В Гдовском уезде существует весьма много суеверий и обычаев. Поэтому весьма трудно представить полную картину этой бытовой жизни населения всего уезда, некогда принадлежащего великому Новгороду и младшему брату его Пскову. Я имею в виду только одну часть Гдовского уезда – приходы Старопольский и Долоцкий. Означенная местность мне более знакома, чем другие части уезда: в этой местности я родился, вырос, и прожил полвека. При этом необходимо заметить, что приходы Старопольский и Долоцкий, – по своему положению, занимают лучшую часть в уезде. Местность – возвышенная, перерезанная ручьями и озерами. Население здесь живет исключительно русское. Самые селения существуют уже несколько столетий. Кроме отхожих заработков, местных промыслов, наши крестьяне довольно успешно ведут свои торговые дела. Не даром нас называют «синяками»[2]. Кирпичники, работающие на кирпичных заводах в Петербурге и Нарве, и мостовщики, отправляющиеся для работы не только в Петербург, но и в Ревель и Гельсингфорс, пребывают почти во всех местах наших приходов. Эти заработки у нас общие. Затем, у нас есть каменотесы, каменщики, печники и гончары (Долоцкого прихода). Из местных промыслов нужно упомянуть о выпойке телят (Старопольск. приход), ловле раков и о сборе клюквы и хмеля. Но самое главное для наших крестьян – это торговля: летом – скотом, тряпьем, дрожжами, яйцами, телятами и яблоками; а зимою – битым мясом, поросятами, рыбою, дичью, древесною коркою, льном (за которым ездят в уезды Лужский и Порховской), и мукой, привозимой для торга на место из Петербурга и даже Рыбинска. При такой торговле и промышленности нужно было бы думать, что наши крестьяне, как люди бывалые и видавшие разные виды, должны были забыть свои суеверия и обычаи; но на деле мы видим совершенно другое. Рядом с прежними семейными верованиями, переходящими из рода в род, и не лишенными отчасти нравственного характера, у наших крестьян или «синяков» существуют такие суеверия и обычаи, которые не могут быть терпимы в обществе, где на религиозное и нравственное развитее людей бывает обращено должное внимание. Может быть, некоторым читателям покажутся иные строки моего рассказа из бытовой жизни одной части Гдовского населения невероятными, но я позволю заметить, что мой рассказ будет только о том, что я видел, слышал от близких людей и испытал сам на себе, и с чем боролся, будучи волостным старшиною...
Но начнем свой рассказ по порядку.
При рождении младенца. Родильницы всегда стараются скрыть самое рождение дитяти даже от своих близких по семейству членов. Поэтому, когда наступает время родов, они уходят тихомолком, в так называемый, «охлев», где привязывают зимой скот, спасая его от холода и мороза. В этих-то «охлевах» наши женщины, не только летом но и в зимнее время, по большей части и рожают своих детей, и при том в одиночку, без всяких повивальных бабок, повитух. Вследствие этого мать сама принимает ребенка, а пуповинную кишку отсекает заранее приготовленным ею камнем. Тайный уход родильницы в «охлев», по объяснению наших баб, имеет следующее значение: Родильница уходит тайно потому, что если уйдешь и никто не узнает о времени родов, то роды будут легкие т.е. без тяжкой боли. Выбор места для родов в «охлеве» делается, будто бы, потому, что и Христос родился в яслях, где находился скот. Сечение же пуповины камнем они делают в знак того, чтобы младенец имел каменное, т.е. крепкое здоровье и не имел бы каменной болезни.
При крещении. При крещении младенца особых предрассудков и суеверий нет, кроме того, что после купания младенца – воду выливают кумовья своими руками из купального сосуда на большой угол дома или на хмельник и дают родильницам и бабушкам на зубок серебряные деньги, в знак крепости зубов. Но все эти обычаи, у наших крестьян лишены смысла и совершаются ими более бессознательно, чем со смыслом.
