Ни одно время не породило столько шутливых картин, сколько голландский «Золотой век».
«Шалящие дети, глуповатые селяне, беспечные щёголи, пьяницы, мошенники, ленивые горничные и веселые дамы — ни одно время не породило столько шутливых картин, сколько голландский «золотой век» — так на сайте харлемского музея Франса Хальса пишут о грядущей выставке «Смех в искусстве. Юмор в Золотом веке».
В музейной аннотации все верно — голландские картины того времени наполнены улыбками и смехом: улыбаются зрителю и друг другу нарядные дамы и кавалеры, смеются играющие дети, хохочут над солёной шуткой гуляки…
Но лучше всех смех писал великий Франс Хальс.
До тридцати лет этот харлемский художник, ученик маньериста Карела ван Мандера, ничем особо известен не был. Да и после тридцати он был славен только портретами.
Около трёхсот приписываемых ему работ делятся на две группы: заказные портреты и полотна, написанные без внешнего повода.
Его заказчиками были бюргеры, дворяне, учёные, стрелковые роты и опекунские советы. Для собственного удовольствия он писал детей, актёров, музыкантов, трактирщиков, рыбаков, нищих…
Главное волшебство Хальса заключается не в живости лиц и поз, беглости письма и отважном мазке — в конце концов, всё это умели и другие современные ему мастера.
Подлинным чудом великого харлемца стал смех его героев — самая неуловимая часть человеческой мимики, пойманная им на кончик кисти.
Эта картина, принадлежащая кисти ещё довольно молодого Хальса и изображающая масленичный маскарад. Подобная многословность ему не свойственна, ведь его основной нишей были портреты.
Наряд претендента в чёрном украшает ожерелье из маленьких колбасок и пустой яичной скорлупы, на столе возле него — опавшая волынка, а, значит, в любви от него толку не будет, зато красный берет господина, с мефистофельским видом опирающегося на спинку «королевского трона» украшен пусть одной, но весьма весомой колбасой и целое блюдо колбас стоит на «его» краю стола.
Но главное в этой вещи — не понятный любому тогдашнему зрителю солёный смысл, а убедительная живость мимики всех трёх героев.
17 век — время, когда дети на картинах окончательно покидают тесную нишу «младенец-Иисус, маленький Иоанн-Креститель и ангелы». Художникам становится интересна детская мимика и пластика, они охотно пишут детей не только в семейных портретах, но и в жанровых сценках, снабжая их умилительными аксессуарами — птичьими клетками, котятами и щенками.
Но Хальс и здесь прекрасно обходится без лишних деталей — всё, что ему нужно, чтобы зрителю захотелось смотреть на ребёнка, это сам ребёнок.
Музыканты, актёры, шуты — ещё одна тема, милая голландцам 17-го века.
Утрехтские караваджисты любили писать «домашние концерты» с нарядными юношами и разрумянившимися девицами, мастера галантных сценок — «уроки музыки» с жеманными ученицами и молодых женщин, скучающих над клавишами, а Хальс — актёров-любителей из клуба «риторов» (в котором состоял и сам) и трактирных музыкантов. Этот портрет шута с лютней, так похожего на Тиля Уленшпигеля — одна из самых растиражированных работ Хальса.
…В 1642 году, на исходе славного времени стрелковых рот, Рембрандт принесёт в «стрелковый» портрет сумятицу. Пятнадцатью годами раньше Хальс принесёт в него веселье.
Не обращая внимания на зрителя, его пирующие стрелки балагурят, смеются, намекают «виночерпию», что бокал опустел.
Знаменитая хальсовская «Цыганка», как и ещё более знаменитая вермееровская «Девушка с жемчужной серьгой» — портрет не заказной. Вероятно, другой голландский художник, превратил бы его в жанровую сценку, добавив «цыганке» кавалера (а то и двух), старуху сводню, или хотя бы несколько монет, поясняющих, сколько стоит её лукавая улыбка и высоко приподнятые корсажем груди. Но Хальс, как мы уже знаем, немногословен и не любит расширять сюжет нравоучительными подробностями.
Со временем смех хальсовских героев теряет былую радость, как постепенно теряет её и сам художник.
…Его дети взрослеют, друзья — стареют, а заказчики, некогда гордые собой и расточительные, скучнеют, скупеют и желают гладкой, серьёзной и «хорошо выделанной» живописи. Один из самых знаменитых «смеющихся» портретов Хальса изображает грузную старуху, словно выбравшуюся из страшной сказки.
Вцепившись правой рукой в начищенную оловянную пивную кружку, она оборачивается через плечо и что-то с ухмылкой говорит невидимому собеседнику. Секундой позже зритель замечает сову, с неподвижностью чучела застывшую на мощном плече женщины. Подпись на портрете гласит «Малле Баббе из Харлема» .
Портрет Малле Баббе нельзя назвать ни смешным, ни забавным, ни хоть сколько-нибудь привлекательным, её смех веселит только её саму — но оторваться от неё невозможно. В Нью-Йорке, в музее Метрополитен «живёт» ещё одна Малле Баббе, созданная, вероятно, учеником Хальса и минимум две Малле Баббе перебирают рыбу на жанровых картинках в духе Адриана Брауэра (некоторое время учившегося у Хальса).
Существует и версия, написанная в XX веке — её создал знаменитый фальсификатор картин Вермеера Хан ван Меегерен.
Удивительно, но ближе всех к загадке учителя подобралась Юдифь Лейстер (Юдит Лейстер), чьи работы нередко приписывались Хальсу. В её ранних полотнах есть и характерный летящий мазок, и серебристый свет, но настоящий живой смех ей, пожалуй, удалось поймать лишь в автопортрете.
Выставка «Искусство смеха: юмор в Золотом Веке» будет экспонироваться в музее Франца Хальса с 11 ноября 2017 года по 18 марта 2018 года.
Организаторы обещают представить около 60 картин и рисунков, принадлежащих музею и привезённых из других собраний. Среди них будут работы Франса Хальса, Рембрандта, Яна Стена, Юдит Лейстер, Адриана Брауэра, Геррита ван Хонтхорста, Яна Моленера и Николаса Майса.
Оригинал статьи был размещён по адресу artchive.ru
Примечание: часть картин, представленных в виде иллюстраций к материалу, может не присутствовать на выставке.