«Европейский диалог» в рамках проекта «Россия Европейская» проводит серию разговоров о ценностях и ценностных установках россиян и европейцев. Мы поговорили с Еленой Никишиной, генеральным директором Института национальных проектов, доцентом экономического факультета МГУ о связи ценностей индивидуализма и доверия с экономическим ростом и качеством работы политических и экономических институтов, а также о том, как изменяется мировоззрение студентов с переходом на старшие курсы, и что нужно было бы сделать правительству, чтобы снизить негативную реакцию общества на пенсионную реформу
В нашем цикле разговоров о ценностях мы говорим со специалистами разных областей: социологами, культурологами, политологами, экономистами. И начинаем разговор всегда с одного вопроса — как, исходя из вашей научной традиции, можно понять, что такое ценности?
В институциональной экономике ценности обычно рассматриваются как основа неформальных институтов, как часть культуры, в которую, помимо медленно изменяемых ценностей, разделяемых сообществом, включают также поведенческие установки.
Если ценности определяют цели человека, то поведенческие установки, как более изменчивый компонент, – способы достижения этих целей.
А как ценности влияют на экономическое и политическое поведение человека?
Ценности – это один из множества факторов, которые влияют на поведение человека. В отсутствие формальных институтов ценности могут быть основной руководящей силой, которая ограничивает поведение человека, определяя для него границы допустимого. Например, при отсутствии (или неэффективной работе) специализированного гаранта правила, который проследит за его исполнением и наложит «штраф» в случае необходимости, от ценностей и культуры зависит, припаркует человек машину по правилам или нет, оплатит ли он проезд в общественном транспорте и т.д. Да, формальные институты могут нивелировать эффект культуры. Но при слабости формальных институтов или при их отсутствии влияние ценностей на поведение человека недооценивать не стоит.
Какие закономерности связей определенных ценностей и качества работы институтов выявлены в институциональной экономике?
На настоящий момент социокультурных исследований в экономике проведено уже достаточно много. Эта сфера начала развиваться в науке примерно с 1980-ых годов, но всплеск произошел, когда появились методики измерения социокультурных факторов. Например, методики Гирта Хофстеде и Шалома Шварца, методика GLOBE, регулярные проекты по измерению ценностей и поведенческих установок World Values Survey, European Social Survey и др.
Сравнение социокультурных характеристик Германии, России и Великобритании по методике Герта Хофстеде. Источник
В частности, на основе этих данных были выявлены корреляционные связи между культурой и инновационным развитием, спецификой устройства политических институтов, отношением человека к закону.
Например, Амир Лихт с соавторами показал, что в странах, в которых распространены ценности индивидуализма по Г. Хофстеде и автономности по Ш. Шварцу, при прочих равных условиях выше качество государственного управления — ниже уровень коррупции, выше подотчетность государства обществу, выше показатели верховенства закона. Высокая ценность интересов отдельного человека формирует и поддерживает спрос на институты или инструменты, которые позволили бы обеспечить соблюдение его прав. В коллективистских культурах, напротив, человек в большей степени зависит от сообщества, частью которого он является, и — как следствие — предъявляет меньший спрос на существование универсальных формальных институтов.
В другой известной работе 2011 г. Юрий Городниченко и Жерар Роланд эконометрически доказали связь между распространенностью ценностей индивидуализма в стране и экономическим ростом. В индивидуалистичных обществах вознаграждаются самостоятельность и активность человека. Это стимулирует инновационное развитие, повышает эффективность экономических процессов, способствует экономическому росту. В коллективистских странах, напротив, легче решаются вопросы координации, но при этом ценности оказывают сдерживающий эффект, заставляя подчиняться установленному порядку, а не идти вперед к новым целям. Как гласит японская поговорка — «торчащий гвоздь забивают».
Количественное влияние культуры — ценностей и поведенческих установок — на широкий круг экономических явлений доказано также в работах Альберто Алесины и Паола Джулианы , Луиджи Гуизо, Луиджи Зингалес, Паола Сапиенца и многих других.
