Сегодняшний наш разговор будет посвящен сериалу “Оставленные”, третий и последний сезон которого был недавно завершен. Разговор этот личный, ибо я ощущаю с этим сериалом какие-то странные экзистенциальные связи.
… В один прекрасный день, 14 октября 2011 года, 140 миллионов человек по всему миру бесследно пропали. Оставшиеся в живых пытаются осмыслить произошедшее и готовятся к концу света, который, по ожиданиям, произойдет через семь лет после исчезновения. Что произошло? Почему? И что их ждет?
"Оставленные" (2014-2017) - Сериал HBO от сценариста Дэймонда Линделофа ("Остаться в живых") и Тома Перотты и режиссера Питера Берга ("Морской бой", "Хэнкок"). В ролях: Лив Тайлер, Фрэнк Хартс, Майкл Гэстон, Джастин Теру, Кэрри Кун, Маргарет Куэлли, Кристофер Экклстон, Энн Дауд. В маленьком городке Мейплтон не досчитались ста местных жителей. Люди в панике и требуют, чтобы власти приняли срочные меры. Шеф городской полиции пытается навести порядок в мире, который уже никогда не будет прежним. Далее герои переезжают из пригорода Нью-Йорка в Техас, в город под названием "Чудо", которого удивительным образом не коснулось исчезновение людей. Город становится новой Меккой для паломников со всей страны. Но имидж райского сада очень скоро будет омрачен очередными исчезновениями...
Третий сезон многие из критиков назвали шедевром. В нем минорная тональность действа завершилась светлым и позитивным финалом - обретением сути, личным счастьем.
Не стоит опасаться в этих моих словах и дальнейших рассуждениях спойлеров для тех, кто еще не видел сериал. Его особенность в том, что он подобен симфонии, где каждый услышит свое – для одного это будет трагический реквием, а для другого – жизнеутверждающая пастораль. Атеисты и верующие воспримут смысловые и эмоциональные коды сериала противоположным образом, и даже представители одной и той же веры, христианской - католики, православные, протестанты с их разнообразием форм - отнесутся к творению Линделофа и Перотта по-разному. Здесь много вопросов, ответы на которые будут зависеть от опыта жизни и души каждого зрителя.
Первая моя связь с сериалом – это наши собственные произведения. Прежде всего, наш роман “Армагед-дом”. Некоторые критики называли его самым светлым романом о конце света, а его жанр - как “тихий апокалипсис”. Я все мечтаю о его экранизации – и вот она наступила. Ассоциативно, конечно. Несколько слов о романе, для тех, кто его не читал. В нашем романе конец света наступает каждые 20 лет - из моря выходят чудовища, звезда Полынь опрокидывается в реки, превращая воду в кровь, ангел трубит в трубу над пепелищами. Лишь загадочные Врата сумеют спасти живых, чтобы люди могли после катастрофы отстроить жизнь заново — если, конечно, успеют войти в эти Врата. Мир привык, потому что люди привыкают ко всему. И никто не знает, почему все это происходит вот уже тысячу лет, хотя многие пытаются понять и предовратить. Лишь главная героиня, которую мы видим на протяжении всей ее жизни, от девочки до старухи, может быть, догадывается о причинах и обретает мудрое счастье. Подобное тому, которое обретает и героиня сериала – Нора Дарст, состарившись на наших глазах.
Более того, многие наши романы, повести и рассказы - о смысле жизни, о ее призрачных границах, о том, что лежит за ее пределами… Таким, скажем, является наш роман “Vita Nostra", открывающий цикл "Метаморфозы". Поэтому мне так близка откровенная экзистенциальная доминта сериала. Конечно, наши "Армагед-дом" и “Vita Nostra", написанные задолго до "Оставленных", были неведомы Перотте или Линделофу, и я говорю лишь об ощущении созвучия с моей стороны.
Вторая связь с сериалом тоже личная, но совершенно иная. Имя ей – Тарковский. Последний фильм Тарковского “Жертвоприношение” – с моей точки зрения, прямой предшественник сериала “Оставленные”. О чем эта картина, снятая в 1986 году в Швеции? В доме журналиста Александра, на острове Готланд, собираются гости, все как обычно, но по телевидению объявляют, что началась ядерная война. В отчаянии главный герой заявляет, что принесёт в жертву всё, что любит, сделает невозможное, если только всё это прекратится. Александр жертвует всем, чем только может. На утро все выглядит нормально. А его маленькие сын, немой, поливает засохшее дерево, обретает голос и произносит единственную фразу: "В начале было слово. Почему, папа?". Как и в начале фильма, играет музыка Баха “Страсти по Матфею".
