«О, черт вас возьми, господа моралисты! Пожили бы вы в моей шкуре, поносили бы ее хоть год!» — горько сетует Шаляпин. Но таких, как он, не жалеют, таким не сочувствуют. Что остается человеку, когда его знает каждая собака, а вот душу излить некому? Только трактир — что же еще?
Шаляпин привычно скидывает на руки подобострастному официанту роскошную бобровую шубу, требует водки, богатой закуски и широким жестом приглашает за свой стол говорливых и развязных завсегдатаев ресторана. По большей части это купцы, но он купцов любит: с ними свободнее, веселее. Здесь давно изучили его привычки и с нетерпением ждут появления барина-певца. Здесь его не будут обзывать зазнавшимся невеждой, деспотом, сребролюбцем и прелюбодеем. Этим людям нужна не только дармовая водка: «Расскажи-ка Федор Иваныч, как...» Рассказывать — шаляпинский конек: уж если он его оседлал - до утра не остановишь.
...Скажите на милость, он груб с маленьким человеком — рабочим сцены! Якобы кричит на него, унижает, а сам-то кем был? Правильно, неотесанной деревенщиной из-под Казани, из деревни Ометово, небось и не слыхали про такую? Отец работал писцом, а мать надрывалась на поденщине. Когда же переехали в Астрахань, так она, чтобы их с братом прокормить, и вовсе с протянутой рукой ходила. Питались объедками — костями да мясными обрезками.
Заняться Федору было особенно нечем — родители боролись с нуждой, и им было не до сына. Поэтому лет с семи Федор убегал в балаган, где выступал скоморох Яшка, его бог. Мальчишка смотрел на лицедейство клоуна вытаращив глаза, твердо решив «стать как он» . Но это в будущем, а пока Федька удовлетворял тягу к искусству тем, что пел в церковном хоре. И частенько получал пинки за то, что давал петуха. В 17 лет Федькина мечта исполнилась — антрепренеру захудалой уфимской оперетки понравился голос мальчишки и он взял его в свою труппу. Пусть на мизерное жалованье, пусть на третьестепенные роли — зато Федор теперь настоящий артист