Влияние религии на доверие в обществе по методике Гуизо, Зингалеса и Сапиенцы. Источник
Опросные методы — не единственный способ измерить культуру. Строение языка, на котором мы говорим, может также отражать распространенные в обществе ценности и поведенческие установки. Есть ряд интересных исследований, проведенных на основе анализа структуры языка. Например, в английском или французском языках, чтобы грамотно построить предложение, вам нужно назвать подлежащее и сказуемое: “I write” или “j'écris” – я пишу. По-итальянски, как и по-русски, вы можете сказать просто — пишу, scrivo — и вас все поймут, потому что так устроен язык. Эмико Кашима и Ёсихиса Кашима и вслед за ними Гуидо Табеллини выяснили, что возможность опустить личные местоимения, как правило, негативно связана с индивидуализмом, а это, в свою очередь, с показателями верховенства закона в стране.
У экономического историка Авнера Грейфа есть очень известная работа1990-х годов, про то, как была устроена культура средневековых торговцев Магриба и Генуи. Обе страны активно занимались торговлей, обе использовали схожие навигационные технологии, торговали похожими товарами на больших расстояниях. Однако в индивидуалистичной Генуе сложилась традиция, которая обусловила спрос на соблюдение формальных правил, что повлекло за собой формирование системы регистрации и исполнения контрактов, развитие судебной системы. В коллективистском Магрибе, напротив, превалировали неформальные контракты, достоверность которых обеспечивалась репутацией торговца и санкциями со стороны сообщества — сообщество могло изгнать нарушителя, что считалось страшнее наказания по закону. В результате Магриб не только не развивал формальные институты, обеспечивающие достоверность исполнения контрактов, но и практически не использовал существующие (еврейская судебная система). То есть, несмотря на то, что у обоих сообществ была общая сфера занятости и общий контекст, различия в культуре привели к различиям в развитии правовых систем двух очень похожих стран.
Влияние этнической обстановки на доверие. Исследование по методике Гуизо, Зингалеса и Сапиенцы. Источник
Расскажите о своих исследованиях ценностей в России.
На протяжении четырех лет мы (Институт национальных проектов совместно с Тюнинг-центром экономического факультета МГУ) проводили исследование общекультурных компетенций, а также ценностей и поведенческих установок у студентов экономических специальностей российских вузов. Мы измеряли, как различаются ценности и поведенческие установки студентов из разных российских регионов, а также как меняются ценности и поведенческие установки студентов в ходе обучения в университете. В этом исследовании принимало участие более 20 университетов. География получилась достаточно широкой — от Астрахани до Архангельска и от Калининграда до Сахалина, хотя, конечно, мы хотели бы, чтобы городов было еще больше.
На основании проведенных опросов мы видим, например, что существуют определенные различия по показателю индивидуализма (по методике Г.Хофстеде) в разных регионах. Чем дальше мы движемся на восток страны к Дальневосточному федеральному округу, тем выше (статистически значимо) становится у студентов показатель индивидуализма. Этот результат соответствует предположению о влиянии колонизации на распространение индивидуализма. Есть гипотеза о том, что при колонизации земель и освоении США, Канады, Австралии, переселенцам были свойственны ярко выраженные ценности индивидуализма. На карте мира по Г. Хофстеде видно, что в этих странах и сейчас показатель индивидуализма выше, чем в европейских странах. Переселенцами становились те, кто был готов оторваться от своих «корней», кто был готов к новому — те, у кого ценности индивидуализма были более выраженными. Ту же самую тенденцию можно предположить и в России — чем дальше на восток, чем глубже люди шли осваивать земли, тем менее выражены в них были ценности коллективизма и тем более выражены ценности индивидуализма.
Можно ли объяснить этот индивидуализм иными, актуальными проблемами на Востоке?
