(об инсценировке повести Салтыкова-Щедрина в тюменском драмтеатре)
Искусство порой приходит оттуда, откуда его совсем не ждёшь. В теперешнем случае — со сцены тюменского драматического театра.
Любопытно, что в первой записи на листке «Тюмень — не место для искусства» мы рассказываем именно о спектакле «Драмы». Во-первых, большинство работающих в нашей редакции людей не жалуют её творческих потуг. Во-вторых, искусства в этих потугах не проглядывалось давненько. Примерно с сентября 2006 года, когда состоялся последний показ «Эквуса». Может быть, что-то мы и упустили, но общий фон едва ли от этого становится более радостным.
И всё же мы снова и снова даём шансы «Драме». Каковые она снова и снова не использует. Речь тут не о вкусе — нравиться или не нравиться может что угодно. Но желания и потенциала сделать не очередное нечто, чтобы неприхотливые тюменцы заплатили за билеты, а обогатить мир произведением искусства видно не было, хоть убей.
Мы не зря сказали о желании. Творческие люди, тем более в Тюмени, не обязаны выдавать шедевры. Но они обязаны — не нам, конечно, но себе, как мы полагаем — пытаться. Обязаны хотя бы совершать шаги в сторону искусства. Тогда за их работу хотя бы не будет стыдно.
На «Господ Головлёвых» в этом плане надежда была. Главная — и единственная — причина заключалась в личности Романа Габриа из Санкт-Петербурга, автора инсценировки и режиссёра постановки. Не так важно, где он живёт и работает, как сочетание этого факта с его относительной молодостью (36 лет), что даёт надежду на живой, незашоренный, пытливый взгляд. И уж если относительно молодые ленинградцы не смогут оживить конвульсирующей тюменской драмы, кто сможет?
Сейчас Роман работает в театре «Мастерская». РГИСИ он закончил в 2005 году, курс Григория Козлова. Для тех, кому важны призы, отметим: они у режиссёра есть. В частности, «Золотой софит» за спектакль «Возвращение». Он, кстати, тоже поставлен по литературному тексту — поэме Фаины Гримберг «Андрей Иванович возвращается домой». До того зрителям запомнился экспериментальный спектакль «Баралгин», который мы всей редакцией даже немного посмотрели в интернете. Он показался любопытным. Захотелось до премьеры «Господ Головлёвых» посмотреть что-то ещё.
Увы, новых работ Габриа в сети нет. Это понятно: спектакли в репертуаре, и лишать себя зрителей «Мастерская» не хочет. Однако доступны отрывки по две-три минуты. По ним невозможно понять почерк режиссёра, но кое-что всё же стало ясно: Габриа — музыкальный парень. Едва ли не в каждом видео пели, играли на разных музыкальных инструментах. В «Однажды в Эльсиноре» так и вовсе выступил целый ансамбль с ритм-секцией. Легко можно было спрогнозировать, что петь и аккомпанировать будут и в Тюмени. Что и произошло.
Однако куда важнее песен и владения баяном была звуковая концепция спектакля...
Стоп! Вот мы уже перешли к самой постановке, но так и не сказали: что же такое искусство, что такое шаг в сторону искусства? По каким признакам это можно распознать?
Признаемся: на этот вопрос у нас чёткого ответа пока нет. Пока — потому что как раз за счет нашей редакционной работы мы рассчитываем его сформулировать. Сейчас же, говоря о «Господах Головлёвых» Романа Габриа, определим такие составляющие: художественный поиск; сообщение (или месседж); оригинальная трактовка; наконец, инструменты, с помощью которых всё это воплощают на сцене.
Честно скажем: нам было бы гораздо сподручнее, если бы спектакль обернулся провалом. Если бы он оказался никаким. Если бы он вышел тупым сумбуром, который мы уже видели на сцене не раз. Ругать получается как-то ярче. Да и слова уже почти готовы. Сколько раз мы озвучивали их и в редакционных беседах, сколько раз прокручивали в собственных мыслях после очередного спектакля или при неприятных воспоминаниях о виданных ранее!
