Вторая часть романа "Коммуна Руси: жить хорошо!"
Предыдущая часть
Вечером пятницы Мелисса перебрала свой гардероб - в старом темно-коричневом шифоньере одеть на свидание было решительно нечего! Теплые джинсы, юбки ниже колена, дурацкие блузки, в которых она выглядела непривлекательной училкой, огромные свитеры, мама вяжет их со скуки, собственно, Мелисса выглядит в них тоже скучной, футболки, их только на дачу и можно надеть, платье с выпускного, сущий мрак! Здесь было столько ее прошлой жизни! До тошноты! Но все это она не могла выкинуть или отдать, потому как отлично помнила сколько что стоит, как трудно зарабатывались эти деньги, да и вообще мама расстроится.
Разбор гардероба основательно подпортил Мелиссе настроение, и она решила выпить чаю. На кухне, в халате сидела мама, она разгадывала кроссворд и тоже пила чай, из большой кружки с отвратительным рекламным принтом местного магазина, эту кружку ей вручили перед новым годом на распродаже. Если бы Ольгу Имануиловну попросили рассказать о себе, отводя глаза в сторону, будто что-то потеряла,она спросила бы “А чего рассказывать-то?”, потом, как бы между прочим, вы бы узнали, что Ольга Имануиловна - мама прекрасной девочки, и еще она нехотя бы добавила, что работает в розничной торговле, а после получаса неспешной беседы обо всем, мой дорогой читатель, она бы стала для вас просто тётей Лёлей, независимо от возраста, пола и намерений. Тётей Лёлей из универмага на углу, её же все знают. Кажется, она даже для своих бывших мужчин была тётей Лёлей.
Мама сразу поняла, что Мелиссе отчего-то грустно, и, сопереживая дочурке, спросила:
- Кушать будешь?
Мелисса шмыгнула носом - “Нет”.
- Чай налить?
Шумный вдох - “Да”. Мама понимала ее по таким мелочам, ведь вместе они прожили почти тридцать лет. Чай был с неизменной мелиссой, которую они каждое лето огромными охапками тащили с дачи.
- Ну, ребенок, рапортуй! На работе проблемы?
- Нет, нормально. Сегодня в абонементе сидела.
- А чё еще? Обидел кто? Ну чё ты кислая-то такая?
- Мне нужно платье, - тихо и очень твердо сказала Мелисса, словно в одном этом воображаемом платье, воздушном и красивом, заключалась ее нездешность, индивидуальность. Будто бы надев это платье, она тотчас не стала бы иметь ничего общего с этой хрущевкой и кружкой с ужасным рекламными принтом, растянутыми свитерами и “чёканием”.
- Да ты же одевать его потом не будешь!
- Буду!
- Ну давай я тебе свяжу или вот мое старое разошью, оно знаешь какое красивое было - я его и в гости, и на работу носила!
Так в общем было со всем. Мама хотела на спицах своего опыта связать Мелиссе цели, или расшить свою мечту для дочурки. Как лучше же! В эти самые минуты Мелисса показалась Ольге Имануиловне глупой, и немного незнакомой. Она хотела осудить ее, обесценить это дурацкое платье, но хмыкнула и дальше стала разгадывать кроссворд, “Отцы и ...”, по вертикали, четыре буквы, последняя “И”.
У Мяты в запасе была целая суббота, а это значило, что платье она точно сможет выбрать. Чувство внутренней сумятицы растворилось вместе со сном, в субботний полдень она, позевывая, пила на кухне кофе, ела суховатый бутерброд с сыром, смотрела на свои толстые ноги и думала какое платье выбрать. “Непременно зеленое! Как май!” - пронеслось у нее в голове. Окончив утренние дела, Мелисса поехала на трамвае в торговый центр, она была в нем пару раз, когда ходила в кино. Теплынь. Солнце светило так, что через несколько минут сидеть у окна становилось жарко, но Мелисса открыла окно и наслаждалась - ветер играл с кончиками ее волос и нежно гладил по носу.
