Василий Степанов, специально для Кино ТВ, о фильме Бориса Хлебникова
«Аритмия» для нашего нового кино – странный случай. Это история о несходстве двух слишком близких людей, не просто мужа и жены, но двух друзей, вжившихся друг в друга, но необратимо разлетающихся в разные стороны, как две мелодии разлетаются в пределах одной джазовой импровизации.
У авторов фильма, Бориса Хлебникова и Наталии Мещаниновой, этот сюжет наложен на социальный фон – медицинский, очень острый, особенно на фоне последних реформ в сфере здравоохранения, которые не прочувствовали на себе разве что самые юные и здоровые наши соотечественники. Это всем понятное сообщение из больничного приёмного покоя, со станции скорой помощи, из застрявшего в пробке реанимобиля. Не из Москвы, но без травматики физиологического очерка. Мелодрама (а это как раз для здоровых и юных) в «Аритмии» примиряется с социальной критикой так же непредсказуемо и органично, как главные герои Катя (Ирина Горбачева) и Олег (Александр Яценко) примиряются в финале друг с другом.
Навсегда ли? Финал открытый, и от него защемляет сердце, ничего хорошего он не предвещает, несмотря на то, что «кризис миновал» (тоже медицинское сообщение, сигнал к тому, что можно выдохнуть).
В непредумышленной органике суть «Аритмии», снятой при участии постоянной хлебниковской команды камерой Алишера Хамидходжаева, который любит ловить жизнь врасплох – и делает это даже в игровых своих проектах.
У нас много авторских фильмов, с идеей, замыслом, концептом. Когда критики, да и я в том числе, сравнивали в своих фестивальных заметках «Аритмию» с «Нелюбовью», сравнение шло не по линии сюжетов и мотивов, хотя и тут есть некоторое сходство, а именно по этой линии «умышленности-неумышленности». Хорошие и важные фильмы часто блещут умом, дышат формальным мастерством, дают пищу для размышлений; о них легко писать, потому что они ясно предъявляют свой смысл, анализируя фактический материал до степени абстракции. Авторское кино любит фильтры и является таким фильтром для реальности. Фильтры — это защита. А «Аритмия» беззащитна. Она обращается к зрителю напрямую, без идеологической подготовки, без подмигивания: мол, ну, мы-то с вами понимаем, но…
Никаких «но». На экране ни одного по-настоящему отрицательного героя, но от каждого остаётся свой осадочек. На каждом своя печаль грусти, недостатков, обязанностей и рамок, в которые помещает человека жизнь, хочется ему того или нет. Кто не прав? Катя, которая вдруг решила поставить точку, не объясняя толком ничего? Ну разве это объяснение — «я просто устала к тебе лететь»? Почему нет? Пять лет летела и устала. А, может, Олег, который «полчаса уже трезвый»? Так ли страшен медицинский менеджер в исполнении артиста Максима Лагашкина (чудо-роль) и его правило 20 минут?
Это грустный фильм, который даёт своему зрителю чуть больше, чем эта грусть. Но не настаивает на этой грусти. Кому-то смешно, кому-то страшно. Конец у всех один. Но пока мы живы, есть возможность сдать назад и не лететь на своём звездолёте с удушающей ближнего скоростью. Что такое Катя для Олега (малолетнего по сути своей человека, который никак не может выйти из своей прекрасной скорлупы)? Не только жена, друг, любовь. Душераздирающая сцена в самом финале убеждает, что прекрасная Катя со своими совершенно понятными страхами, положительными родителями, водительскими правами, студенческими друзьями, нервными сигаретами и удивительными глазами – не просто реальный человек, но и в каком-то смысле метафора жизни. Да и любовь тоже метафора. Каждое утро мы все встаём с кровати, пьём кофе, принимаем душ, думаем о том, что предстоит сделать в этот конкретный день, только чтобы не задать страшный вопрос: «Я тебя потерял? Скажи, я тебя уже потерял?»
Герои Хлебникова и Мещаниновой его задают. И дело не в ответе, который каждый день может быть разным – мы не знаем, куда приведет нас та или иная реакция, а в смелости такой постановки вопроса. В том, что он вообще звучит. Борис Борисович Гребенщиков, певший про неритмичную страну, в которой он устал быть послом рок-н-ролла, парадоксально провозглашал старость фразой: «Я уже не боюсь тех, кто уверен во мне». Воистину уверенность — синдром кризиса. Констатация status quo – первый признак распада.
Блаженны неуверенные в себе, ошибающиеся и творящие по сиюминутной прихоти.