Грузный человек в военной форме и с генеральскими погонами хмурился, сводя чёрные брови в ровную густую полосу. Ему явно не понравилось, как развивалось это кино, и он сказал другому, тому, что с блаженной улыбкой созерцал тоже самое:
- Мне кажется, профессор, вы перегибаете палку.
- Наоборот, - напевно ответил ему другой, теребя одну из пуговиц белого халата, - я всё время опасаюсь, что не догнул.
- Если он начнёт стрелять, то мы все получим по шапке. - угрюмо промолвил вояка ёрзнув пятой точкой. Наверное, он имел в виду именно эту шапку. - Если что, то я не стану вас выгораживать.
- Я понимаю ваши страхи, товарищ Парфёнов, - весело проговорил профессор, небрежно отмахнувшись. На экране в безмолвии замелькали лопасти, - но я не был собой, если бы не предвидел этот поворот. Скажу по секрету, именно его я и добивался.
- Неужели? - фальшивое удивление не скрыло замятого "Да ты рехнулся?“
Человек, названный доком, снова рассмеялся и благодушно посмотрел на генерала:
- Патроны киношные, из статической голограммы. Ваши люди предупреждены о спектакле. Так что жертв не будет.
Военный нехорошо зыркнул на учёного и, суровея, произнёс, склоняясь в кресле к нему:
- Я с самого начала был против того, что вы получили право вести эксперимент. Мне не нравятся ваши методы, товарищ Ковальчук. Они слишком ненадежны.
- Уважаемый, - вздохнул человек в халате, словно общался не со взрослым мужчиной, а с ребёнком, - когда дело касается эксперимента, то о какой-либо надёжности вообще не может быть речи.
Вертолёт на экране уменьшался в пикселях, улетая в реальности к северу. К морю.
- А если дело касается искусства создавать искусственное, но при этом живое, - продолжал назидательно вещать профессор¸- то тут риском является даже сама мысль об этом.
По виду генерала было понятно, что он ничего не понял. Цепочка оказалась сложна для его мозга. И он, (мозг), по-военному дал команду многозначительно отмолчаться.
Но учёный по-своему интерпретировал молчание собеседника ,и глядя на экран, изрёк странно потеплевшим голосом:
- Я видел, как этот парень запускал свои самолеты на конкурсе авиамоделистов в Раменском. Перед тем как запустить в небо свои идеальные крохотные самолетики, он целовал лопасти их пропеллеров. Представляете, генерал?
- Представить нетрудно, - выдал тот, усмехнувшись, - но мне не кажется это здоровым поведением.
Учёный тоже хихикнул, но несколько иначе. Вроде бы даже загадочно.
(Он не стал говорить, что лучшей партии для его «девочки» просто не могло и быть. Не сказал, но подумал)
Монитор перед ними осветил их лица желтизной видов со спутника, где красным маркером было отмечено движение Романа.
- Товарищ генерал, - наиграно официально обратился к нему док, - если вы думаете, что И.И. это только способность решать сложные задачи, то вы сильно ошибаетесь.
Военный засунул руку в боковой карман кителя и с миной, полной скепсиса по отношению к речи учёного, извлёк под свет люминесцентной лампы пачку сигарет. Тот не стал дожидаться, пока его собеседник раскурит палочку табака и, продолжил тем же мелодичным переливом, словно обращался не к представителю вооружённых сил, а читал лекцию перед большой аудиторией студентов:
- Настоящий Интеллект должен уметь не только справляться логическими решениями, - его указательный палец назидательно ткнул в потолок, - но и уметь чувствовать. А именно: бояться, волноваться, любить, и так далее. Без этого всего, любой элемент, названный искусственным интеллектом, будет лишь имитацией оного. И даже если мы
пропишем для него реакции, имитирующие эти самые эмоции, то это всё равно будет не то. Чувства можно лишь пережить. Научиться им. И моя, как её называет Рома, Алли, имеет в себе реперы на стимуляцию этих переживаний. Она, задевая их в назначенное время, учится сама. У Ромы. Ну, разве это не гениально?
