Мы так или иначе живём в определённой системе жизненных координат. Для кого-то пивчанский с утреца, у другого – успеть на электричку, а третий в букинистическом собрание сочинений Стендаля урвал. По сложному фарватеру общества нас ведут авторитеты, разнообразие коих поражает: от старшеклассника, ловчее других крутящего джойнт, до нобелевских лауреатов, сверкающих макушками в стокгольмской ратуше. Общее для них то, что они сумели заслужить уважение, заставили слушать себя. То есть, «король» создал «свиту». А дальше «свита» двигает «короля».
На основе этой логической петли строится довольно противоречивая хрень, именуемая argumentum ad verecundiam – аргумент к авторитету (вообще-то, дословно «к скромности», в смысле скромности оспоривать авторитет другого человека, но, по-моему, автор термина Джон Локк просто перемудрил).
Но вообще аргумент к авторитету – это оксюморон (совмещение несовместимых понятий, двоечники). Люди берут на веру утверждение, сделанное авторитетным источником, тем самым нарушая принцип доказательности – ведь если я верю, доказательства мне не нужны, а если я их ищу, то значит не верю. Проще говоря, вера не доказательство. И авторитет – не причина истинности. Глупость, сказанная с высоты социального или научного статуса, не перестанет быть глупостью, но, в то же время, каждый должен иметь право на ошибку.
Всегда очень забавно наблюдать, как политических лидеров приглашают в качестве экспертов буквально везде: экономический форум – президент рассуждает о фондовых рынках, наводнение в Усть-Залупинске – президент в нелепой скаутской форме мчсника учит строить дамбы, совещание в перинатальном центре – президент показывает докторам, как детей из мамки вынимать. У пролетариев складывается чёткое убеждение, что авторитет президента даёт право быть специалистом во всём: «наш Вован – во бошка, секёт один на всю Расею, без него нам всем кранты». Верховный невероятно умён и предприимчив, а вот, скажем, министры – поголовно тупые купленные рептилоидами суки, что тормозят Батьку да ещё и не умеют ничего.
Телек полнят самозваные мамкины «эксперты», которых люд никогда не видел и ничего о них не слышал, но ровно как только очередной холуй раскрывает рот, все непременно с серьёзным видом внимают их облезлым местечковым суждениям по невероятному калейдоскопу вопросов – от внутренней политики Украины до космических технологий NASA. К этой компании добавляют медийных персонажей разного пошиба, навроде Прохора Шаляпина, хотя мнение подобных персонажей ничем не отличается от банальных бытовых пересудов на лавочке у подъезда.
Чуток страшновато становится за школоту, которая, в свою очередь, обрабатывается анонимными заказушными видео, где на фоне сменяющих друг друга коллажей игривый баритон рассказывает «ужасы о пиндосах», о «кровавом царизме», про то, что «при Каддафи каждый гражданин по миллиарду долларов получал за зевок», или про то, как «ФСБ панельки взрывала». Бедные же студенты вынуждены часами слушать некоторых ебанутых стариканов-преподов, растекающихся про мировой заговор против России или олигархические закулисы Бильдербергского клуба.
К счастью, пока ещё весомая часть людей фильтрует мусор досужих сплетен, инстинктивно призывая науку в помощь. Безусловно, это главное достижение нашей гуманистической цивилизации. Доверяя спецам (особенно узким), человек освобождает ресурсы мозга под свои профильные задачи, экономит время, оптимизирует работу, короч. И всё же аргумент к авторитету на то и является когнитивным искажением, что расслабляет наши собственные мозги, пуская в объятия «профессионалов». Ведь есть намного более эффективные показатели объективности, хотя б статистика или результаты лабораторных исследований. С другой стороны, наличие богатого исследовательского опыта, громкого имени подчас оказывает медвежью услугу учёным, мешает критически относиться к себе и трезво оценивать других.
Галилей без устали смотрел в свой телескоп (и другим давал поглядеть, не жадничал) и что ни месяц, всё открывал да открывал: то фазы Венеры, то спутники Юпитера, то пятна на Солнце… И всё бы ничего, но астроном (сейчас бы мы сказали «астролог») Франческо Сицци пытался высмеять открытие спутников, доказывая, что, во-первых, у Солнца может быть семь планет, потому что у человека семь отверстий в голове, а во-вторых, то небесное тело, которое не видно невооружённым глазом и не влияет на Землю, является иллюзией. Однако вскоре открытие Галилея подтвердили авторитетные Христофор Клавий и Иоганн Кеплер.
Сам же сверхприниципиальный Галилей, упрямо и самоотверженно защищавший свои гипотезы, однажды попался в ловушку собственного авторитета, при подготовке астрономическго доклада для папы Урбана VIII о вращении Земли вокруг Солнца. Он произвёл математический расчёт на основе действия приливов, но вместо двух приливов в сутки у него получился один. Когда всё тот же Кеплер выдвинул гипотезу о влиянии Луны на поведение земного океана, Галилео, высокомерно отрицал её, называя легкомысленной. Скорее всего, старик просто выделывался, хотя и понимал, что лажанул.