Сватовство. Сватовство невесты в нашей местности начинается приездом отца жениха в сопровождении какого-либо близкого родственника или знакомого покровителя и пособника в случае свадебных расходов. Сватовья, приезжая в деревню, где находится дом невесты, обращаются прежде всего к соседу – отца невесты, затем собирают соседей той деревни, в которую приехали сватать и, все вместе отправляются в дом невесты. Хозяин дома (отец невесты), встречая гостей, обыкновенно спрашивает: «зачем добрые люди ходите?» На это ему отвечают: «да саней попросить; вот-де у нас сломались свои». Далее идет речь о том, что мы не одних саней пришли просить (называя по имени хозяина), а хотим с тобою посвататься, у нас – «парень», а у тебя – «девка»; так давай-ка запивать водку – да и за свадебку. На это прямое предложение сватов сначала бывают уклончивые отговорки, со стороны невестиных родных, указывая на молодость невесты, хотя невесте и лет за 25, или на отсутствие времени снарядить свою девку под венец. Однако, после долгой болтовни, переливания из пустого в порожнее, сватовство приходит к концу. Во все это время наши невесты, в большинстве случаев, забираются за печки и слушают разговоры сватов. Конец сватовства бывает таков: ставят стол в больший угол, накрывают его столовиком (скатертью), затем кладут на стол хлеб. Между тем некоторые наши невесты, желая показать, что, будто бы, они, невесты, не хотят идти замуж, в эти минуты выскакивают из-за печей, хватаются за стол и тащат его к порогу, говоря: что вы сдурили-то, зачем меня отдаете замуж – я не хочу идти, и проч. При таком мнимом, в большинстве случаев, упрямстве невесты, наши бабы, свахи, начинают возиться с невестой, уговаривая ее согласиться. Но вот согласие невесты получено. Все садятся за стол. Приезжие сватовья вынимают привезенную с собою водку и, разливши ее в стаканы, подносят по старшинству. В конце этого угощенья, сват, т.е. будущий свекор или жених, если бывает при сватовстве, приглашает к столу невесту и, поднося ей водку, кладет в стакан с водкою серебряную монету. Невеста берет стакан или рюмку, кланяется низко на все стороны, пригубится или несколько выпьет из стакана водки, и затем дает другим женщинам выпить. Потом, она вынимает из стакана или рюмки деньги, возвращает монеты тому лицу, который положил их и опять кланяется. После этого у новых сватов начинается сговор относительно денег, т.е. от кого сколько нужно, так называемой, «вены» (приданого со стороны невесты или со стороны жениха) и при этом весьма часто многие хвастаются, выбрасывая свои деньги на стол. По выходе приезжих сватов, собираются свои ближние к просватанной невесте: соседи и подруги; в присутствии которых невеста начинаете «голосить». Обыкновенно «голошение» состоит в том, что невеста, обращаясь к своему отцу или матери, или к другим родным, заменяющим родителей, выговаривает им следующее: «Бог суди вас, кормилец батюшка (или кормилица матушка), что вы меня не послушали и отдаете во чужи люди...» и т.д. Эти «голошения» у нас повторяются почти до самой свадьбы. После сватовства к невесте со стороны жениха возят соль, хмель, рыбу и проч. За день, или за два, до свадьбы, жених должен приехать к невесте «с вестью» (т.е. объявить ей в какой день будет свадьба) как поп разрешил. При сообщении этой вести жених привозит невесте разные гостинцы и водку для угощения будущих родственников. Вследствие этого, севши за стол, жених приглашает будущего тестя и тещу, следующими словами: «богоданной батюшка и богоданная матушка, извольте принять да выкушать (т.е. выпить) от меня винную чарочку»; а невесту приглашает так: «нареченная моя жена, изволь принять от меня винную чарочку»; и при этом в стакан невесты он кладет серебряные монеты. После этого угощения жених уезжает[3].
Свадьба. Накануне дня свадьбы жених созывает своих родных на свадьбу, а в день свадьбы, с самого утра, он ничего не ест и не пьет; также должна вести себя и невеста. Вместе с этим молодые начинают «сокручаться», т.е. одеваться в свадебные платья, которые в наших местах предварительно кладутся на квашенку, в которой растворяют муку для хлебов. При этом призывается какой-нибудь колдун... Трудно объяснить, почему колдун в наших местах считается необходимым лицом на свадьбе; но, тем не менее, без колдуна – наши свадьбы редко бывают. Приглашенный во время «сокрученья» колдун, желая, по всей вероятности, показать все свое невежество, во что в наших местах народ верует еще слепо, творит разные курьезы над молодыми и их платьями; например, сажает жениха или невесту на квашенку, на которую кладется платье, и под ноги их ставит сковороду, спрыскивает молодых и их платье пивом, или другою какою-либо жидкостью, окуривает разными травами, обвязывает около их поясницы частые сети. Все это делается им для того, чтобы не испортил бы его молодых – другой, посторонний колдун. В сетях же, по мнению наших колдунов, заключается следующий символ: будто бы постороннее колдовство, чародейство при порче здоровья молодых будет запутываться в этих частых узлах. После этого в карманы и за пазуху молодых кладут лук, чеснок и прочие разные предметы. Все это опять-таки делается в знак того, чтобы посторонние колдуны не могли бы испортить своими чарами молодых и других свадебников и поезжан. При этом необходимо заметить, что наши крестьянки-девушки боятся сокручающих колдунов хуже черта; ибо эта видимая тварь вследствие своего нахальства приобрела страшное влияние; наши девушки, выходя замуж и желая иметь детей, что в крестьянской среде принимается за счастье, считают необходимыми пред совершением таинства брака побывать у колдуна. И вот, иногда пьяный колдун явившуюся к нему пред браком невесту заставляет раздеваться донага... Наши девушки, боящиеся колдунов хуже черта, беспрекословно исполняют эту дикую волю обманщика... И так как в наших местах в большинстве случаев просватанная девушка, со дня сговора до дня свадьбы, не снимает своей сорочки; то ей в присутствии пьяного сластолюбца обманщика приходится снимать эту грязную сорочку...