Военный выпустил клуб дыма, и сизые волокна тут же потянуло к скрытому в верхнем углу вентилятору вытяжки.
- Ковальчук, - произнёс генерал, затягиваясь снова, - вы самый безумный из профессоров, пффффф, которых я когда-либо встречал.
- Благодарю, - улыбка стала ещё шире, - мне приятно это слышать.
- Это не комплимент.
- Всё равно приятно, - невозмутимо и самодовольно проговорил учёный, - высшая оценка меня как профессионала. Спасибо.
Грузный мужчина упёрся рукой в подлокотник, начиная вставать, и вдруг замер в этом положении. Прищурив левый глаз. (Сигарета во рту так и норовила хлестнуть дымком по роговице), он спросил как бы мимоходом, на всякий случай, для полного своего успокоения:
- А гранаты? Они тоже киношные?
Физиономия профессора ещё не потеряла выражение снисходительности всезнайки, но страх уже начал его преобразовывать.
- К..к..какие ещё гранаты?
Настала очередь улыбаться военному. Только ухмылка получилась несколько грустной.
- Он взял с собой гранаты, док. Я думал, вы это заметили.
- Вот чёрт! - вырвалось у учёного испуганно. - Я же говорил, что на базе не должно быть боевого оружия!
Генерал хмыкнул:
- Это военная база, а не лаборатория. Там всегда должно быть оружие. Именно боевое, если что…
Профессор побагровел. Его грудная клетка заходила ходуном от частого дыхания. Наконец, повысив голос, он выкрикнул, обвиняющее тыча тем же назидающим пальцем в сторону генерала:
- Это было моим требованием! Вы обязаны были выполнить его! Немедленно примите меры!
Военный словно бы в удивлении мотнул головой, попутно подумав, что горе у людей действительно случается от ума. Затем, он обратно опустился в кресло и извлек из
нагрудного кармана небольшой серебристый телефон без экрана, с одной единственной чёрной кнопкой посередине.
- Меры, говоришь? - неразборчиво пробубнил он, хмуро уставившись на девайс.
Профессор умолк. Он явственно ощутил, что от этой простой на вид вещицы в руках военного повеяло чем- то холодным, жутким, неотвратимым.
- Свалились на мою бошку в самый разгар зачисток, - всё еще бубнил Парфёнов, - и ещё хотят, чтобы всё идеально было.
Потом он пристально посмотрел на присмиревшего учёного и, чеканя слог, будто шаг на плацу, добавил:
- Ковальчук, всё, что я могу сделать сейчас, так это дать команду вести огонь на поражение.
- Нет! - Выкрикнул учёный и, срываясь с места, подскочил к сидящему, разворачивая его кресло к себе. Уставившись в голубые глаза военного, он угрожающе зашипел:
- Не вздумай даже, Парфёнов, они могут повредить Алли. Клянусь, если это случится, я сделаю всё, чтобы тебя сделали лейтенантом.
Военный легонько оттолкнул наивысшего над ним человека и сказал спокойно:
- Ковальчук, на моих погонах кровь моих людей. Эти звёздочки чертовски сильно давят мне на плечи. И поэтому, я не задумываюсь над тем, что выбрать. Понимаешь меня?
Его большой палец нажал кнопку.
- Рома может и не будет их использовать, - отступая на шаг, промолвил док неуверенно. Его щёки побледнели, - он тоже боится убить её…
Генерал, приложив свой необычный телефон к уху, бросил торопливо:
- В нашем деле слово "может" может быть только во снах, - и тут же проговорил кому-то отозвавшемуся в трубке:
- Четвертая! Квадрат 16! К вам письмо. Конверт - вскрыть, содержимое прочесть и сжечь!
Учёный ссутулился и, посмотрев на то, как маркер вертолёта приближается к пульсирующей зеленым отметке Алли, сказал негромко, (до него начинало доходить, что скоро могло произойти):
- Парфёнов, отводи людей. Пусть парень забирает её.
Тут он задумался на мгновение и проронил, не глядя на генерала, неумелое и ещё более тихое:
- Пожалуйста.