По всей видимости, Галилей, укушенный в своё время Сицци, случайно вируснул целую толпу светил бациллкой нелепых заблуждений.
Нидерландский физик, механик, астроном, изобретатель карманных часов Кристиан Гюйгенс разделял позицию Кеплера о влиянии Луны на погодные явления Земли. А раз так, то и у других планет картина подобна. Вот Юпитер имеет аж 4 открытых Галилиеем спутника. И именно поэтому на его поверхности точно имеются обширные плантации конопли. Ну а из чего же, братцы, юпитерианские жители, по-вашему, вьют пеньку, дальше делают канаты, да чтоб потолще и помощнее, ведь мореплавателям нужен крепкий такелаж на кораблях? Моря на Земле гуляют нехило, а на планете с четырьмя спутниками и подавно!
Кеплера тоже не избегла «участь» жертвы собственных измышлений. Математик, астроном, первооткрыватель законов движения планет Солнечной системы, придворный учёный легендарного императора Рудольфа II, объяснял лунные кратеры результатом градостроения лунных жителей – эндимионов.
В понимании физики мира и космоса одним из самых поэтичных было учение о флогистоне. «Дух огня», флогистон считался субстанцией пламени, веществом, содержащимся во всех предметах и животных.
Горение – это как раз выделение флогистона в воздух, который его поглощает. Если что-то догорело, значит, в нём кончился флогистон. В 1667 году такое «научное» объяснение возникновения пламени предложил немецкий химик Иоганн Бехер, которого сейчас язык не поворачивается назвать реальным учёным: то он Рейн хочет с Дунаем соединить, то разрабатывает теорию состава минералов из стеклующейся, жирной и летучей «земли», то призывает меценатов купить ему оборудование для добычи золота из песка. Более похожий в методах на антрепренёра, Бехер, тем не менее, оказал серьёзную услугу развитию человеческого знания, вдохновив впоследствии выдающихся исследователей и инициировав процесс формирования химии из мистической алхимии.
Георг Шталь развил теорию флогистона, да ещё и вплёл «огненную материю» в учение витализма – теории о нематериальной жизненной силе живых существ, сделав из него элемент души. Исследования Резерфорда (не ядерщика, а который из XVIII века) привели к открытию «дефлогистированного воздуха» – кислорода, после же процесса горения формировался «флогистированный воздух» (азот с углекислым газом). И только Лавуазье в 1787 открыл водород и завершил псевдонаучную возню.
Зато тот же Лавуазье с пеной у рта доказывал, что не существует метеоритов, и вслед за ним Французская академия наук опровергала сообщения о падении небесных тел, неизменно повторяя, что камней на небе нет.
Но где все эти исследователи современности и где просвещённый XX век. Камиль Фламмарион создал Французское астрономическое общество на площадке частной обсерватории «Жювизи», под эгидой которой обучилось множество выдающихся исследователей. В то же время, Фламмарион был спиритуалистом и любил пощекотать духов прошлого каверзными вопросами. Исследуя цвета кратеров на Луне, учёный объяснил отличие цвета кратера Платон буйной растительностью, как бассейн реки Амазонки.
Потихоньку капавший через гипотезы и учения национализм – характерная черта европейской науки XIX века. В первую очередь, он распространялся на всяческие «подлые народы»: негров, цыган, арабов, азиатов.
Немецкий лингвист Вильгельм фон Гумбольдт говорил, что язык народа – это его дух, а дух народа – его язык. Последователь Гумбольдта Август Шлейхер, основатель индоевропеистики, доказавшей родственность всех языков от Индии до Исландии, введший в лингвистику медицинское понятие «морфология» (как учение о строении), доказывал, что есть языки более или менее развитые, а если «язык народа – это его дух, а дух народа – его язык», то одни народы более предрасположены к развитию и обучению, а другие менее, из чего учёный делал заботливый вывод, что развитым нациям надо контролировать и опекать отсталых собратьев. Само собой, в «развитые» он записал всех европейцев, а к отсталым, например, отнёс Китай и Японию – расскажите им об этом сейчас. Но тогда это было отличным оправданием колониальной политики, позже и тоталитаризма.
А вот Фридрих наш дорогой Энгельс вполне искренне соглашался со своими коллегами-лингвистами и сокрушался, что негры физиологически не способны понять даже азы математики, а ведь это есть философия в цифрах! Он даже пытался написать для африканцев примитивизированный учебник.
Жорж-Луи Бюффон, французский биолог и естествоиспытатель, пошёл ещё дальше товарищей по цеху и чуть-чуть напал на Северную Америку, называя её «гнилостным» континентом. Сырой климат и ядовитые подземные выделения тормозят эволюцию на континенте, вызывая массовую гибель животных и тормозя появление новых видов, кроме рептилий, которые поражают своими размерами и свирепостью. Сторонники Бюффона создали теорию американского происхождения сифилиса да ещё и его передачу воздушно-капельным путём из нездорового воздуха Нового Света. Чем вам не Тлетворное Дыхание Запада?
