Где-то тут всё предыдущее.
Мы остановились возле входа на вокзал. Дальше нам предстояло ехать полчаса на стареньком заржавевшем пазике. И когда ж мне подарят собственный хаммер с водителем... Пазик уже ждал пассажиров, раззевая беззубый рот двери, как вышедшее на пенсию чудовище, уже не страшное, но всё ещё противное. Наши места были сразу за водителем. С оригинальным подогревом...И это летом...За эти тридцать минут, тысячу восемьсот секунд, я поняла, что мой зад принял на себя примерно десятую часть жара ада. Я бы предпочла сейчас кинуть под него пакет со льдом.
- Пройдемся - проветрится.
- Ника, ты права, как всегда. Может, помашешь возле меня своим опахалом?
- Снимай юбку, помашу. Кедами.
- Ой, ну не рычи на меня, я же просто поинтересовалась твоими возможностями.
- Ты хоть дом-то помнишь? Номер, цвет фасада и крыши, кличку собаки, модель замка на воротах?
- Нас вообще-то обещали встретить. Хлеб, соль, огурец, чай.
- Мама об огурцах ничего не говорила...
Десять минут по пыльной деревенской дороге сделали свое дело - я стала похожа на мышь. Серьезную такую мышь. С белой мордой и в шипах.
Ника первая заметила, что из ворот одного двора навстречу нам вышла фигура женского пола с кастрюлей наперевес.
- Смотри, Оль, там и чай, и огурец, и соль. И это все для нас, родимых.
- Угу. И все покрошено... Чтоб жевать долго не пришлось.
Мы подошли чуть ближе. Фигура поставила кастрюлю на лавочку, всплеснула руками и воскликнула:
- Родненькие мои, неужто приехали бабку навестить!
- Ну все, поздно. Нас заметили. Команда «Ложись» уже не сработает.
Баба Валя... Наказание, посланное нам свыше.
- Так, девочки, проходите в дом. Потом уж разберемся, кто из вас кто.
Я мельком заглянула в кастрюлю... В мутной белой жидкости плавали корки хлеба и чаинки...
Я уже испугалась, что следом всплывет огурец... Какое-то наваждение... Огурец всплывать категорически отказался.
- Дык, это я помои поросятам несу...
- Спасибо, что это не нам ужин. А то я было подумала, что столько не съем...
Баба Валя этого не услышала, занятая мыслями о поросятах.
Мы зашли в дом. В нос ударил запах деревни. Пахло какими-то травами и свежим хлебом...
В картонной коробке на столе попискивали маленькие пушистые цыплята. Жизнь еле теплится в этих хрупких тельцах, которые даже на ножках толком стоять не могут. Падают, забавно взмахивая крылышками. Интересно, в них костей много? Или они как семечки: хруст-хруст на зубах.
- Олька, не надо поедать глазами ни в чем не повинных пташек.
Ника уже расположилась на диване, выпустив утомившегося Ваську.
Скрипнула дверь. В зал вошла баба Валя, вытирая мокрые руки о передник.
- Так, красотки, кто из вас кто?
Мы удивленно переглянулись и назвали свои имена.
- Оленька, ты чего такая бледная, будто призрака увидела?
- Я не бледная. Я малокровная.
- Бери пример с сестры. Вон какая выросла, на радость маме.
- Вот пусть мама ею и радуется. Мной радоваться не надо.
- Не надо быть такой хмурой, деточка.
Мама учила меня не грубить старшим. Потому я решила пока промолчать. Я всегда успею высказаться.
- Устали с дороги, мои хорошие. Кушать хотите?
Мы одновременно кивнули.
- Тогда бегом мыть руки - и на кухню. Молочко парное, хлебушек, омлетик дожидаются вас уже.
Мы схватили Архи и потащились во двор. Руки были вымыты чисто условно - без мыла и почти без воды, экономия... Точнее - лень было.