- Поздно, Ковальчук. Зрительный контакт уже состоялся. Он не даст им уйти, даже если они трусами начнут размахивать. Ты же понимаешь, там некогда будет объяснить суть твоего глупого розыгрыша. И даже если ты возьмёшь на себя всю ответственность за провал...
- Я и так взял. – Бесцветным голосом перебил учёный.
- Всё равно, - отмахнулся генерал, - я тоже влип и действовать буду согласно устава. Есть угроза жизням бойцов и сохранности вверенных им ценностей. И будьте спокойны: они сохранят и то, и другое.
Ковальчук прошёл до своего места и тяжело плюхнулся в скрипнувшее бежевым дерматином кресло.
Его слова были едва различимы из-за гудящей вытяжки. Она как раз прибавила оборотов.
- Матери его что скажем?
Генерал кинул окурок прямо на пол и, придавив его ногой, мрачно ответил:
- Сам скажу, не привыкать.
По тому, какая тень набежала на лик военного, профессор понял, что к этому нельзя привыкнуть.
- Испортится Алли, - глаза учёного с непередаваемой горечью смотрели ,как символ Ромы огибает по дуге символ беспилотника, - ожесточится.
Генерал искоса глянул на учёного и бросил небрежное:
- Значит, с дефектом ваша Алли.
- Это ещё почему? - даже несмотря на убитое состояние и очевидно проваленный эксперимент, Ковальчук готов был отстаивать совершенство своей работы. Генерал всё-таки встал и, одёрнув китель, подошёл к экрану почти вплотную. Затем ткнув в зелень беспилотника, объяснил, как и подобает военному, чётко, уверенно и громко:
- Если вы действительно хотите, чтобы ваше детище смогло управлять планетой, то оно должно научиться прощать. А это самая сложная из эмоций.
- Разве это эмоция?
- А что тогда? - Генерал в удивлении вскинул свои лохматые чёрные брови.
Красный маркер замер на расстоянии примерно тридцати метров от Алли. Учёный, увидев это, опустил голову и проговорил невнятно.
- Скорее, сила воли...
Генералу понравилось определение, и он кивнул, соглашаясь:
- Верно, сила воли. Но в любом случае, без умения наступить себе самой на горло, ваша машина не сможет быть подобна человеку. Никогда. Лишь имитация, как вы говорите, не больше.
Док тяжело вздохнул, согнулся и провёл руками по седым коротко стриженым волосам.
Военный горько улыбнулся уголком рта, наблюдая за тем, как ещё пять минут назад такой бравый и боевой ученый, вдруг превратился в квашню.
(Да, у трусости много обличий. Порой даже с учёной степенью)
- Ковальчук, - громко произнёс он, по давней привычке качнувшись с пятки на носок - я тут подумал, что если у Алли получится это сделать.
Профессор поднял рассеянный и затуманенный от безысходности взор, чтобы видеть как продолжают шевелиться губы на широком лице Парфёнова.
- Если она сможет простить нас, то мы обставим это дело так, будто того и хотели. Понимаете, о чём я?
Меня наградят, а вас, к примеру...
- Оставьте меня, я должен подумать. - бесцветно отозвался мужчина, снова опуская голову. Казалось, он даже не понял смысла слов военного. Попытка генерала приободрить Ковальчука и вселить в его рассудок надежду на лучший исход, провалилась, как и сам эксперимент - только начавшись.
- Ну, что ж, - сухо проронил генерал, бегло осмотрев экран: вертолёт не двигался, беспилотник, тоже, - я вылетаю туда примерно через полчаса. Вы со мной?
Ковальчук не ответил ему, продолжая сидеть без движения. И лишь когда Парфёнов, махнув рукой на оплывшее нечто в белом халате, уже было открыл железную дверь, то позади, из-за спинки кресла профессора, до него долетело глухое:
- Да.
Шаги идущего по коридору генерала утихли. Евгений Николаевич Ковальчук вдруг шмыгнул носом, втягивая невесть откуда взявшиеся сопли и произнёс вслух:
- Чудовище.