- Девушка, холодно же, у меня ребенка продует, закройте окно! - услышала она сзади. Обернулась: там сидела девушка ее возраста, или даже младше, с двухлетним мальчиком в комбинезоне, кофточке, курточке и шапочке. Мелисса удивилась про себя: “Жара же!”, а мальчонка полоумно хохотнул, в глазах его блеснуло безнаказанное безумие, и он принялся со всей силы пинать Мелиссино кресло. Горло ей царапали невысказанные слова, но Мята молча потянулась к окну, чтобы закрыть его. Откуда ни возьмись, в окно влетела оса и принялась выписывать вальс около возмущенной мамы с малышом. “Взз, взз”, - жужжала оса. “Уйди, сука!” - махала руками молодая мама. Мальчонка попытался поймать осу ртом, чем вверг маменьку в большое волнение, да и сам получил по губам в экстренных воспитательных целях. Ребенок заорал сиреной. Мелисса с ловкостью беременной кошки постаралась накрыть осу сумкой, когда та была на стекле, момент, и, промазав, она попадает сумкой по щеке молодой мамочки, смотрящей на нее самыми яростными глазами, из всех, которые видела библиотекарша. “Остановка Красных командиров!” - Мелисса хотела выпрыгнуть из трамвая, но ее опередила красная на одну щеку женщина с сиреной в комбинезончике. Битва была выиграна, хотя от страха и смущения у толстушечки подкосились ноги. Мыслей в голове не было, только воспоминание об этих яростных глазах. Тут она услышала ехидный шепот кондуктора, обрюзгшей сорокалетней:
- Сама беременная, а родившую бьет.
Она вспыхнула! Ну почему же, вот уже десять лет, как она вступила в тот возраст, когда окружающие считают, что она готова к материнству, все вокруг косятся на ее живот и думают, что она ждет ребенка!
- Не солидарно. У этой-то месяц пятый, - продолжал шипеть кондукторшин шепот, противный, как и она сама.
Дурацкие вопросы, которые становились еще более дурацкими от того, что их предмета не существовало (“Мальчик или девочка?”, “Уже скоро?”) ужасно царапали Мелиссу. Толстая. Толстая. Толстая. Слышалось ей отовсюду, когда уступали место в очереди, пялясь на ее живот, а все врачи на приеме спрашивали первым делом о сроке беременности, чувствовать себя красивой и сексуальной в таких условиях не представлялось возможным, для окружающих ты - репродуктивная функция, нет в тебе всей сути Женщины, есть только вагина.
Сейчас будет Мелиссина остановка. Храбрость водкой растеклась по ее телу, она была пьяна тем, что десятью минутами ранее мамочка с ребенком ретировались быстрее нее. Кто пасует позже, тот и выигрывает.
Она подошла к выходу, рядом с ним стоял трон кондукторши. Мелисса посмотрела в ее глаза цвета выцветшего голубого платья.
- А у вас климакс, - нагло сказала Мелисса, и страх получить ответ стал жечь корни ее волос, будто бы она съела столовую ложку свежей горчицы.
- Нет у меня климакса! - возмутилась кондуторша.
- Вот и я не беременна! - сузив глаза ответила Мята.
- Дура ты! - выпалила кондуктор.
- Ну а вы не умнее! - двери открылись, и она тут же вышла на остановку. Мелисса поступила с кондукторшей неправильно, и знала это, но вся та ненависть к другим, что сжимала ей горло, вдруг растаяла - у нее появился голос. Вот так, неожиданно, в трамвае. Робкий, страшащийся, но голос, который пока что хамством пронзал смирившееся молчание. На мгновение трамвай стал чем-то особенным, но уже через долю минуты он уехал. А Мелисса осталась с найденной на трамвайном маршруте храбростью и обретенным, словно после долгого душевного ларингита, голосом.
