
Работы Владимира Попова были представлены во многих экспозициях России и за рубежом. У него прошло более 30 выставок, в том числе в Германии, Польше, Чехии, Словакии, Монголии, Корее, Египте, Ливане, Сирии, Италии, Иране. Одна из последних передвижных выставок «Каллиграфия за мир» успешно стартовала в 2010 году в Анкаре (Турция), продолжилась в Рабате и Фесе (Марокко), в Аммане (Иордания) и Казани (Россия). Известные каллиграфы Джозеф Чечвурд (Новая Зеландия), Исмет Кетен (Турция), Мохаммед Кармад и Хассан Мегри (Марокко) присоединились к проекту своими работами.