После сокручения, т.е. одевания жениха или невесты, пред свадебным поездом, колдун обходит вокруг жениха и поезжан, ударяет какой-либо стальной вещью в кремень, из которого показываются искры. При появлении искр колдун говорит следующие слова: «Огради этих рабов огнем и полымем, от всякого врага и супостата». После долгих таких обрядностей так называемый «дружка» берет жениха или невесту за руку. Затем, на ту руку, которою он взял жениха или невесту, кладет подушку, а в другую руку берет кнут, потом он ведет кого-либо из молодых (т.е. жениха или невесту) в другую избу (комнату), где бывает приготовлен стол для свадьбы. Во время своего шествия с молодыми, «дружка» хлещет всякую дверь кнутом на перекрест до трех раз. Введенная таким порядком невеста в избу, где бывает приготовлен стол, начинает голосить о своем сватовстве, т.е. пеняет своим старшим, что зачем ее отдают замуж, с различными добавлениями о подневольном, будто бы, замужестве... В свадебной избе – жених или невеста садятся за стол. «Дружка» кладет вышеупомянутую подушку на лавку и, ударяя по ней кнутом крестообразно до трех раз, предлагает жениху или невесте сесть на перекрещенную кнутом подушку. Молодые, обыкновенно, садятся до трех раз, т.е. присядут и встанут, потом опять присядут и встанут и т.д. Затем, перед женихом или невестою ставят блюдо, которое наполняют ячменем и хмелиной (хмель), а поверх этого ячменя и хмелины кладут черный продолговатый хлеб, называемый у нас пирогом, и наливают стакан пива или вина. При этом невеста встает и со своими подружками и другими девицами, подносит налитое пиво или вино, начиная по старшинству, отцу и матери, или заступающим их место, родственникам и соседям. Подходя к свадебному посетителю, она, обыкновенно, обращается к нему со следующим приветствием: «Сидор Петрович или Михей Осипович, извольте принять да выкушать». Точно также поступает в своем доме и жених, собирающейся ехать за своею невестою. В знак желания богатой и счастливой жизни в браке выпивающие пиво или водку кладут на блюдо деньги, кто сколько пожелает. С этой минуты начинается свадебный пир. И вот, протяжно, старообрядческим напевом, все присутствующие хором начинают «начальную свадебную песню»:
Благослови-ка Господи играть
и заигрывать!
Столы задвигать, и накрывать столы
дубовые,
И пить чары медовыя, и проч.
В доме невесты, кроме начальной свадебной песни, поют и другие песни, приведем хоть одну:
Как по сеням-сеням-сенячкам,
По частым переходичикам.
Это ходила гуляла
Молода наша боярыня
Федосья Михайловна[4],
Ожидала друга милава
Как Ивана Петровича[5]
Что-то долго он неедет к нам
Что-то позамешкался
Аль помешали ему злы люди
И злые люди недобрые...
Свадьба (продолжение) Кроме приведенной нами общей песни свадебного пира, я постараюсь привести еще одну из общеупотребительных песен, которая поется в доме жениха и невесты, когда поезжане сидят за столом:
«Ай кол-куста, ай кол-куста,
Ай кол-кустичка! (дважды)
Летал голубь, летал голубь,
Со голубушкою! (дважды)
Ай у голуба, ай у голуба,
Золота в его глова! (дважды)
А у голубки, у голубки
Позолоченная! ( дважды)
А у Ивана, а у Ивана
Молода в его жена! (дважды)
Ему люди, ему люди
Спозавидовали! (дважды)
Кабы нам, кабы нам
Кабы этака жена! (дважды)
Мы бы летом, мы бы летом
Ею в саночках возили; (дважды)
А зимой, а зимой
На ледяночки[6] катали...» (дважды)
Когда наступит время выезда жениха из своего дома девицы, обращаясь к нему, поют следующее:
«Собирайся-ка отецкой сын,
Собирайся-ка Иванушка! (дважды)
Как ва путь, ва дороженьку
Для своева друга милава, (дважды)
Для Федосьи Михайловны,
Она ходит и ждет тебя. (дважды)
Уже все тебе готовое,
Уже кони запряженые (дважды)
На дворе стоят готовые.
Поезжай-ка вонображный
князь! (дважды)
Как ва путь, ва дороженьку,
Ко своей княжне боярыни, (дважды)
Ко Федосье Михайловне!
Ко Федосье Михайловне!»
Перед выходом из-за свадебного стола жениха и поезжан одна из девиц, родственниц жениха, надевает овечью шубу, выворачивая последнюю шерстью на лице, затем, на голову одевает вывороченную шапку из овчины, берет «севню»[7], в которую на этот раз кладут ячмень и хмелину, и, обходя жениха с поезжанами до трех раз, обсевает их. Тоже самое бывает и в доме невесты. При выезде свадебного женихового поезда в поле – означенное обсевание снова повторяется, но только с тем различием, что девица вместе с дружкою трижды объезжает кругом поезда на лошади и обсевает из своего севна. В иных селениях при этом стреляют из ружей. Выход жениха из-за стола – совершается с вставанием и присаживанием до трех раз и со стеганиями кнутом в дверях.
Но вот поезд жениха с поезжанами приехал в деревню, где находится невеста. Поезд останавливается в поле или за несколько домов, не доезжая дома невесты. Затем посылаются от жениха вестники к невестиному дому с вопросом: готова ли невеста? Вестники приезжают ко двору и стучатся в ворота, говоря: «Вороты вы дубовые, скобы и тяги железные! Отпирайтесь вы легошенько и принимайте гостей милешенько! Наш вонображный князь сидит на улице: ему холодно и голодно. Он требует скорого въезда во новой двор, во высок терем своей женушки, княгини вонображной Федосьи Михайловны!» На это собравшиеся в доме невесты знахари, колдуны и тому подобные заправители свадебного дела отвечают вестникам, что наша молодая вонображная не готова: она не окончила своего «пира-гуляньица» и не допила еще «винной чарочки и пивной кружечки со своими родными гостями.» Подобный обмен слов между посланными вестниками и знахарями свадебного дела – невестиного дома, продолжается иногда до двух часов и более, что при 32 градусах мороза бывает очень чувствительно как для вонображного князя, так и для его поезжан и собравшихся зрителей. После долгих объяснений, знахари объявляют посланным вестникам что невеста готова и что жених с поезжанами может явиться. При появлении жениха около дома невесты, ворота этого дома отворяются обыкновенно колдуном или иным знахарем свадебного дела; при этом бывают разного рода церемонии, например: отворят ворота и затворят, снова отворят и опять закроют; спрашивают также хорошо ли вы сокручены (т.е. околдованы) и не требуется ли пересокрутить и т.п.