Фильм получил Гран-при Каннского кинофестиваля и еще ряд наград и потому хорошо известен на Западе. И благодаря свои идеям, и благодаря своей стилистике. Она перевернула многие представления о возможностях киноискусства.. Вот что писал Эрланд Юсефсон, исполнитель главной роли, о Тарковском:
“В своих фильмах он выражает себя через все человечество, и все тянутся к нему, потому что от него исходит нечто такое, что кажется одновременно и тайной, и ее разгадкой. Он заставляет смотреть на вещи иначе. Он обнажает нам такие явления, как Жизнь, Душа, Смерть. И он раскрывает нам суть этих явлений…”
Сам Тарковский писал об этой картине:
"Фильм и делается специально таким образом, чтобы быть истолкованным по-разному".
Запомним это лекало – впоследствии его использует Линделоф.
Важно отметить, что корни замысла Тарковского не только в западной культуре, но в нашей, отечественной. “Жертвоприношение” есть продолжение его поисков “Андрея Рублева”. А идея фильма была взята из киносценария “Ведьма” братьев Стругацких, который был написан ими (в основном Аркадием Стругацким) в 1981 году по просьбе режиссера. Тарковскому был важен эмоционально-нравственный посыл сценария, который он переплавил затем в свою картину.
Следующая связь с “Оставленными” – это Ларс фон Триер, его “Меланхолия”. Удивительный фильм! О конце света. К Земле приближается планета “Меланхолия”, до столкновения считанные дни, все живое погибнет. Люди по-разному готовятся к неизбежному… Казалось бы, не фильм а гимн эсхатологической депрессии. Говорят, собственно, что идея фильма и родилась у Триера, когда он лечился от депрессии у психоаналитика. Но фокус в том, что героиня фильма, Жюстин, в исполнении Кирстен Данс (приз за лучшую женскую роль Каннского фестиваля) находит в своей душе такие силы, которые позволяют ей осознать счастье в последние минуты катастрофы. Это один из самых пронзительных финалов в истории кино, и не случайно критик Плахов назвал его “апокалиптическим хэппи-эндом”, где смешаны воедино ирония, смех и слезы. И все это под музыку Вагнера, его “Тристана и Изольды". Причинно-следственная связь с “Жертвоприношением” очевидна. Собственно, фон Триер обожает Тарковского. “У меня к Тарковскому абсолютно религиозное отношение” – это его слова.
Очевидны связи “Оставленных” с прежним шедевром Деймона Линделофа – сериалом “Лост”, нет смысла об писать. Я бы хотел отметить еще генетические связи “Оставленных” с сюрреалистически поисками Алана Паркера с его “Стеной” на музыку Пинк Флойд, Дэвида Линча в “Твин Пиксе” с гениальной аранжировкой Анджело Бадаламенти. Можно вспомнить и сложную стилистику, водоворот времени и печальным хэппи-эндом “Настоящего детектива” Ника Пиццолатто. Оставим такой подробный анализ киноведам, я же хочу подчеркнуть лишь некие особенности стилистики “Оставленных”, которые на меня как сценариста произвели огромное впечатление. Не все здесь новаторство, но в комплексе рождает ощущение прорыва в будущее киноискусства. Это, например:
- Чередование неспешности действия, нарочито замедленных крупных планов и галопа аттракционов, будоражащей динамики. Аритмия сюжета вызывает тахикардию зрителя. Крупные планы могут касаться не просто лица героя, но игры мельчайших мимических мышц этого лица, выражения глаз. При этом авторы сериала не бояться откровенной игры на эмоциях, того, что иные критики уничижительно называют “слезоточивостью”, “желтой сентиментальностью”… Каким-то чудом запредельные, надрывные переживания героев вызывают эмпатию, переворачивают душу – чтобы в следующем эпизоде, как в американских горках, ухая, скатиться в жесткий экшн с перестрелками или издевательскую иронию, даже фарс. То, что у других авторов было бы эклектическим винегретом, у Линделофа есть прием.
- Важным компонентом этого приема является музыка Макса Рихтера. Она играет такую же роль, как в “Жертвоприношении” Баха или в “Меланхолии” Вагнер. Музыкальная партитура Рихтера необычайно сложна и целомудренна. Возвышаясь до высот симфонической экстатики в теме “Dona Nobis Pacem”, она пронзительно камерна в теме, скажем, “The Departure”. Великая музыка.