Небольшая кухня располагалась неподалеку от дома. Белая, пахнущая еще недавно побеленными стенами, она утопала в наивной зелени кустов. Дверь была открыта, выпуская щедро наружу запахи ужина. Мы отодвинули цветастую занавеску и зашли внутрь. Стол, шкаф, плита, небольшой диванчик и стулья теснились в кухонке, жались друг к другу. Но всё же здесь было уютно. На подоконнике тянулась к свету кружевная герань с яркими красными цветками. Занавески колыхались от едва уловимого ветерка. На столе стояли две больших кружки с теплым молоком. В сковороде лежал омлет с зелеными пятнышками укропа. Если бы он мог, он бы нам уже подмигнул. Мы опустились на стулья и жадно набросились на еду, будто не кормили нас месяца три. Васька тёрся у нас под ногами, требуя лучшие кусочки. Получал от Ники – омлет, от меня - куски хлеба, вымоченного в молоке. Вот ему радость-то... Только уворачиваться надо, чтоб еда не запуталась в шерсти, нам было некогда смотреть, куда мы бросаем еду.
Всё хорошее когда-нибудь заканчивается... Ника откинулась на спинку стула, сытно похлопала себя по животу и оглянулась.
- Оль... Ай нид ё хелп.
- Я не шпрехаю, чего тебе нужно.
- Пойдем посмотрим, чего во дворе есть интересного?
- Туалет. И еще парочка нужных хозяйственных строений типа бани и сарая.
- Баня-это хорошо...
- Если ты так сильно хочешь курить, то могла бы так и сказать.
- От тебя трудно что-то скрыть.
Мы вышли во двор. Одним укромным местом мы посчитали заросли вишни за сараем.
Протиснувшись между стеной и стволом, мы расположились в небольшом пространстве между ветвями.
- Ник, у тебя ровно две минуты. Пока нас не атаковали толпы муравьев. И не утащили к себе в норы.
Вероника кивнула. И затянулась своим «Собранием».
Ну и вонь... Будто эту сигарету вымачивали в растворе из солодки и дихлофоса.
- Претензии не принимаются.
- Да молчу я...
Две минуты как в газовой камере....
- Закончила? Идем.
Мы протиснулись через ветви обратно. К одежде прилипали сухие листья и ветки, делая нас похожими на пугала. Чудище обло, озорно и лаяй. Нике приказа гавкать не было.
- Кстати, заметила - во дворе конура стоит. Пустая. Значит, Барбос где-то бегает. Или сдох. Пойдем, могилу поищем.
- Ну зачем так категорично. Могилу... Может, лучше самого песика искать?
- Ага, пойти, добить, закопать. И помянуть тихонько на его могиле о столь быстрой кончине.
- Типичные готические мысли. И где в этой пустой голове живут эти мысли?
- Они у меня в позвоночнике. Шевелятся где-то под лопатками.
- Наверное, это глисты.
- У тебя они в районе затылка. Лезут, мозг ищут. Как нащупают - пищать будут от радости. Жаль, это не скоро произойдет. Годам к семидесяти. При хорошем раскладе.
- Ты... Ты...
- Угу, твоя сестра. Старшая.
- На час. А гонора - как на десять лет.
- Девочки! Идите сюда.
Мы, послушно подняв лапки, двинулись в дом. На столе лежали старые фотоальбомы семьи. Пожелтевшая под тяжестью времён бумага скрывала множество тайн, улыбаясь давно забытыми лицами.
Бабушка посадила нас на диван и открыла один альбом, положив его бережно себе на колени. С первого листа на нас смотрела молодая женщина с маленькой девочкой на руках. Лицо женщины было немного уставшим, но красивым...И было в нем что-то до боли знакомое...