Когда поезд жениха въедет во двор невестина дома, то дружка со стороны жениха, как старший во всей свадьбе, берет жениха за руку, а жених другою рукою берет так называемого «подплечника», которым бывает холостой парень из родных или друзей жениха. Дружка ведет жениха в ту комнату, в которой сидит невеста. На пути дружка хлещет или стегает своим кнутом по всем встречающимся на пути дверям крестообразно. Пред комнатой, где сидит невеста, дружка останавливается. Начинается выкуп невесты от подружек, совершающийся за несколько копеек или за рубль. По окончании выкупа, жениха ведут к столу, за которым сидит невеста. Здесь он, при всех собравшихся, целует невесту и затем кланяется народу до трех раз. После этого невеста садится на лавку, а жених с подплечником начинают подносить родственникам невесты, по старшинству, пиво и водку. Произнося имя и отчество родственника, жених и подплечник просят его «принять и выкушать» и кланяются до столовой доски. Между тем, девицы в это время начинают петь песни. Так, обращаясь к жениху, они поют:
«Как не конь ходит по бережку,
Как вороненький по крутинькому.
Он и гривушкой помахивает,
Золотой уздой побрякивает.
Тут упал упал Иванушка,
Тут упал свет Петрович
Среди поля на камешек.
Выбегала тут Федосьюшка
Выбегала тут Михайловна,
Без белил-то белешенька.
Без румян румянешенька
Как искатана изюминка
По тарелочки катается
И как сахар рассыпается...»
Обращаясь к невесте, девицы поют:
«По огороду вода разливается,
А Иван на коне разъезжается,
А Федосья кол его увивается.
Она плеточку подаст – поцелуется,
А шириночку[8] подаст – поклонится
Ты Иванушка, ты Петрович
Поезжай ко двору по тихошеньку
Спробуждай молоду полегошеньку...»
На это жених отвечает:
Стану стану спробуждать потихошеньку
И наряжать – помилешеньку…»
Обращаясь к каждому из поезжан, девицы припевают женатым – их жен, холостым – любимых им девиц, например:
«Вечор сокол вечор ясен
Сыры боры облетал;
А Ефимушка Иванович[9]
Он желты кудри чесал.
А Дарьюшка Ефимовна[10]
Загляни прямо на его
И поцелуй мила его».
После этого славленья все свадебные гости подносят девицам пиво и кладут деньги в стаканы кто сколько пожелает, желая этим выразить им свою благодарность за «славу». На это девицы отвечают:
«Вы спасибо люди добрые, люди бояра!
Как за ваши-то подарочки,
Как за пивную чарочку,
Мы мед пиво выпили,
Золоту казну выняли!»
После всех церемоний, перед выездом свадебного поезда на погост, все свадебные гости хором начинают петь протяжно последнюю предбрачную песнь:
«Тихо вы бояра собираетесь,
Ой, тихо вы Ивановы собираетесь!
Если вы поедете – остановитесь бояра
На лугу во кругу,
И выломите вы, бояра, по зеленой веточки
И отдайте вашей молодой.
Пусть она попрощается
С девичьей красотой...»
С этою песнею жених и невеста выходят на двор садятся вместе в сани или телегу, смотря по времени года; между тем, дружка не забывает своего дела и, предшествуя жениху и невесте, стегает кнутом по всем встречающимся на пути дверям крестообразно Ворота отворяются колдунами или знахарями свадебного дела При выезде поезда в поле совершается вышеупомянутое обсевание всего поезда ячменем и хмелиной[11].
Свадьба (окончание). Когда таинство брака бывает совершено, что случается всегда уже вечером, то происходит следующее: в углу ли храма или в доме на погосте, где свадебные поезжане остановились, в уборе головы молодой совершается перемена: одиночная девичья коса, украшаемая лентами, расплетается и заплетается на две косички, которые должны быть обвиты кругом головы; на голову ее надевают повойник. Весь этот обряд означает, что молодая прощается с девичьей красотой. После этого муж кладет на голову молодой жены серебряную монету за труд того, кто повязывал его жене голову. Затем весь свадебный поезд отправляется в дом жениха. В означенном доме, новобрачных встречают старшие дома, которые в этом случае выходят на двор, надевши вывороченные овчинные шубы на лицо шерстью, а такие же шапки на головы, и с иконою в руках. В этом-то безобразном одеянии, старшие дома и принимают своих новобрачных. Глупых церемоний при этой встрече бывает порядочно, ибо старшие требуют от новобрачных разных поклонений. Молодых водят в дом со стеганием кнутом по дверям и по подушкам и сажают их за стол. При этом молодая должна призывать к стакану пива или водки всех новых своих родных начиная со старших. Когда угощение окончится, молодых ведут в спальню, которою бывает по большей части, холодная изба, или даже совершенно не жилое строение, хотя на дворе и стоят морозы в 25 градусов. Переход этот из теплой избы, где все сидят в шубах – в холодную весьма часто создает простудные болезни; но наши бабы все эти болезни приписывают порче колдунов. Жених и невеста в своей холодной опочивальне должны раздеваться почти до последней сорочки. Невеста должна разувать жениха, а жених в это время начинает капризничать, над своею женою, не дозволяя последней снять сапог. Затем, молодая кланяется мужу и говорить: «Иван Петрович или Кузьма Пахомович прими к себе и назови своей...» На это муж отвечает своей жене обыкновенно так: «Ты ни моя, ступай к дураку Самсону или Борису», и т.д. Однако все эти глупые разговоры оканчиваются тем что муж дозволяет своей жене лечь на постель. В это время является в избу новобрачных дружка и стегает по бокам молодых кнутом крестообразно. – Этим стеганием оканчивается первый день свадьбы.