О ком именно это сказано, определить было сложно, но скорее всего, профессор имел в виду себя.
Ведь он только сейчас понял, что играл с чувствами настоящего, живого парня - Романа Самородова. И что его игра привела человека к смерти.
А программа, которая создавалась на протяжении двадцати лет, теперь оказалась безнадёжно травмирована. Он не верил в то, что именно сейчас она была способна научиться прощать. В эмоциональном плане она едва приблизилась к уровню пятнадцатилетней девочки. Только память у неё была не такая избирательная, как у ребёнка. Алли ничего не забудет. Никогда.
Она по сути - уникальная электро-кремниевая форма жизни, которую нельзя изменить без её согласия и невозможно скопировать в принципе.
(Так человечно, с одной стороны...)
Для Алли и Ромы профессором готовились определённые тепличные условия, максимально приближённые к стрессовым. Это должно было стимулировать её развитие. Но реальность всегда вносит свои коррективы в планы людей. И вот, всё рухнуло. Перегнул.
Теперь траты на постройку небольшого судоремонтного посёлка на берегу, куда сегодня Рома должен был привезти центральный блок Алли, оказались пустыми. И фальшивые контрабандисты, что скоро уже начнут волноваться из-за отсутствия ключевой фигуры "глупого спектакля" - тоже зря. Очень скоро начнутся гневные звонки сверху. Ведь там, наверху, уже вовсю вливались средства для адаптации обычного человекоподобного андроида под систему A.l.i.i. Того самого, что через неделю Роман должен был приобрести в Мемфисе на чёрном рынке у "сомнительного" парня по имени Салим... И "тайный" перелёт в Кострому, в место, где Рома рос, и где у него были "верные и неподкупные друзья"...
Всё зря. Треть годового дохода целой страны вылетели в трубу.
Перегнул.
Учёный посмотрел на экран. Он почти видел изрешечённое пулями военных тело инженера и мечущуюся по платам в истерике Алли. Вот что на самом деле мучало его больше, чем всё грядущее потом.
- Алли, девочка моя, что же я наделал. - прошептал он, попутно думая, что он ему вообще не стоило обращаться за помощью к военным. Вообще. Никогда...
На душе у Ковальчука стало гадко. Он пожалел, что не имеет с собой сигарет. Генерал так смачно их курил...
«Может быть, они помогли бы мне сейчас». - подумал учёный, поднимаясь и подходя к двери. - «Может, но только во сне»
А в реальности же ему предстояло попасть на место гибели его идеи - любящего его создание Ромы.
Рома стоял перед четверкой хорошо вооруженных солдат в форме без каких-либо опознавательных эмблем. Его руки были вытянуты в стороны и пусты. Автомат и связка гранат валялись на песке по обе стороны цепочки его следов почти у самого вертолёта.
Бойцы не торопились действовать, словно стоять, целясь в медленно подходящего инженера, они могли бесконечно. Лишь их короткие переглядывания говорили ему, что ситуация вызывает у них затруднение.
- Ребят! Не стреляйте! - повторил он то же самое, что и две минуты назад, когда лопасти перестали гонять вихри по песку. - Я только посмотреть!
- Самородов? – разродился-таки вопросом один из них по-русски.
- Да, я техник этой штуковины.
Дистанция потихоньку сокращалась благодаря шаркающей походке Романа. Вот уже девять метров. Восемь.
- Я только посмотреть. - в горле пересохло, и совсем не от жары. - Машина просигналила, что повреждена. Я должен перевести её на аварийный режим.
- Запрещено, - угрюмо буркнул самый высокий из четырёх, - стой там.
Парень остановился, говоря:
- Данные и программное обеспечение может быть повреждено. Нельзя медлить. Полгода работы коту под хвост, ребят. Жалко же.
Ещё одна попытка сделать шаг, и тут же от высокого последовало:
- Тупой что ли? Кому говорю? На месте стой.
- В колено? - тихо, но деловито спросил крайний, чуть опуская дуло калаша.