Венцом национальных предрассудков стало авторитетное мнение выдающегося немецкого физиолога Рудольфа Вирхова, отрицавшего переходные формы в развитии человека. Он в минуту осмотрел череп неандертальца и раздражённо заявил, что это современный человек с индивидуальными отклонениями, скорее всего, погибший в наполеоновские войны русский казак.
Не стоит забывать, что многие учёные прошлого имели теснейшие связи с церковью, были аббатами, монахами и настоящими религиозными фанатиками. Например, «король опытов» Роберт Бойль, хоть и был глубоко верующим человеком, привнёс значительный вклад в отходе от схоластической модели науки, открыл процесс и сформулировал закон поведения газов при изменении давления (чем оно меньше, тем больше объём газа). Тем не менее свои экспериментальные приёмы он мечтал распространить на изучение… адских демонов, для этого просил шахтёров описывать их норы и кладки яиц.
Чрезмерная самоуверенность не раз играла злую шутку с людьми, не совладавшими с собственным эго авторитетом.
Выдающийся психиатр Владимир Бехтерев утверждал, что грамотно подобранная гамма цветов способна благотворнее лекарств воздействовать на нервную систему.
Знаменитые химики Юстус фон Либих и Йёнс Берцелиус отказывались понимать процесс органического брожения как жизнедеятельность микроорганизмов, в том числе дрожжевых грибков. Они считали, что только мёртвые дрожжи заражают гниением другой органический материал, и это называли брожением.
Инженеры середины XX века видели в компьютерах и процессах обработки данных просто модную причуду, иногда полезную во время войны, как история Аллана Тьюринга с расшифровкой кода «Энигмы», но в целом требующую производства буквально 5-6 компов, которые, возможно, попозже даже станут весить всего около полутора тонн. Иметь домашний компьютер выглядело бредом, но ведь тогда эта техника решала совершенно другие задачи, чем нового «Дудя» заглядеть. Однако именно зашоренность стоила многим производителям пальмы первенства в развитии технологий. Nokia в 2003 снисходительно шутила над технологией тачскринов и смартфонами вообще, находя их лишь модной причудой. Через 10 лет от компании Nokia не осталось ничего.
Конечно, уровень авторитета не нивелирует глупость до мнения или гипотезы. Но некоторые случайности, ошибки, и ЧП учёных оказали нам большую услугу в будущем.
Великий и сверхавторитетный Томас Эдисон загорался бредовыми проектами, например, созданием мебели и музыкальных инструментов из бетона. Зато идея сборного железобетонного дома предвосхитила инженерную составляющую архитектуры Ле Корбюзье и всю советскую индустрию панелек ЖБИ.
Чарльз Гудийир по ошибке разогрел вместе каучук и серу, что привело к получению мягкой прочной резины для шин и перевернуло в дальнейшем индустрию перевозок.
Человек - удивительное существо. Его многогранная природа скрывает парадокс болезненной любознательности, смешанной с феноменальной опаской. Будь то абсолютно новая сфера исследования или область, в которой цивилизация достигла определённых успехов, пионерам тех или иных идей всегда трудно: их проекты кажутся слишком радикальными, ребяческими, нелепыми по остроте гипотезы да и просто не особо нужными. Сила коллективного авторитета, массивность репутации отдельных "столпов", патриархальный уют консерватизма - давление может быть вполне чувствительным. Множество людей скептически смотрят, например, на проекты Илона Маска, и, вполне возможно, справедливо.
Американский писатель Эштон Синклер в романе "Автомобильный король" прекрасно описывает смешанность чувств, владевшую людьми на рубеже прошлых веков, когда одна грандиозная идея сменяла другую, становясь великим открытием или абсолютным провалом:
"...В конце концов соседи привыкли к чудаку изобретателю <...> Никто из них не верил, что когда-нибудь он въедет на гору без помощи живой твари. Люди привыкли к тяжёлым паровозам, двигающимся по рельсам; но свободно мчаться по шоссе, когда впереди никто не машет хвостом, - это противоречило самой природе, а может, и закону. Это было почти так же глупо, как попытки некоторых людей летать по воздуху".
Настоящие творцы, при всём калейдоскопе возможных ошибок, не умаляют собственной значимости, так как прелесть науки - в страстном желании задаваться вопросами и получать на них далеко не всегда желаемые ответы. Истинная ценность авторитета - в романтической надежде, которую нам дарят чаяния подчас не чего-то конкретного, а самого духа открытия. И очень хорошо, что, как и раньше, смельчаки готовы повести нас по неизведанному, трудному пути. Кто знает, что там?..
Подписывайтесь на нас в telegram! @istorika
.