Вскорости после нашего переезда я вышла провожать мужа на работу. Ноябрьское утро встретило меня пробирающей до кости сыростью и резким, колючим ветром. Я поёжилась и плотнее запахнула махровый халат. Желала я в тот момент только одного: чтобы муж перестал возиться с машиной (он протирал лобовое стекло), а скорее уже сел в неё, уехал, и я, закрыв ворота гаража, наконец, вернулась бы в тёплый дом.
И вот желание моё начало сбываться: муж выехал из гаража. Я вышла на улицу, чтобы махнуть ему рукой, и тут моё внимание привлекло некое шевеление. Я обернулась. По направлению ко мне, прихрамывая и шатаясь, брело нечто, отдалённо напоминающее собаку.
Поняв, что её заметили, собака остановилась. Она смотрела на меня пристальным и каким-то испытующим взглядом. Чего только не было в этом взгляде: боль, отчаяние, мольба... О чём она молила? Чтобы ей дали кусок хлеба? Или чтобы хотя бы не бросали в неё камни, а дали спокойно пройти? Я понимала, что не могу просто закрыть ворота и уйти. Но и как поступить, не знала. Медленно и осторожно, чтобы не напугать собаку, я присела и протянула ей руку ладонью вверх. Собака постояла с минуту, глядя мне в глаза. А затем осторожно подошла и понюхала мою руку.
А я смотрела на неё и плакала. Она была тощей настолько, что оставалось только удивляться тому, что она ещё передвигается! Хвост был сломан под углом 90 градусов. Из-за постоянного голода шерсть была жёсткой, тусклой и торчала, как колючки у ежа. А один бок был почти лысым: там отчётливо просматривался очень свежий шрам (как будто от ожога), и шерсть на этом месте почти не росла.
Я прекрасно понимала, что её убьют первые же заморозки, которые, судя по погоде, были не за горами. Спасти её могло только тёплое помещение и регулярное питание. Словно в ответ на мои мысли, со двора раздался заливистый лай Кнопки, который тут же поддержала Буся - две собачонки, которые достались нам "в нагрузку" к дому от прежних хозяев.
- Через двор мы не пройдём, - сказала я собаке. - А вот через гараж - вполне.
Гараж имеет три хода: один - ворота на улицу, второй - дверь во двор, и третья дверь ведёт в подсобное помещение, где у прежнего хозяина была оборудована мастерская. А мы там хранили коробки с вещами, которые ещё не успели разобрать после переезда. Туда я и повела собаку. Как ни странно, но она пошла за мной!
У одной из пустых коробок я оторвала створки, поставила её на бок, и выстелила дно старым одеялом (ещё один бонус от прежних владельцев). Получилась вполне себе приличная будка. Ну, как - приличная? С пометкой: "Для использования только в закрытых помещениях". Не успела я всё приготовить, как собака, до этого стоявшая в стороне, залезла в коробку и буквально рухнула на одеяло. Поскуливая, она смотрела на меня и махала своим сломанным хвостом.
Да, мне предстоял не особо приятный разговор с мужем. Конечно, он бы её не выгнал - в этом я была уверена, но и в том, что ситуация его не обрадует, тоже не сомневалась.
В течении дня я носила ей еду, небольшими порциями, чтобы не перекормить. В памяти почему-то всплыло имя "Ирма", и мне показалось, что оно подходит нашей новой постоялице.
А к вечеру... ударил мороз. Я стояла у окна, смотрела на оставшуюся после вчерашнего дождя лужу с подмёрзшей корочкой по краям, и понимала, что надвигающаяся ночь, скорее всего, стала бы одной из последних для Ирмы, если бы она осталась под открытым небом. Потом накрошила в миску хлеба, полила его супом, и пошла в мастерскую, где меня ждала собака, у которой появилось будущее.
Вернувшийся поздним вечером муж воспринял новость спокойно. Предложил оставить Ирму у нас до тех пор, пока она не примет нормальный вид. А потом найти ей хороших хозяев.
Где-то через неделю у Ирмы прошла хромота, она начала набирать вес. Постепенно в относительный порядок пришла и её шерсть. По крайней мере, она уже не торчала и не ломалась на концах. И только к весне Ирма набрала нормальный вес и стала настоящей красавицей с лоснящейся, иссиня-чёрной шерстью. Даже обожжённый бок зарос. Естественно, изменилось и её поведение: когда ушли настороженность и напряжённость, оказалось, что она очень игривая и бесконечно ласковая собака. И, да, за это время мы с мужем очень к ней привязались. Так что речи о поиске новых хозяев для неё уже не было.
Сейчас о её прошлом напоминают только сломанный хвост и боязнь огня. Когда прошлой осенью муж собрал опавшие листья в саду и поджёг их, Ирма вдруг резко оставила мячик, с которым играла, припала к земле и попятилась. Я погладила её и увела оттуда. Успокоилась она быстро, но с тех пор мы следим, чтобы она не бегала там, где мы собираемся жечь костёр.