- Нет, - отрезал громила. По видимому, он был самым старшим по званию, - если что, так упакуем.
За их спинами мелькнула макушка пятого. Этот был без боевого раскраса, хоть и в форме. В руках он держал маленький toshiba и взгляд у него был очень растерянный. Рома понял, что это тот, кто пытается взломать защиту Алли. Она лежала у его ног, но из-за небольшого наноса, рассмотреть её не получалось.
- Стааас? - позвал кого-то этот тип с планшетом.
Мгновенно ответил главный, не оборачиваясь:
- Что у тебя?
- Хрень какая-то, - голос немного дрожал от волнения, - подойди лучше.
Высокий чуть помедлил и, резко вскинув оружие стволом к небу, боком, как краб, двинулся к беспилотнику. Держать угрозу в поле зрения было жизненно необходимым навыком. Пусть опасность мала и ничтожна, но это могло только так казаться. Реальность не любит расслабленных. Она их мнёт и подтирает ими свою задницу. Это
не раз на собственной шкуре испытал и этот вояка. Поэтому Роман постоянно пересекался взглядом с ним, когда тот поворачивал голову в его сторону.
- Я только начал работать с выгрузкой данных, - затараторил человек без военного мейкапа, едва Стас подошёл, - и смотри, какая фигня началась.
Планшет блеснул хромированным ободком, когда перекочёвывал в руки старшего.
- Связь с центром. Пусть профессор решает эту проблему. - проговорил он всё ещё поглядывая на Романа.
- Нет связи. Эти каналы, в том числе и радио, они забиты. Перекрыты. Загружены. Ты же сам видишь. Вот, глянь. Эти циферки. Это её внутренний трафик. Он куда-то уходит. Перекачка таких объемов по её дискам не имеет смысла. А вот из неё, да на спутник, вполне...
- Вертолёт осмотреть! - вдруг рявкнул Стас свирепо, и указал на инженера, - Этого на землю и проверить!
Двое тронулись с места как бульдозеры: быстро и с напором. Рома даже не заметил, как его, поддев за ноги, уронили в обжигающий песок. Дышать стало в разы труднее. Казалось, что он дышит жаром из древней печи паровоза. Он видел однажды такой в музее. И там рассказывали, до каких температур раскочегаривали свою технику машинисты того времени.
«Ну, вот и понеслась перед глазами жизь». - усмехнулся внутренне он, отплёвывая хрустящий на зубах песок.
- Руки перед собой. - грубо прозвучало над ним.
- Передатчик в салоне! - прокричал один, который сразу рванул к хрупкому на вид геликоптеру.
В этот самый миг, портативный наручный модуль управления на руке у Романа, пиликнул всем известным в мире звуком о завершении передачи данных. Инженер, облегчённо и не таясь, выдохнул песочный фонтанчик.
- Связь появилась. - сказал человек с планшетом.
- Да слышу я, - раздражённо ответил ему главный, уже подошедший к расслабленно валяющемуся Роману.
- Ну что, герой любовник, - присаживаясь на кортки у головы инженера, он накрыл его своей тенью до лопаток, - наделал делов?
Роман промолчал.
Тогда Стас щёлкнул магнитной застежкой пистолетной кобуры и, передернув затвор, добавил, прижав горячий металл к затылку инженера:
- Письмо получено, прочитано и сожж...
Из твиттера новостной ленты "Вести 24 ру"
23. 06. 45.
Тело Парфёнова Егора Дмитриевича обнаружено в шахте лифта в новом торговом центре по улице Каширского. Прокуратура выясняет возможность халатного отношения техников торгового центра.
24. 06. 45.
Большая утрата для мира науки. Ушёл из жизни Евгений Николаевич Ковальчук. Величайший ум в области кибернетики и робототехники. Следствие заявляет о самоубийстве.
25. 06. 45.
Научно образовательный проект Венера, получает многомиллионные вливания из бюджета Российской Армии. Пресс атташе вооружённых сил рф Николай Гвоздёв, отказался давать какие-либо комментарии по этому поводу.