– Выбор-то есть всегда. Но варианты все трудны.
Девушка невесело хмыкнула.
– Ты можешь развестись, – пенсионерка начала загибать пальцы, – и это, я скажу тебе, очень неприятная процедура. Или можешь сделать вид, что ничего не произошло.
– Ну уж нет. – вставила Оля. – Это вообще отвратительно. Как я буду с ним жить, если знаю, какая он сволочь?
– Козёл, а не сволочь. – Львовна поправила. – Мужики Все козлы.
– Именно, что козлы. – с жаром согласилась девушка и сжала кулаки. – Им вообще нельзя верить.
– Правильно. Нельзя. – подтвердила Львовна с кивком, и добавила. – Особенно, если ты настолько дура, что считаешь себя умной.
Несколько ошарашенный вид девушки говорил, что оскорбления она не ожидала.
– Мужики Все козлы, а бабы все...
– Дуры. – закончила фразу Оля.
До неё начало доходить, к чему клонила собеседница.
– То есть, вы хотите сказать, – её голос дрогнул, – что это я виновата в том, что он...
Слова давались с трудом и Марина избавила от мучений, задумчиво изрекая:
– Тут, милочка, ни правых нет, ни виноватых. Он не врал, когда говорил, что ты ему нужна. Только он не знает, для чего. Мужики в этом вопросе вообще не думают, им просто нужно, чтобы была, потому что хочется. Он может быть даже семи пядей во лбу, успешным, а вот в интимных отношениях и в чувствах полным кретином.
Оля, расфокусировав взор, слушала. По её лицу было видно, что размышления и плавность речи женщины немного успокоили её.
– И если ты и виновата, – сказала пенсионерка после короткой паузы, – то лишь в том, что не заметила этого сама.
– То есть, проглядела. – подытожила девушка.
– Можно и так. – махнула пенсионерка. – Всё равно всё уже случилось.
– Делать-то, что? – спросила она без эмоций. – Вы так и не сказали мне.
– Ну, для начала, узнать бы с чего всё началось. Подумай хорошенько. Вспомни, что по твоему послужило толчком к измене.
Ольга вздохнула.
– Трудно.
– Трудно вспомнить?
– Трудно об этом говорить.
– Стало быть, причина известна. – пенсионерка промолвила, продолжив требовательно. – Выкладывай тогда всё, а там, глядишь, и разберёмся.
Ольга И рассказала всё. Как познакомились. Как поженились. Как ютились в квартире знакомых, пока не смогли взять ипотеку. И то, как спустя полтора года после этого, у неё случилась задержка. Тест на беременность, радость, едва-едва осознанное счастье и выкидыш. Умолчала Она о том, как после больницы катаясь по полу в отчаянии, рычала сквозь зубы и ломала ногти о дорогой паркет, который так долго выбирался. А Константин в этот момент сидел на стуле, и смотрел. Он держался за располосованную щёку и не знал, как поступить. Но пожилой, повидавшей жизнь женщине, этого слышать и не требовалось. Она и всё так поняла, когда Оля не удержав слёз поток, закрыла лицо руками. Пенсионерка потянулась к ней, и та, заметив движение, инстинктивно заслонилась, ожидая очередной оплеухи.
– Ну-ну, – ласково сказала пенсионерка приобнимая девушку, – не бойся. Тетя Марина честных девочек не бьет. Ты же теперь честная? – Ольга только кивнула. – Воооот. А сейчас, давай, поднимайся, теплее сегодня видимо не станет, а у меня дома чай с лимоном. Вставай, вставай. Тут совсем рядом.
– Значит, ты Оля – журналистка? – гремя чем-то в холодильнике переспросила Львовна. Оля, с любопытством изучая нехитрый интерьер кухни, кивнула, но сообразив, что хозяйка этого не видит, ответила:
– Да. Я на телеканале "Наша Планета" веду передачу о животных.
– Так ты у нас, – дверца холодильника захлопнулась, показались загруженные склянками руки, – Дроздов в юбке?
Девушка улыбнулась:
– Ну, почти. Я всё больше по проблемам взаимоотношений между людьми и животными. Снимаю репортажи о браконьерах и варварских поступках цивилизации по отношению другим видам живых существ.
Марина Львовна проворно расставила на столе чашечки с вареньем, джемом и еще какой-то штуковиной, что выглядела весьма загадочно.
