Начиная с 1990-х годов, теракты в России, увы, происходят часто. Как люди живут после того, как попали в заложники или пережили взрыв собственного дома? Мы собрали для вас цитаты из большого проекта с историями людей, которым это удалось.
Максим Мишарин, пережил взрыв жилого дома № 6/3 на Каширском шоссе, 13 сентября 1999 года.
1.
«Взрыв случился в 5 утра, прямо под нашей квартирой — я жил на втором этаже. Дом будто подбросило, я оказался неглубоко под завалами, выбирался из-под плит сам с помощью рук. Помню, какая вокруг стояла тишина, никаких криков, шел только мелкий дождь».
2.
«После взрыва я очнулся в тоске. Спрашивать ничего не пришлось, я знал, что родители погибли. Я три месяца лежал в палате, с температурой 39, как полутруп. Мне не хотелось ни о чем думать. Потом еще два года я мыкался по больницам. У меня были контузия третьей степени, сломаны обе ноги, удалена селезенка, пробиты оба легких, началась пневмония, а еще мне зашили печень и желудок».
3.
«Сразу, как выписался из больницы, поехал к самому близкому другу в Узбекистан. Там несколько дней беспробудно кутил до такой степени, что сломал ногу еще раз, вернее, титановую пластину внутри. На самолете меня с температурой снова привезли в Москву, в ту же больницу, что после взрыва».
Вадим Гращенко, пережил теракт в аэропорту Домодедово, 24 января 2011 года.
1.
«Помню вспышку, и как светящийся шар начинает быстро увеличиваться, поглощать пространство. <…> Все вокруг стало красным. Я выбежал на улицу, несколько раз упал. Поймал случайную девушку, спросил, на месте ли мои глаза, уши, нос. Она просто закричала: меня будто окунули в холодец — одежда ровным слоем была покрыта кусочками чужой плоти, она была похожа на желе. Потом я стряхивал с себя эти кусочки целый день, несколько крупных ошметков застряли в капюшоне куртки».
2.
«Следователи показывали мне фотографию головы террориста — там два позвонка и череп, как глобус, раздутый от паров взрыва. Но мне это было по барабану, я не следил за уголовным делом. Получив деньги, я занялся только решением своих проблем. <…> Помню, девушка из правительства Москвы сказала мне: «Вадим, вам повезло. Компенсаций хватило только на 100 человек».
Ян Скопп, пережил теракты в московском метро, 29 марта 2010 года.
1.
«Это не та ситуация, в которой есть время подумать. Рядом стоял какой-то парень, мы молча переглянулись и пошли к разорванному вагону. Страшно не было, я подумал, что после взрыва такого масштаба вряд ли случится новый. Из дыры вместо дверей медленно выбирались люди, забрызганные кровью. В самое пекло мы с этим парнем не заходили. Мы приводили в чувства раненых, выясняли, какая помощь им нужна, ждали медиков. С тем парнем мы больше никогда не виделись».
2.
«Когда я слышу сообщения о новых взрывах, у меня перед глазами всплывают образы с «Парка культуры» — вывернутые наизнанку люди, бредущие из вагона пассажиры, за которыми тянутся шлейфы крови».
Аркадий Винокуров, пережил захват заложников в театре на Дубровке, 23–26 октября 2002 года.
1.
«Рядом с нами сидела смертница, на вид — моя ровесница, вся обвешанная взрывчаткой. Мне врезалось в память, насколько она была зомбирована. Она спокойно вела короткие диалоги о насущном, но стоило заикнуться о будущем, о том, что будет дальше, твердила одну и ту же мантру: «Сейчас мы соберемся и все вместе полетим в Чечню на самолете».
2.
«Мы даже успели покурить. Боевики, конечно, это строго запрещали, но за всем залом было не уследить. Мы накрылись моим пиджаком, чтобы не было видно огня, и размахивали сигаретами, чтобы дым струйкой не поднимался. Пиджак после этого был страшно прокуренный, я выкинул его спустя несколько недель».