На другой день, по утру, молодых будят женщины-родственницы и приносят им в холодную опочивальню закуску. Затем молодая вывешивает свои утиральники (полотенцы) по гвоздям черной избы. Далее, следуют проводы молодой, на так называемую «навадокшу», где ей наливают ведро воды, которое она должна разлить ногою. Это разлитие воды повторяется до трех раз. По приходе молодой в новый свой дом, соседи ее мужа приносят в его избу разные предметы из разных сельских орудий и потребностей, как-то: дрова, жерди, на которых можно повесить люльку для укачивания ребенка, корзины и другие тому подобные предметы. После этого молодую водят по разным строениям, находящимся как на дворе, так и в других местах; за молодой идет сваха, которая дарит т.е. кладет вещи на порогах строений. Эти подарки убирают родные мужа. Подарки состоят, между прочим из веников, метел, ленточек которые берут обыкновенно сестры мужа. В конце всех этих церемоний, новобрачные должны на дворе кланяться той лошади, которая их возила во время дня свадьбы на погост и обратно домой, и сделать подарок этой лошади. Вслед за этим начинается свадебное гульбище. В это время новобрачные должны стоять при столе и кланяться пред всяким выпивающим водку или пиво. Выпивающие, в это время, требуют от молодых многократные целования. После каждого целования молодые должны кланяться. Нечего и говорить, что эти целования очень бывают тяжелы для молодых, ибо иной пьяный не знает предела и только слышишь от него: «горько! подсластите!» И вот, в силу обычая, освященного стариною, молодые принуждены исполнять требование пьющих!..
Свадебное гульбище или празднество заканчивается, так называемым даровым столом, т. е. последними угощением, при котором молодая должна дарить родственников своего мужа разными вещами, платками, повойниками, ленточками и проч. и проч. Все эти подарки подносит сваха, одновременно мужчине и женщине, которых в это время садят рядом на скамейке около стола. При принятии родственниками подарков, молодые должны кланяться до пола и затем ложиться на пол, на разложенную рогожу, где они лежат до тех пор, пока сидящие за столом родственники, не выпьют по стакану пива. При выпивке бывают разные приговоры, побасенки и глупые предисловия; но молодые во все время должны все лежать на полу. И эта церемония продолжается иногда по нескольку часов, так как на скамейку около стола обыкновенно садятся все родные молодого мужа.
В заключении рассказа о наших деревенских свадьбах я должен заметить, что многие из читателей может быть скажут, что мои рассказы – басни. На это я отвечу: кто не верит – прошу собственными глазами взглянуть на наше деревенское самрятское житье-бытье. Я сам при своей женитьбе, живя в Долоцком приходе, в деревне Лужицах (где моя родина), все сообщенные мною обрядности исполнил на самом себе по приказанию родителей и других стариков-родственников. Одного только обряда я не исполнил: сознавая себя человеком, я не кланялся лошади, и не делал животному земных поклонов, за что был награжден жестокою бранью со стороны родителей и соседей, как нарушитель закона прадедов; но жена моя Агриппина кланялась лошади до трех раз и, как помню, сделавши три поклона, дарила лошадь холстом…[12]
При погребении. Когда умрет человек, то его родственники призывают для мытья тела умершего кого-либо из соседей, тоже в своем роде знахарей, или особенных умывальщиков. После обмытия тела умершего, наши крестьяне совершают разные обрядности как при одевании, так и при выносе тела в часовню или амбар; так некоторые из крестьян перекрещивают тело умершего ножом или топором и кадят его «ладуном» из, так называемой, «кядильницы». Приглашенные для погребения умершего люди укладывают тело в гроб и несут его на плечах, или ставят на приготовленный какой-либо экипаж, т.е. телегу или дровни, и едут с ним на погост... Когда же погребение бывает совершено, то лица, бывшие на похоронах, пред входом в селение, делают на поле окуривание соломою и другими веществами, и только по исполнении этого, они входят в деревню и в тот дом из которого был умерший. Начинается собирание стола, пред которым молятся Богу. Затем все хоронившие уходят в поле с разными голошениями (плачем на распев). Дойдя до первой полосы, принадлежащей тому дому из которого умерший, они ставят чашку с кутьею и ведро с пивом. Отголосивши по умершем, родные приглашают всех соседей, собравшихся на поле, — на поминки по умершем, и возвращаются в дом, где садятся за стол для обеда. Вследствие потребления в изрядном количестве пива и водки, эти поминки в конце концов из молитвы по умершем, доходят до шума, а иногда и до драки...