Конечно, можно. Влияние может оказывать также специфика климатических условий, занятости, дохода, а также многие другие факторы. Однако интересно, что тенденция повышения уровня индивидуализма при движении на восток страны проявляется на студентах, то есть тех, кто еще не начал работать и кто в значительной степени воспроизводит ценности своих родителей.
Оценки обобщённого доверия в различных странах. Данные получены усреднением результатов I–VI волн опросов за 1981–2014 гг. Источник
Вы говорили, что измеряли показатели доверия в студенческой среде, можете подробнее рассказать и о самом понятии доверие и о полученных результатах?
Если смотреть на Россию на фоне других стран, например, Германии, Скандинавских стран, видно, что в России уровень обобщенного доверия невысок. В России, по данным WVS в 2010-2014 гг., доля положительно ответивших на вопрос: «Можно ли доверять людям в целом?») составила 27,8%. В Германии этот показатель составляет 44,6%, в Швеции — больше 60%, но Скандинавские страны — это лидеры доверия среди стран Европы.
Нам было интересно посмотреть, как устроено доверие у студентов-экономистов в разных российских вузах и меняется ли оно с течением времени. Считается, что получение высшего образования способствует накоплению доверия. В среднем уровень доверия у первокурсников-экономистов, принявших участие в исследовании, составил около 22% — это ниже, чем в среднем по России. Мы предполагали, что в ходе получения образования студенты будут наращивать доверие и будут выходить на рынок труда уже с более высокими показателями.
В девяти университетах нам удалось отследить, как менялись ценности у одних и тех же студентов с первого по четвертый курс. Мы увидели, что к старшим курсам студенты начинают не больше, а меньше доверять окружающим, а также реже соглашаются с утверждением, что люди склонны к взаимопомощи. Негативная тенденция также наблюдается по вопросам, оценивающим развитие норм гражданской кооперации, готовность производить общественное благо. В частности, к старшим курсам студенты реже осуждают тех, кто уклоняется от оплаты налогов, чаще считают, что проезд «зайцем» в общественном транспорте заслуживает оправдания. Последнее кажется неожиданным, учитывая, что к четвертому курсу многие студенты начинают работать. Доверие населения различным организациям в России. Источник
Любопытен и наблюдаемый с переходом на старшие курсы рост популярности убеждения, что государство должно заботиться о человеке, в противовес идее, что гражданин в состоянии позаботиться о себе сам. Нельзя сказать, что опрошенные четверокурсники менее индивидуалистичны, но они явно предъявляют больший спрос на государство.
Образование – один из важных механизмов трансляции ценностей. Можно было бы ожидать, что в ходе обучения в университетах формируются промодернизационные ценности, в т.ч. происходит наращивание доверия, социального капитала. Однако мы видим обратную тенденцию. Безусловно, университет выполняет свою функцию социализации, но в процессе обучения происходит адаптация студентов к специфике институциональной среды, воспроизводятся «плохие» и неэффективные для экономики нормы. Это серьезный вызов, с которым надо работать, учитывать в системе образования, специфике обучения, организации учебного процесса.
Доверие населения различным организациям в России. Источник
Вы проводили исследование относительно доверия в российских регионах не только на студенческой аудитории? Как отличаются результаты?
В 2016-2017 гг. Институт национальных проектов реализовал совместное исследование с ЦСР, РВК, а также «Евробарометром в России», направленное на измерение различий в ценностях и поведенческих установках в разных российских регионах, которые важно учитывать при проектировании институтов, институциональных изменений, управлении и др. По данным «Евробарометра в России», в 2016 г. показатель обобщенного доверия в Российских регионах находился примерно на уровне 18-25%. Из 10 регионов, участвовавших в исследовании, наименьшее значение (18%) было зафиксировано в Ярославской области, наибольшее (25%) — в Москве. Если говорить о нормах гражданской кооперации, то среди лидеров — Ленинградская область, в ней наибольшая доля людей считает, что никогда не заслуживает оправдание 1) получение государственных пособий, на которые человек не имеет права (41% против 34% в среднем по 10 регионам); 2) проезд «зайцем» в общественном транспорте (34% против 30%) 3) неуплата налогов, если есть такая возможность (51% против 42%).