Задача упростилась бы в разы. Пропесочить театр, труппу, режиссёра, пана директора, актёров по-быстрому — и дело с концом. К тому же, текст бы сдали раньше.
Но песочить следует только за дело. А по заслуженному — воздавать. Мы не можем песочить просто из-за своего настороженного отношения к тюменской драме. Напротив, мы хотим воздать по заслугам. Признать, что были неправы те из нас, кто ожидал худшего — у драмтеатра получилось. И получилась не просто хорошая постановка, ради которой не жаль было просидеть в зале до половины одиннадцатого. Получилось искусство. Или, по крайней мере, шагнуть в его сторону.
В этом тексте мы воздержимся от подробного рецензирования спектакля. Если читателей это заинтересует, мы выскажем своё нескромное мнение в форме рецензии. Но сейчас о другом.
Был месседж, сообщение. Оно не отличалось разительно от сообщения литературноого первоисточника — здесь не было тотальной деконструкции. Но режиссёр поставил свои акценты. И поставил их, на наш взгляд, интересно. Пусть и, например, с фокусом на отобранном у экономки Евпраксеюшки ребёнке мы не совсем согласны. Но создатели спектакля даже по строгому взгляду имели на это право. Потому что это не отсебятина — это трактовка.
Габриа воспользовался возможностью по-своему повернуть некоторые положения текста повести. Иным он уделил больше «эфирного времени», чем Салтыков-Щедрин — впрочем, об акцентах мы уже сказали. Основным материалом для трактовок стали персонажи. Пример: наш отправившийся на премьеру корреспондент представлял себе Порфирия в духе образов Виктора Сухорукова, льющим мёд в уши с искрой безумия в глубине глаз. Однако у Габриа Иудушка говорит твёрдым баритоном, повышает при случае голос и так далее. При этом совершенно ясно, что это не расхождение с первоисточником — это использование возможностей, которые он даёт. С трактовками можно не соглашаться, и наверняка зрители согласились не со всеми. Главное, чтобы трактовки соответствовали материалу. А поиск их необходим.
Художественный поиск в спектакле, как нам представилось, виден ясно. В том числе и в инструментах, в частности, в сценографии и в саундтреке. Роман Габриа — мы уже сказали, что он режиссёр музыкальный — показал отличную работу со звуком. Шумы на заднем плане. Столкновение актёрских голосов. Главная, может быть, удача — беготня и топотня, затеянные, чтобы следующий за ней разговор Порфирия и Павла прошёл в трескучей, режущей тишине.
О сценографии мы сначала писать не хотели, но пришлось — умолчать об этих успехах нельзя. А это именно, что успех — куски пепла, которые шуршали под ногами актёров весь спектакль. О символическом значении такой декорации предлагаем вам поразмыслить самим (или дождаться рецензии), скажем лишь, что шёпот пепла в безмолвных сценах, на наш взгляд — лучший саундтрек (снова о блестящих звуквых решениях) к «Господам Головлёвым», который можно было придумать. Ну и, конечно, монструозный скелет коня на колёсиках, заставляющий вспомнить поговорку: «Лошадь сдохла — слезь!» Но как раз этого и не могут сделать господа Головлёвы, до самого конца таскающие за собой эти обглоданные кости.
...В финале эмоционально насыщенной, в хорошем смысле слова нервной постановки наш корреспондент даже испытал что-то похожее на катарсис. Когда это важное чувство в последний раз возникало у кого-то из нас от тюменского искусства, вспомнить не удалось. «Тюмень — не место для искусства» с радостью признаёт неправоту своих ожиданий и объявляет: вечером пятницы искусству было место на сцене драмтеатра. Спасибо за это, полагаем, следует сказать петербургскому режиссёру. Вот бы ещё нам, тюменцам, не растерять то, что привёз наш гость.
Текст: редакция информационного листка «Тюмень — не место для искусства».
Фотография: инстаграм тюменского драмтеатра.