- Не менее важен актерский компонент сценария. Кого можно удивить кастингом американских сериалов? Он, как правило, всегда на высоте. Но в “Оставленных” особый счет к актерскому мастерству, ибо малейшая фальшь свела бы на нет все усилия авторов истории. Мне не очень приглянулся Джастин Теру в роли шерифа Кевина Гарви, более впечатлил Кристофер Экклстон в роли священника Мэтта Джемисона. Но женское трио главных ролей просто потрясает – Эми Бреннеман в роли жены Кевина, Кэрри Кун в роли Норы Дарст, Энн Дауд в роли создателя секты “виновных оставшихся”, существующая в разных мирах.
- Свободное обращение со временем. Флэшбеки – давний и хорошо освоенный инструмент сюжета в кино. Но вот Линделоф ввел моду на прием флешфорварда в “Лосте” – и с тех пор этот литературный прием (пролепсис) широко используется в киноискусстве. В той же “Меланхолии”, упоминаемой выше, флэшфорвард является одновременно и прологом, и эпилогом фильма. В знаменитом сериале “Во все тяжкие” Винса Гиллигана флэшфорварды - не только кадры из будущего, но даже из несуществующего будущего. А в известном американском сериале “Вспомни, что будет” флэшфорвард лежит в основе сюжета. Вот и у Линделофа этот прием не просто вкраплен в линейное развитие сюжета, а есть основа третьего сезона, построенного как развернутое воспоминание о будущем Норы Дарст. Время Линделофа – это не река, текущая в одном направлении, но симфония водоворота, где вчера может быть завтра, а сегодня есть сон.
Свободное и виртуозное обращение с ритмом, со временем, с загадками, тайнами, с обращением к подсознанию и вообще запредельному опыту бытия создают в итоге тот киноязык, где нарративная, интуитивно-мистическая логика соотносится на равных к реалистическому повествованию. Я бы назвал это кино-онейризмом. Это как бы сон наяву, смешение реальности и иллюзорности, с возможностью удивительных откровений и открытий. Есть депрессивные формы онейризма, наполненные страхом и тревогой, есть экспансивные, наполненные красочными, сказочными, даже романтичными сюжетами. Помню своего первого больного с синдромом онейризма. Осознавая меня как врача и ведя со мной диалог, с восторгом рассказывал о том, какие красоты он видит в этот же момент, находясь на Марсе… Онейризм – это болезнь, и ее надо лечить. Но одновременно это и путь к освобождению сознания, с возможностью удивительных откровений и открытий. Все относительно – один и тот же препарат может быть и ядом, и лекарством, все зависит от дозы. В конце концов, мы все отправляемся в сновидения, и там происходят удивительные вещи. Для нас с Мариной давно уже сны являются источником сюжетов и идей.
В заключение я бы хотел вернуться к к тому, что же есть философской основой, движущей силой сюжета в этом сериале и почему он так близок нам? Для меня этой пружиной является то, с чем знаком каждый из нас, зрителей. Никто из героев сериала не понимает, по какой причине произошло исчезновение и куда могли деться миллионы людей. И что делать оставшимся. Жить в страхе? Растерянность, тревога и страх – вот триггер сериала.
Возможно, именно страх смерти породил религии. Вера в загробную жизнь помогает человеку преодолеть этот страх. Более того, во многих учениях пророки призывают не просто бояться конца жизни или конца света, но радоваться ему, ибо тем, кто верит, будет даровано счастье.
Подобная философия – очень важное измерение сериала, ибо некоторые его персонажи и живут таким ощущением. Оно свойственно западному зрителю и менее привычно нам, потомственным атеистам, насильно отлученными от религии. Но финал сериала понятен всем, и боящимся апокалипсиса и радующимся ему, ибо этот финал чисто человеческий и реальный – после долгих скитаний, переходов в иные миры, после мучительных поисков и потерь Нора и Кевин находят друг друга в нашей земной юдоли.
Страх, как движущая сила сюжета, имеет для нас и другое измерение. Без страха – нет любви. Вот что об этом говорится в нашем романе “Vita Nostra”:
"Жить — значит быть уязвимым. Любить — значит бояться. А кто не боится — тот спокоен, как удав, и не может любить”.
Герои “Оставленных” боятся не только и не столько за себя, но за своих близких, которые рядом, но могут вдруг исчезнуть. И боятся за тех, кто исчез – что с ними? Вот и пришли мы к ответу на главный вопрос – о чем же сериал “Оставленные”. Он – о любви.
Индекс эмпатии (осознанного сопереживания) по шкале от -5 до +5: +5