О моем муже – Михаиле Голицыне можо написать роман. Поскольку я – сочинитель, то однажды создам его. А сейчас, для этой страницы «Яндекс. Дзена» расскажу о Мише тезисно.
Наша встреча произошла 20 августа 1988 года. В тот день я гостила у Мишиного отца – писателя Сергея Михайловича Голицына в далеком селе Любец Владимирской области. Помню, за столом сидело много гостей, сам хозяин, его вторая супруга Тамара Васильевна, шли застольные разговоры, тянулась вечерняя трапеза. И тут открылась дверь, в деревенский дом вошел Миша с рюкзаком за плечами. Я бросила на него взгляд, и первая мысль, пришедшая в голову, была: «Какой красивый человек»…
Красота Миши не меркнет до сих пор, она лишь приобретает новые оттенки. Мой муж давно не молод, но почтенный возраст ему к лицу.
Когда двое соединяются в семью, каждый из них должен принять собственное решение. Свое окончательное я приняла тогда, когда узнала о том, как Миша не бросил лошадь на съедение волкам. Дело было давнее, Тува, сентябрь, небольшой отряд геологов ушел на лошадях в маршрут. Целый день три геолога собирали образцы горных пород, а когда пришло время возвращаться в лагерь, повалил снег. Уставшие лошади, спускаясь в долину, оскальзывались на тропе, шли медленно. Неумолимо приближалась темнота. Наконец, она плотно накрыла горы. И тут Мишина лошадь легла на тропу, так устала, поднять ее было невозможно. Коллеги сказали Мише: «Брось ее, пошли с нами. За твоей кобылой вернемся утром». Но Миша остался ночевать в горах, разжег костер, и всю ночь охранял лошадь. А волки подошли так близко, что мой муж видел их горящие взгляды… Утром и Миша, и отдохнувшая лошадь благополучно вернулись в лагерь…
Я десятки раз видела, как Миша добывает капы для своих изделий. Он никогда не рубит дерево – так проще, быстрее, а долго, аккуратно вырубает кап из живого ствола. После нескольких часов работы со стамеской и молотком, он замазывает рану на теле дерева глиной – накладывает «повязку», чтобы дерево себя залечило. Однажды Миша провел в Гредином овраге (он находится в двух километрах от нашего села) полдня, вырубая кап из толстой ольхи. На дне оврага стоял воздушным студнем холод, я то и дело выбегала наверх, чтобы согреться. Миша не выбегал ни разу, он работал. В тот день я увидела не только пример Мишиного трудолюбия, но и поняла, что в слове «овраг» таится слово «враг». Если долго находится в овраге, он высасывает их тебя силу и энергию.
Вместе с Мишей мы более четверти века. Я никогда не видела, чтобы он на кого-то злился или истерично кричал. В Мишином движении по жизни есть что-то от большого корабля, который в безветренную погоду достойно скользит по ленивым волнам. Я так и говорю Мише: «Ты – корабль, а я – лодка, прибившаяся к тебе».
Мой муж в душе – веселый мальчик. Он очень отзывчив на игру. Когда наша дочка Василиса была маленькой (ей было 4-5 лет), мы придумали вот что. Василиса вечером ложилась на постель, на покрывало, блаженно зажмуривала глазки. Подходил Миша, складывал углы покрывала вместе и поднимал ношу на плечо. И сообщал мне: «Смотри, я что-то поймал в реке (море)». Подходила я, ощупывала груз «рыбака» и вопрошала: «Это пук водорослей?» Миша: «Нет». Я: «Обломок дерева?». Миша: «Нет». «А, - догадывалась я, - ты поймал рыбку! Нужно ее выпустить в воду». Мы торжественно шли в ванную комнату, где Василиса освобождалась из покрывала и ныряла в теплую ванну… Дочка говорит, что это была ее любимая игра в детстве.
Однажды Миша занимался странным занятием…
Древняя река Клязьма время от времени отпускает из своего плена мореные дубы. Это настоящие дубы, упавшие в воду тысячи лет назад. Поскольку эти деревья пролежали на дне реки много-много времени, они стали черного цвета, и для резчика по дереву являются ценным материалом. Так вот однажды Миша обнаружил в реке очередной черный ствол, сходил домой за пилой, и стоя в плавках по колено в воде, часа два пилил эту воду! Так казалось со стороны, было очень смешно. На самом деле Миша добывал для своих изделий драгоценный мореный дуб.
На другом берегу Клязьмы у нас есть Пойма. В это место я ходила с Мишей несколько раз. Пойма – тайна, живой организм, там одновременно страшно и любопытно. Из Поймы в начале девяностых мы приносили ведрами ягоды шиповника, рюкзаки грибов, букеты фантастических цветов. Пойма всегда за нами пристально наблюдала. Старожилы рассказывали, что плохих людей она учит – гоняет по кругу по нескольку дней. Но с Мишей мне в Пойме нестрашно. Он - хороший человек, Пойма не смеет его обидеть. Правда, однажды она подразнила Мишу. В одном из пойменных углов, в радостной белоствольной роще мы набрели на березовый кап, который был нам по пояс и по прикидке Миши весил около тонны… Из этого материала могла бы получиться редкая скульптура. Но вывезти из Поймы такую находку мы не могли: там нет дорог, людей и машин. Миша вздохнул, похлопал кап рукой по боку, и мы пошли прочь. Наверное, тот кап стал теперь в рост человека.
Я никогда не встречала человека более жизнелюбивого, чем мой муж. Ему нравится каждая минута его жизни! Миша всегда в добром настроении, нетороплив, всегда ему есть, чем заняться. И ни одной жалобы! Ни единой!
Миша – человек с юмором. Недавно в узком кругу я эмоционально признавалась в том, что мне не нравятся спортсмены. Вот встретишься с ними в компании, о чем говорить? У них на уме только мысли о тренировках, соревнованиях, победах и поражениях. Миша слушал-слушал мои стенания, а потом вдруг задал вопрос: «Ирочка, а как ты относишься к первобытным людям?». Как тут было не засмеяться и не признать свою ошибку?
Когда Миша создает свои скульптуры, он с ними разговаривает.
Среди громадного клана Голицыных за несколько веков были военачальники, государственные деятели, ученые, писатели, врачи, художники. Был знаменитый винодел Лев Голицын. И создатель народного хора Юрий Голицын. Известен деятель библиотечного дела, последний директор Румянцевского музея в Москве Василий Голицын… Мой муж Михаил Голицын – единственный среди Голицыных – скульптор по дереву. Люблю его и горжусь.
P.S. Этот материал оформлен авторскими работами Михаила Сергеевича Голицына. Сфотографировал их Павел Кострикин. Обоим художникам - СПАСИБО!