Тямьян. Под «тямьяном» нужно разуметь поминки – тризну по усопшем. О «тямьяне» у нас так говорят: «надо паднимать тямьяна». У нас «тямьян» поднимают в разные дни года, и после погребения усопшего. Дни для поднятия «тямьяна» следующие в году: после Пасхи, на фоминой неделе во вторник, по простонародному названию «радунки»; в Троицкую субботу; Дмитровскую и Мясопустную субботы и в Великий Четверг. После же погребения умершего, «тямьяны» поднимаются чрез шесть недель, т. е. в сороковой день, и чрез год в день смерти, до трех раз; следовательно, три года подряд. Поднимание «тямьяна» заменяет некоторым образом панихиду. Самое поднимание «тямьяна» состоит в следующем. При сборе поминающих – родных и соседей, в доме покойного, хозяйка дома накрывает стоящий в большом углу стол белою скатертью, кладет на него хлебные пироги без начинки, ставит в чашке кутью из вареного гороху со пшеницею, с вставленными в нее тремя и более ложками и овсяный кисель. Под божницу, где находятся иконы, она ставит кружку пива и особую чашку с кутьею и кладет нисколько кусков пирога. Эта последняя порция приготовляется ею для души усопшего, которая по понятию наших самряков, приходит или, как они выражаются, прилетает и невидимо ни для кого ест кутью, пироги и пьет пиво. Как скоро на столе бывает все приготовлено и в божнице свечи зажжены, то вся семья и приглашенные для поминок гости становятся пред иконою и молятся Богу, положив предварительно под образа глиняный сосуд с горячими угольями и всыпанным в него ладоном, – который у нас называют «кядильницей». Вот этот-то дым от ладону называется «тямьяном», потому что в нем т. е. в дыме находятся, по верованию наших самряков, прилетевшие и поминаемые ими усопшие души. После поминовения молитвою и кутьею, поминающие выходят на улицу, в знак того, что, будто бы, в это время, т. е. с окончанием поминок усопшая душа отправляется обратно из дома и уходит «на тот свет»…
До молитвы же об усопшем, делается такой обряд: для входа души в избу (комнату) отворяют окно и вывешивают в нем полотенца, для почетного шествия в дом души, где поднимается «тямьян». Как при погребении умерших так и при описываемом нами «тямьяне», голошение наших женщин происходит в одинаковых выражениях, а именно: «Погости у нас кормилец, родимый батюшка! Побудь у нас кормилица, родимая матушка! Посиди с нами братец, солнышко! Побеседуй с нами сестрица, матушка!» Если же к детям: «Побудьте мои милые детушки! Мои вы соколы ясные и пташечки залетныя и т.д.» Заканчиваются эти голошения следующими словами: «Бог суди тебя кормилец батюшка (или родимая матушка), что вы оставили нас бедных сиротинушек, – молодешенькими и глупешенькими». Если же голосильщицы не из родных к родителям, то они, голосильщицы, выражаются словами, относительно, к каждому лицу особо, в каком оно родстве находятся. Например к дяде: «Бог суди тебя, кормилец дядюшка, (или кормилица тетушка); что вы оставили сиротинушек молодешенькими и глупешенькими...»
Поминки на могилах усопших. В Троицын день и в другие поминальные дни, родственники умершего приходят на кладбище и приносят с собою разные яствия и пития. Священник или диакон, приглашенные родными, служат панихиды за известную плату. За панихидой начинается распивание на могилах водки и пива. В пользу священников отдаются приготовленные пироги… В конце концов, все поминающее напиваются весьма изрядно и поливают могилку пивом, произнося: «Вот он, покойничек, любил тоже попить, так надо и на его полить». Затем, могилку они пашут сучьями дерев. В числе разных харчевых припасов и питей поминающими приносится вырощенный сырой горох; но все это делается Бог знает для чего!..[13]
Часовенные праздники. Каждая деревня у нас празднует – свой праздник того или другого святого или церковного события. Жители деревни и даже окрестных мест в эти дни, обыкновенно, собираются в часовню для общественного моления, празднества. На эти праздники приезжают с погостов и священники для служения молебнов в часовнях. При этих часовенных праздничных молениях замечательно одно обстоятельство: каждый богомолец является в часовню с кружкою пива, которую ставить на скамейку под св. иконы, и затем начинает молиться Богу. После окончания общего молебна в часовне, богомольцы пьют принесенное ими пиво и подносят его священнику и диакону; отведавши пивца из кружек, они выходят с пивом из часовни на улицу, а священники в летние праздники, преимущественно 18 августа, окропляют святою водою лошадей, приведенных к часовне; после окропления лошадей, молодые члены семейства открывают нечто вроде бега, в знак того, чтобы их лошади были бойки, и здоровы.
Когда священника не бывает в часовне, то после молитвы богомольцев старший из них обыкновенно часовенной староста, берет свою кружку с пивом и из ней понемногу вливает в каждую соседнюю кружку, а потом из всех этих кружек вливает в свою. После этого разливания и выливания богомольцы начинают пить пиво, тут же в часовне, приговаривая разные побасенки, напр. «если кто пьет хорошее пиво, то говорит тому хозяину» «чье пиво»? «Хорошо сварил Сидор Карпович, можно и свиньям пить» и т. п. Затем богомольцы расходятся по своим домам, где пребывают собравшиеся гости или соседи. В праздник же св. мучеников Флора и Лавра (18-го августа), наши крестьяне, при выпивке пива, кроме бессмысленных присказок, говорят: «го, го, го.» Это делается в знак того, чтобы лошади ржали, т. е. были бы веселы. В этот же день крестьяне считают за великий грех бить лошадь кнутом, палкою или чем-либо другим.