Приободренная, она пошла в торговый центр, расположенный недалеко от остановки. Три этажа вещей, побрякушек, косметики, кафешной еды и ничего полезного. Среди прочего на первом этаже была ароматная кофейня с пончиками, лучшей рекламой который был их запах. Отчего бы не съесть один? Например, с карамельным кремом, сахарной пудрой и синими марципановыми звездочками? Она умяла парочку, а потом еще два. До чего же они восхитительны, эти пончики с нежным карамельным кремом, который сладостью разливается по небу, будто полудрема после трудового дня! Мелисса наслаждаясь их божественным вкусом, который эхом остался во рту уже после того, как булочки закончились, зашла в магазин женской одежды, его стильные рекламы висели всюду. Слева в ряд висели платья, зеленого там не оказалось - черные, серые, светлые, темно-синие, парочка красных. Мята вздохнула и принялась выбирать из того, что было. Она брала ценники, чтобы найти нужный размер, а эти картонные бумажки говорили: “Ты толстая и бедная”. Сорок четыре, сорок шесть, две пятьсот, три триста. Она мысленно перебирала свою зарплату и думала на чем можно сэкономить в ближайшем месяце. К Мелиссе подошла худенькая, как тростиночка, консультант, ее взгляд пробежался по мелиссиному телу, как таракан.
- Девушка, здесь до сорок восьмого вообще-то. Плюс сайз вон там, - показала она рукой в правый дальний угол, и Мята поплелась туда.
Стойка с платьями, похожими на пододеяльники, ждала ее, но и здесь не было зеленого цвета. Серый, темно-синий, черный, коричневый и несуразный красный, будто бы кричавший: “Обратите внимание, здесь девушка пытается быть красивой!” Ей это решительно не понравилось, но что делать - весь твой выбор индивидуальности выставлен в зале. Она прошлась по еще нескольким магазинам, и все повторилось - ты, толстая и бедная, одевайся невзрачно. Наконец она нашла темно-зеленое, конечно, это не то, что ей хотелось, но после часа мыканий по магазинам, ей показалось что для полненьких дам не существует платьев нежно-зеленого цвета. В этом магазине ее размера не было, но померить пятьдесят второй вместо пятьдесят четвертого казалось безобидной идеей. В примерочной она проворно сбросила свою прежнюю одёжку, будто змейка скинула старую кожу. Платье было колючим, ниже колена и без молнии, как если бы в огромной холщовой наволочке вырезали рукава и горловину. Мята залезла в платье: узковато и смотрится ужасно. Уж лучше скучный мамин свитер. Она решила присесть, и тут послышался предательский треск - это верещало платье, разошедшееся по швам в левом боку. Досада защипала в глазах наворачивающимися слезами, а стыд обжег щеки - ну и что с этим теперь делать? Две тысячи рублей! Вот ведь черт! Мята постаралась снять с себя платье, но не тут-то было - она застряла. Дальше груди эта дорогая наволочка не снималась. Да чтоб ее! Словно отчаявшийся бизон, Мята прыгала, нагибалась - все тщетно. Перед ней - ненавистная темно-зеленая ткань, руки затекли, душно. Она выдохнула и постаралась с силой дернуть наряд - короткий треск. В довершение всего зазвонил телефон: как же взять трубку? Мята нагнулась к сумочке - и, тщетно махая скованными руками, громко упала. В ее голове пронесся мат, несмотря на сказанное в слух “Вот ведь незадача!”. По ту сторону примерочной шторки послышался шепот и сдавленный смешок. По счастливой случайности Мелисса упала на подол своего темно-зеленого мучителя: она оперлась коленями на него и медленно смогла стянуть с себя платье. Кожа около лопаток и на груди была ярко-красной. Телефон все так же звонил, насмешливо распевая на всю примерочную: “O-o, pretty women!”.