– Не спрашивай. – сказала она, перехватив взгляд. – Соседка принесла вчера, на пробу. Говорит, что шоколадное варенье с орехами.
Оля осторожно поковыряла коричневую массу ложечкой:
– Выглядит не очень презентабельно.
– Как говно. – хозяйка сказала, садясь за стол.
Девушка прыснула со смеху: непосредственность, с которой Марна Львовна выражала своё мнение, ей определенно была по душе.
– Да уж, – подхватывая тон, она изрекла, – чисто с эстетической точки зрения, орехи здесь лишние.
– Надумаешь попробовать — туалетная дверь первая от кухни.
– Ладно. – ответила та, улыбка не сходила с её лица и была искренней.
Удивительно, но находясь дома у совершенно незнакомого человека, который полчаса назад отвесил ей хорошую затрещину, она ощущала покой. Горящая рана в груди конечно никуда не делась по-прежнему и подмачивала глаза, но вид Марины Львовны, разливающей по чашкам кипяток, словно прижимал к горящему месту на душе что-то исцеляющее, на худой конец, успокаивающее. Уютное.
– Ну, – голос пенсионерки прозвучал будто издалека, вырывая из едва наметившихся воспоминаний о маме, – продолжим?
– Да. – согласилась Оля, делая глоток свежего чая. – Я готова.
– Ты Целый месяц провела в разъездах, в работе, чтобы отвлечься. Правильно поняла?
Оля подтвердила морганием: чая хотелось очень. Оказалось, что она основательно замёрзла, пока сидела в парке.
– А сегодня ты вернулась на день раньше, чтобы устроить своему мужу сюрприз. Так?
Девушка, ещё делая один глоток, снова согласно моргнула.
– И чуть не пристрелила.
Оля отставила чашку и, не глядя на Львовну, тихо проговорила.
– Я только сейчас поняла, что могла натворить. Спасибо вам. Правда.
– Ой, – отмахнулась женщина, – я тебя вообще привела сюда для того, чтобы ты попробовала варенье Алефтинки. Она вечером зайдёт за пустой тарой.
Улыбку удержать было сложно, так подкупающе правдиво отбрехивалась Марина.
– Но раз уж не хочешь быть первопроходцем, так уж и быть.
Тут она взяла чашечку с соседкиным экспериментом и отодвинула, бормоча вполголоса, но так, чтобы было разборчиво:
– Скотина неблагодарная.
Звонкий хохоток вырвался из горла девушки и, отразившись от светлых обоев, потонул в цветастых занавесках кухонного окна. Пенсионерка тоже улыбнулась, радуясь тому, что получилось ослабить болевой панцирь, и сказала, мягко положив ладонь на голову Оли:
– Доставай пистолет.
Мимика девушки ещё выражала позитив, но сама она внутренне насторожилась.
– Зачем?
– Доставай, говорю! – рявкнула Марина, стукнув кулаком по столу.
Оля подпрыгнула от неожиданности.
– Пока ты со своим козлом разбираться будешь, он у меня лежать будет, я про пистолет, - сурово пояснила она, – а как закончите, вообще я вопрос подниму, чтобы его лишить лицензии, раз огнестрел хранить не умеет. Ну, чего замерла? Ты Или всё-таки не поняла ничего?
– П-поняла. – запинаясь ответила Оля, подтянула сумку к себе и начала не глядя шарить в ней.
– Ты повнимательнее, – посоветовала Львовна, – заденешь спуск, и пустишь себе пулю в брюхо. Или мне.
– Ага. – кивнула Оля и опустила глаза. Ещё никогда прежде ей не доводилось испытывать ужас перед предметом. А тут только одна мысль о том, что всего лишь одно нажатие, и ничего уже нельзя будет исправить, бросила её в пот. Дыхание участилось, а руки предательски задрожали.
– Я не могу, Львовна Марь. – сказала она наконец, отводя взгляд от хромированной стали. – Страшно.
Пенсионерка довольно оскалилась, показывая золотые зубы:
– Ишь ты, гляньте-ка, и впрямь поняла. Давай, я сама заберу.
Оля отвернувшись протянула руку, и когда ощутила как её покинула смертоносная тяжесть, устало упёрла локти в стол и обхватила голову, запустив пальцы в рыжие кудри.