Заказные моления богомолкам, странникам, слепцам и калекам. В нашей местности есть особенное верование в молитвы нищих, слепцов, калек, юродивых и разного рода странников и богомолок, которым подавая особенно щедрую милостыню, наши крестьяне, особенно женщины, говорят «люди богомольцы, помяните наших родителей или помолитесь о живых». При этом они сообщают имена своих родных или других любимых лиц, за которых желают молиться. Но все эти юродивые, калеки, богомольцы имеют особенную ловкость приспособиться к нашим деревенским жителям, чрез что получают от них щедрую милостыню. В то же время наши крестьяне отказывают в милостыне истинно-бедным и нуждающимся людям и их семействам. В наших местах упоминаемые богомолки или странники вообще более ходят вдвоем, а слепцы иногда по пяти человек: первые приходят прямо в дом и выпрашивают милостыню. Наши деревенские жители и понятия не имеют, что их подаяние этим бродягам будет служить для них обогащением или на удовлетворение грязной прихоти. Напротив, наши крестьяне и крестьянки убеждены, что их жертвы, данные странникам будут отнесены в какие-либо святые обители, в виде Почаевской лавры, духовских и десятинных женских монастырей, в Иерусалим или на Афонские монастыри, ибо все они заявляют нашим крестьянам, что они идут в Новгород, потом в Москву, в Киев, а оттуда на Афон и в Иерусалим... И наши крестьяне по своей доброте верят такому обману! Другого рода богомольцы «слепцы калеки». Эти богомольцы, выпрашивая милостыню, обыкновенно, подходят к дому крестьянина и начинают воспевать особого рода – полудуховные песни, из которых особенно часто поют следующую песнь:
«Лазырь, ты лазырь, лазырь бедный человек. Лежал ты лазырь у ворот богатого брата.»
«Говорил ты лазырь: богатый ты братец напой накорми мою грешную душеньку, хлебом солью награди.»
«Ни я же тебе братец заплачу, а Сам Господь Царь Небесный, тебе заплоти, и святые ангелы Тебе занесут.»
Когда калеки и слепые пропоют вышеупомянутый просительный стих, или подобный ему, хозяин или хозяина дома выносят им щедрую милостыню. Если они, подавши милостыню, не выскажут слепцам или калекам заказного моления; то они поют более общие стихи в следующих выражениях:
«Помяни господи ваших родителей, ваших приятелей теток, дядей, братей сестер.»
«Громом биенных, на лесу заблужденных, на войны убиенных, на воды утопленных и т.д.»
Если же, при подачи милостыни, хозяева делают заказные моления о живых, находящихся в отхожих заработках, то слепцы или калеки выговаривают их имена. Вследствие этого стих слепцов и калек, бывает следующий:
«Мы должны Богу молити, Христа милости просити (например) за Ефимова здоровье (или) за Матренина здоровье.»
«Воспосай его помилуй сам Господь царь небесный, мать пречистая царица, Богородица мать Божья.»
«Воскресенье Христова живоначальная Троица, нареченная Пятница Христотерпица Христовая.»
«Никола чудотворец, Игнатий Богоносец, ай Кузьма с Демьяном Лука с Иваном и т.д.»
В заключении, стих оканчивается так:
«Воспасай его помилуй от зла лихого человека, от неверного языка, от напрасного слова.
«От молнии и грома, от буйных вихров от смертоносныя язвы и от судейской казни и т п.
Празднество пятнице. У наших крестьян сильна вера в празднество пятниц, особенно предпраздничных. По понятию наших крестьян, если кто в Ильинскую пятницу работает, то у того или дом, или сено, или другое что-либо сгорит от молнии. Некоторый пятницы у наших крестьян празднуются в честь спасения души, другие пятницы празднуются в честь спасения человека от разных несчастных случаев, как-то: от простых пожаров, от разных болезней семейных и животных, находящихся на дворах, т.е. домашнего скота. Другие пятницы празднуются в честь того, чтобы не сбило бы градом их посеянный разный зерновой хлеб и огородные овощи. По случаю спасения от градобития, наши крестьяне совершают празднование так называемое «царю граду» Под этим словом «царю граду», наши крестьяне подразумевают, как будто бы есть царь над снежным градом т. е. над градобитною бурею. Это суеверие произошло от ошибочного понятия, слова, – находящегося в святцах под 11 маем: «обновление Царяграда». Вообще наши крестьяне строго соблюдают и чтут пятницы, даже более чем большие церковные праздники. Так, даже на простые пятницы наши крестьяне считают грехом, что либо работать и девицы не собираются на так называемую «поседку» или «беседу» для прядения ниток. Между тем как на большие церковные праздники и на воскресные дни девицы и молодые женщины собираются для шитья разного домашнего белья и вышивания на белом холсте красным кумачом утиральников (полотенцы), и так называемых «ставушек» (нижняя часть женской сорочки)[14].
При начале работ и выгоне скота. Когда жители нашей местности начинают что-либо делать в поле, или первый раз выгоняют скот в поле; то в этот день, как хозяин дома, так и прочие домочадцы отказывают просителям во всякой вещи, и строго соблюдают, чтобы из своего дома не выдать ничего, хотя бы и спичку для огня. Словом, хозяин дома и прочие члены его семейства отрекаются в эти дни от всякой добродетели; в тоже время сами стараются выпрашивать у своих соседей какой либо вещицы в знак того, что если они выпросят в этот день что либо от соседа, – то в том доме будет прибыль; а кто даст, то в этом доме будет убыль. Когда наши крестьяне выезжают первый раз пахать землю, то они стараются начать пахоту рано утром и при том в своем огороде. Это делается для того, чтобы их не увидал бы кто либо из соседей. Обыкновенно, пахоту у нас начинают так: хозяин дома берет с собою топор за пояс, а в руки вербу и выезжает на работу. Подобно мужьям и женщины стараются втихомолку начать «жнитву». Это они делают в знак того, что если они начнут жать в одиночку, то у них не будут болеть руки и спина. – Когда у нас выгоняют скот со двора, то хозяин дома во дворе обходит скот до трех раз. В это время у хозяина на плечах находится «севня», в которую он кладет печеный хлеб, просфору, какой либо зерновой хлеб, икону а за поясом у него торчит топор. Выгоняют скот со двора в поле преимущественно все члены семейства. При выгоне скота в поле всеми соседями, хозяева скота уже снова обходят его кругом, до трех раз, с вышеупомянутыми «севнями» и бросают чрез стадо крестообразно топор, небольшие каменья и яйца, стреляют из ружей; а вербы, которыми выгоняли скот, они ставят в муравейник и на межах полос, а некоторые женщины в это время устраивают скачку чрез эти вербы и межи полос.