Бриджинговый и бондинговый социальный капитал: региональный разрез. По данным "Евробарометра". Источник
А чем может быть объяснена такая разница?
Вопрос изучения причин, которые формируют ценности и поведенческие установки, интересный, но сложный. Как правило, факторов много, а выявить причинно-следственные связи технически сложно. В зарубежной литературе за последние 5 лет появились интересные исследования о связи климата со спецификой доверия и норм кооперации (например, работы Л. Дэвиса, Й. Беггля, Р. Дюранта). Это качественные межстрановые исследования, опирающиеся на реконструированные климатические данные за несколько сотен лет.
Один из выводов таких работ заключается в том, что в регионах с неустойчивым климатом людям требуются дополнительные инструменты, компенсирующие возможные неблагоприятные погодные явления — засухи, неурожаи и т.д. Для того, чтобы справиться с ними, требуется взаимопомощь и взаимовыручка, а также готовность вместе нести издержки, например, по строительству зернохранилищ на случай неурожая и т.д. Соответственно, в таких регионах формировались нормы доверия и кооперации. Этим часто объясняют, почему в Скандинавских странах уровень доверия выше, чем в Центральной Европе. Этим же можно попробовать объяснить специфику норм в Ленинградской области и относительно высокий уровень доверия в СЗФО, по данным WVS. Однако понятно, что существуют и другие географические, исторические, политические факторы, которые могли на это повлиять. Определение этих факторов — сложный и интересный вопрос не только и не столько для экономистов.
Особенности радиуса доверия в федеральных округах, 2011 г. Источник
Если сравнивать показатели доверия в России с европейскими странами и с азиатскими странами, в Китае, Малайзии, Сингапуре очень высокий уровень доверия — как объяснить эту дифференциацию?
При исследовании доверия важно различать два типа: обобщенное доверие, то есть доверие незнакомцам, и доверие к ближнему кругу. Как правило, в коллективистских странах высокое доверие именно к ближнему кругу. Например, в Казахстане, Китае, Малайзии, Сингапуре высокий уровень доверия к семье, но при этом необязательно высокое доверие к посторонним.
Для Китая в целом свойственен высокий уровень доверия. Здесь своей семье полностью доверяют порядка 86% – это достаточно высокий показатель. Для сравнения в США – это 69%, в Германии – 76%; в России — 87%, тоже очень высокий показатель. Напротив, уровень обобщенного доверия в России составляет 27%, в Китае – 60%, в Германии – 45%, в США – 35%, а в Малайзии и вовсе 8,5%.
В России достаточно высокий уровень доверия близким, но низкий уровень доверия окружающим, соседям и просто незнакомым людям. Это ограничивает возможности по кооперации — мы всех боимся, полагая, что нас могут обмануть.
А в европейских постсоветских странах какой показатель доверия? Например, в Польше?
В Польше доверие даже несколько ниже, чем в России. По данным WVS, только 22% населения доверяют людям в целом и 69 % полностью доверяют своей семье.
Это связано с каким-то общим советским прошлым?
Причин здесь может быть много. Это и исторически низкий уровень межличностного доверия, и следствие оккупации времен Второй мировой войны, и наследие Советского прошлого, и последствия экономической трансформации, и др.
Могли бы привести какие-то конкретные последствия высокого доверия, например, в Скандинавских странах?