Пенсионерка же присвистнула, произнося знакомое Оле название.
– Ого, целый, блин, Смитт, мать его, Вессенн.
Металлический звук откидываемого барабана вдруг сменила тишина, в которой хорошо было различимо урчание холодильника.
– Ты, мать, – наконец заговорила хозяйка, смеясь, – даже не зарядила его.
Оля медленно выпрямилась и посмотрела на женщину, которая держала здоровенный револьвер за дуло, демонстрируя пустые патронные гнёзда, и, в который раз за утро, начала смеяться. Ржали вдвоём, совсем не сдерживаясь. Они даже не сразу услышали дверной звонок, что приятной трелью метался по прихожей, будто призывая к благоразумию и пойти-таки, открыть чертову дверь.
– Алефтинка, наверное, – сквозь слёзы прохрипела Львовна, – услышала таки.
После чего, держась за бок, поковыляла в прихожую. Оля постепенно успокаиваясь, прошептала:
– Ох и дура же я.
Это чуть не вызвало новую волну нездорового веселья, так как вспомнились слова пенсионерки о том, что все мужики козлы, а бабы – дуры.
Отдышавшись, Оля посмотрела на улицу сквозь кружева тюли: этаж был первым, и хорошо была видна детская площадка, где целая свора ребятни, истово играла в самые обыкновенные войнушки. У кого-то даже мелькнул почти такой же, но только игрушечный револьвер, что был оставлен Львовной на столе, возле шоколадного варенья. Глядя на него, девушка вдруг резко выдохнула.
– Была не была. Один раз живём.
Схватив ложечку она щедро зачерпнула из чаши и, зажмурившись, положила её содержимое в рот.
– Хм. – прозвучало через пару секунд.
Ложка повторила путь. Было похоже на то, что загадочная "Алефтинка" получит тару обратно уже очень скоро. Но голос из коридора оказался мужским.
– Марина Львовна, здравствуйте! – густой бас усиливался эхом с лестничной площадки.
– Че приперся? – та поприветствовала в ответ. – Я три дня как на пенсии.
– Марина Львовна, опера грызуна взяли, а он не колется. Вообще ни в какую. Специалист из Москвы только завтра утром будет, а там и уж адвокат подтянется, а нам, ну никак, сейчас надо, вы же понимаете, Марина Львовна.
Сбивчивая речь мужчины затихла и стало слышно, как пенсионерка выругалась. Потом она крикнула громко:
– Олька! Собирайся, подкину материал для репортажа. Как раз профиль твой, но только на этот раз грызуны.
– Журналист?
Возмущенный возглас у порога заставил девушку напрячь мышцы. Этот человек явно их не любил. Оля Таких чуяла за версту.
– Прекратить гундеж! – жестко скомандовала Львовна. – Нам Репортаж на руку. Важно заставить верхушку запаниковать! И вообще, иди, жди. Мы скоро выйдем. Дверь бесцеремонно захлопнулась, скорее всего, прямо перед носом противника журналюг, и в кухню вернулась несостоявшаяся пенсионерка. Присаживаясь на своё место, она глянула на пустую ёмкость из-под шоколадного варенья, и прищурившись спросила:
– Ну как?
– Орехи надо будет перетереть, так вкус станет насыщеннее. – ответила Оля, облизывая ложку.
Всё это время, пока шла беседа в дверях странная, она бесконтрольно работала ею.
– А вы точно ведьма? – осведомилась девушка, аккуратно положив орудие поглощения на рукоять револьвера.
Львовна усмехнулась и сказала:
– Поможешь старой одно дело закрыть? Последнее оно. Колдовское. А я за это тебя у себя поселю, пока с мужиком своим не разберёшься. Пусть попсихует. Ну, что скажешь?
Девушка пожала плечами, потом махнула на оружие, говоря:
– Похоже Я, и вляпалась так.
– Это да. – согласилась хозяйка. – Присвоение, попытка убийства на почве ревности, транспортировка — полный комплект, так сказать.
– Значит, выбора у меня нет. – наигранно убитым тоном произнесла Оля.
– Я серьезно, Оль. Поможешь? Я дам тебе Операторов.
– Своего возьму, – отрезала та, – мне всё равно нужно отвлечься. Тем более я знаю, как это помогает.