- Это ваша прапрабабушка Алевтина. И прабабушка Лена, мама моя. Бабушка моя умерла, когда ей восемьдесят было... А мама - тут баба Валя украдкой стряхнула слезу, предательски катившуюся по щеке - пропала через несколько дней после моего рождения. Ушла в поле и не вернулась. Девятнадцать годков ей было. Чуть старше, чем вы сейчас... Я даже ее не знала совсем. Меня отец вырастил. Косы мне заплетал, учил по дому всё делать. Сгинул на войне, оставив меня, да и брата старшего, которого он на стороне заделал. Вот вдвоем и жили. Мне пять лет и ему восемь. Дедушка ваш, Степан, женился потом, уехал. А я и осталась в этом доме. Здесь грустить некогда. Хозяйство вести надо, огород держать.
Она листала альбомы, рассказывая о наших предках. Там даже была фотография нашей мамы, когда ей было лет пятнадцать.
- Одно лицо... Вы так на нее похожи...
- Красивая... Когда вырастем, мы будем на нее похожи. Я так думаю.
- Лично я буду похожа на отца. Мне все так говорят.
- Тогда тебе, Оль, нужно отрастить кучу мышц и умную бороду. Думаю, тебе пойдет.
- Я буду на тебя похожа в этом случае.
- Это вряд ли. Цветом волос отличаться будем.
- Ты меня утомила. Можно, я пойду спать? Бабушка, где нам можно прилечь?
- Я вам постелила в маленькой комнате. Там кровать одна, но широкая, вам места вполне хватит.
Я первая рванула и заняла место у стены. Раздеваться не было ни сил, ни желания.
Меня вырубило почти сразу. Я уже не слышала, о чём разговаривают Ника с бабушкой, как она отчитывала кота, чтоб не лез к цыплятам, как толкала меня пониже спины, чтобы я подвинулась. Ника кое-как свернулась клубочком, укрывшись кусочком торчавшего из-под меня одеяла, отвоёвывая кровать по сантиметру. Врагу не сдаётся наш гордый варяг…
Угадайте, чем встретило нас утро? Ни за что не угадаете! Лаем! Настоящим, собачьим!
Бобик по кличке Рекс стучал лапами в окна, капая на стекло слюной. Видимо, он с утра уже познакомился с нашим Архимандритом и изъявлял желание подружиться с ним поближе. Как с кусочком свежего мяса в волосатой упаковке. Васьки поблизости не было. Наверняка, прячется где-то в шкафу, прикинувшись свитером или, на худой конец, юбкой, проеденной молью. Юбка обычно ещё и зло трясла ремнём, если её находили.
Я выдернула из под Ники одеяло, уронив её случайно на пол, как мешок с душой, костями и одним коленом, без мозгов.
- Сама ты без мозгов. Соображаешь, что делаешь?
- Ага. Рекса видела?
- Псину в окне, что ли? Вон, до сих пор окно облизывает.
Я повернулась и помахала Бобику-Рексу. Он помахал хвостом. Вертикально.
- Слушай, Оль, тебя вчера ничего не насторожило в рассказах бабушки?
Я сонно поковырялась в зубах ногтём.
- Насторожило. Почему нашего деда звали Степаном. Имя какое-то…
- Какое? Русское. Да я не об этом. Елена, прабабушка наша, пропала, её так и не нашли. Страшно, деревня-то небольшая, дети с детства её вдоль и поперёк знают, все тропинки в лесу, как по карте. Утонуть и то негде. А тут пропала, и что-то не слышала я, что её упорно искали. Баба Валя об этом даже не заикнулась. У меня к тебе дело интересное. Как на счёт того, чтобы узнать правду?
- Утюг, стул, лампа и допрос?
- Нет. Опрос свидетелей, поиск улик, составление подробного плана деревни. И восстановление событий того дня.
- Того дня? Год вспомни! 1940! Почти семьдесят лет назад! Как думаешь, есть ли живые свидетели?!
- Если хорошо покопать, найдём.
- Теперь и ты рассуждаешь, как я. Лопату в руки и вперёд.
- Слушаюсь и повинуюсь.
А потом было вот что.