Высокое доверие снижает трансакционные издержки. При низком доверии в обществе люди вынуждены тратить дополнительные ресурсы на непродуктивные виды деятельности, ограничивающие оппортунизм окружающих. Это и подробная регламентация деятельности, и заключение формальных контрактов в тех случаях, когда можно было бы обойтись без них, и меры по защите контрактов и охране своей собственности и др. Доверие стимулирует развитие финансовых рынков, торговли, повышает эффективность рынка труда, способствует инновационному развитию. В частности, высокие позиции Скандинавских стран в рейтингах инновационности могут объясняться не в последнюю очередь высоким уровнем доверия. Эконометрические исследования за последние десятилетия стабильно показывают положительную связь между доверием и ВВП на душу населения. Ян Алган и Пьер Каюк в своей статье 2013 г. даже приводят красочную иллюстрацию выявленного эффекта. Моделируя разные уровни доверия за период 1935-2000 г., они показывают, что если бы уровень доверия в стране был бы тем же, что в Швеции, то ВВП на душу населения, например, в Чехии мог бы быть на 29%, а в России — более чем на 60% выше существующего.
Оценки влияния различий в доверии на различия в среднем уровне ВВП на душу населения (1998-2017 гг.) между Россией и другими странами. Источник
Если показатель обобщенного доверия влияет на экономический рост и уровень жизни в итоге, то что можно сделать, чтобы повысить обобщенное доверие в России сегодня?
Многие ценности закладываются в семье и в процессе образования. То, что точно можно делать на уровне университетов и школ – это специфическим образом организовать процесс обучения, приучая людей работать в командах, обеспечивая позитивный опыт конструктивного взаимодействия, способствующего развитию норм доверия и кооперации. При этом если мы говорим про доверие разным институтам, здесь важную роль играет предсказуемость правил. Если правила работают понятным образом, это увеличивает чувство определенности у людей, повышает доверие.
На основе широкомасштабного исследования, проведенного в 2000-е гг. Янош Корнаи выделяет ряд инструментов, способствующих росту доверия. Среди них развитие представительной демократии, участие населения в разработке законодательства, развитие нейтральных и беспристрастных институтов, развитие неправительственных организаций и добровольных объединений граждан и др.
Существуют также исследования, показывающие связь между развитием электронного правительства и ростом институционального доверия. Возможность быстро подать заявление и быстро получить качественную услугу, может способствовать росту институционального доверия. Эстония, занимающая высокие места в рейтингах электронного правительства и открытости государства, пережила рост институционального доверия, вероятно, в том числе по этой причине. Больший акцент на электронное государство и электронное правительство в России также мог бы способствовать росту доверия институтам.
Кроме того, для России свойственно высокое избегание неопределенности. То есть, все, что меняется в ту или иную сторону, по умолчанию вызывает у населения дискомфорт и, как следствие, недоверие. Поэтому при проведении изменений важно, во-первых, продумывать информационные кампании, объясняя людям, что и почему меняется. Во-вторых, предусматривать компенсации для проигрывающих от изменений групп. В-третьих, закладывать понятный переходный период, после которого начинают действовать новые правила — это нужно чтобы люди успели адаптироваться к происходящим изменениям. Все это может снизить негативную реакцию на изменения со стороны населения и смягчить снижение институционального доверия.
Если посмотреть с этой позиции на последнюю пенсионную реформу, то получается, что если бы ее объявили не в экстренном режиме, а дали какое-то время на обсуждение и подготовку, то она не так бы сильно сказалась на рейтингах институционального доверия?
Вероятно, это так. Если бы информационная кампания была более широкой, например, были бы организованы публичные экспертные обсуждения на разных уровнях, люди в лучшей степени понимали бы причины, цели, выгоды и издержки проводимой реформы.
В целом же, сравнивая культуру России и культуру европейских и азиатских стран, важно понимать, что не существует единственно правильной, однозначно успешной формулы ценностей, безусловного ключа к развитию. Вопрос часто не в том, какие ценности способствуют экономическому росту, а в том, можете ли вы их использовать. Необходимо учитывать существующие ценности и поведенческие установки, чтобы существующие и проектируемые институты не входили в противоречие с ними, а напротив, повышали эффективность экономических процессов.