При продаже и покупке скота. Когда наши крестьяне покупают или продают какой либо скот, то при отпуске скота из своего дома, или при передачи его покупателю делают разные, так называемые, «приметы». Так, они вырывают втихомолку часть шерсти у животной, ударяют скот рукою по разным местам, вешают коровам перевязки с разными предисловиями, (чтобы после продаже какого либо скота был плод во дворе и не околевали бы телята, коровы в лошади и проч. домашние животные). Покупатель же, если приводит купленное животное в свой двор для пользования, то старается вводить его во двор, животных втихомолку от соседей, чтобы, как выражаются, «несглазил бы кто». Во время же ввода во двор, они проводят лошадь, или корову, по какой либо разостланной одежде, преимущественно, по вывороченной шубе, и окуривают скот разными травами и т. п. Все это делается для того, чтобы не испортил какой либо колдун, как эту вводимую животную, так и прочий скот. Затем они дают животному хлеб с солью, крестят при вводе животной пороги и даже первый корм его дают с разными предрассудками.
Окуривание рыболовных снарядов. Кроме окуривания скота у наших и у других окрестных жителей окуриваются сети и разные снаряды для ловли рыбы в озерах или реках. Так, когда сети или снаряды выносятся из квартиры или из других мест, в первый раз для ловли; то эти «запасы» (невода, мережи и тому подобные) окуриваются. И все это наши крестьяне делают вследствие того, чтобы не испортили их рыболовные инструменты колдуны, «не призорилось бы», как они выражаются, их запасам.
Этим я и закончу свои краткие заметки о суевериях в обычаях в приходах Долоцком и Старопольском.
Всякий согласится со мною, что суеверия и многие обычаи наших крестьян не хороши; но они живут в убеждениях сомряков не смотря на нашу торговлю и промышленность. Конечно, с распространением просвещения и с усвоением нашими крестьянами здравых истин религии и нравственности – вера в колдунов исчезнет. Но дело в том, что у нас, вообще, школ немного, да и существующие из них нуждаются еще во многом, а главное, наши священники не обращают внимания на наши – вредные и безнравственные мужицкие понятия.
И вот веруем мы, мужики-самряки, в колдунов и в неведомую злую силу, и умрем мы с этою глупою верою.
Когда же на нашу глупую мужицкую веру обратят отеческое внимание наши отцы духовные?
Крестьянин Сергей Лебедев[15].
[1] Лебедев С.Е. Суеверия и обычаи в приходах Долоцком и Старопольском Гдовского уезда. Из записок местного старожила // Гдовско-Ямбургский листок. Еженедельное издание. СПБ. 1873. №№ 14, 15, 16, 18, 19, 21, 22.
[2] Синяками нас называют потому, что мы носим кафтаны из синего сукна в отличие от балахонников. Примеч. С.Е. Лебедева.
[3] Лебедев С.Е. Суеверия и обычаи в приходах Долоцком и Старопольском. Гдовско-Ямбургский листок. СПБ. 1873. № 14.
[4] Если невесту зовут Федосьей Михайловной. Примеч. С.Е. Лебедева.
[5] Если этим именем зовут жениха. Примеч. С.Е. Лебедева.
[6] Ледяночка – корыто с плоским дном, которое зимою обливается водою снизу и замораживается на воздухе; вследствие этого оно бывает удобно для катания. Примеч. С.Е. Лебедева.
[7] Севня» – это корзинка плетеная из корней или бересты, из которой рассевают зерновой хлеб в поле. Примеч. С.Е. Лебедева.
[8] Ширинка – это холщовый платок или короткое полотенце с вышитыми концами. Этот подарок был в ходу в прежнее время, ныне уже не дарятся невестою – жениху и лицам, участвующим в свадьбе, шелковые и другие платки. Примеч. С.Е. Лебедева.
[9] Если так называют свадебного гостя. Примеч. С.Е. Лебедева.
[10] Имя жены этого гостя. Примеч. С.Е. Лебедева.
[11] Лебедев С.Е. Суеверия и обычаи в приходах Долоцком и Старопольском // Гдовско-Ямбургский листок. СПБ. 1873. № 15.
[12] Лебедев С.Е. Суеверия и обычаи в приходах Долоцком и Старопольском // Гдовско-Ямбургский листок. СПБ. 1873. № 18.
[13] Лебедев С.Е. Суеверия и обычаи в приходах Долоцком и Старопольском // Гдовско-Ямбургский листок. СПБ. 1873. № 19.
[14] Лебедев С.Е. Суеверия и обычаи в приходах Долоцком и Старопольском // Гдовско-Ямбургский листок. СПБ. 1873. № 21.
[15] Лебедев С.Е. Суеверия и обычаи в приходах Долоцком и Старопольском // Гдовско-Ямбургский листок. СПБ. 1873. № 22.