В первые годы после революции русская поэзия существовала под девизом «Голос победил орфографию». Чем меньше денег было на печать поэтических сборников, тем большей популярностью пользовались литературные кафе, где можно было вдоволь раскрыть свое творчество и еще и сразу же получить «фидбек» (с англ.обратная связь).
Одним из таких заведений было поэтическое кафе «Домино». Деятели искусства развлекались здесь во всю — украшали интерьер собственными штанами и сапогами, дрались, читали стихи и устраивали импровизированные лекции. Все это происходило в ту осеннюю пору 1919 года, когда Союз поэтов решил приспособить свое помещение под клуб. Союз находился в бывшем кафе «Домино» на Тверской улице (ныне Горького) дом 18, напротив улицы Белинского (бывший Долгоруковский переулок).
После Октябрьской революции владелец кафе «Домино» эмигрировал за границу, и беспризорное помещение отдали Союзу поэтов. Переделка под клуб состояла в небольшой перестройке вестибюля и украшении росписью стен первого зала, отделенного от второго аркой. Занимался этим молодой задорный художник Юрий Анненков, стилизуя все под гротеск, лубок, а иногда отступая от того и другого.
художник Юрий Анненков
Например, на стене, слева от арки, была повешена пустая, найденная в сарае бывшего владельца «Домино» птичья клетка. Далее произошло невероятное: первый председатель союза Василий Каменский приобрел за продукты новые брюки, надел их, а старые оставил в кафе. В честь него эти черные с заплатами на заду штаны приколотили гвоздями рядом с клеткой. К потолку Василий Каменский подвесил и свой старый сапог!
поэт Василий Каменский
На кухне валялась плетеная корзина из-под сотни яиц, кто-то оторвал крышку и дал Анненкову. Он прибил эту крышку на брюки Василия Васильевича наискосок. Под этим «шедевром» белыми буквами были выведены строки:
Будем помнить Стеньку,
Мы от Стеньки Стеньки кость.
И пока горяч — кистень куй,
Чтоб звенела молодость!!!
Далее вдоль стены шли гротесковые рисунки, иллюстрирующие дву- и четверостишия поэтов А. Блока, Андрея Белого. В. Брюсова, имажинистов. Под красной лодкой были крупно выведены строки Есенина:
Веслами отрубленных рук
Вы гребетесь в страну грядущего.
В клубе была доступная для всех членов союза эстрада. Редкий литературный вечер обходился без выступления начинающих или старых поэтов.
Сколько стихов прогромыхало в этой колыбели, сколько шуток. Молодые, шумные Есенин, Маяковский, Мариенгоф, обладатель чудесного девичьего голоса Рюрик Ивнев, солнечный Каменский, переступающий мелкими шажками по сцене Брюсов. Иногда Брюсов устраивал в "Домино" импровизированные лекции. В урну бросали записки с пожеланиями, Брюсов доставал одну, на десять минут уходил и потом "читал двухчасовую лекцию на заданную публикой тему".
Поэт Валерий Брюсов
У Маяковского была гениальная строка: «Я сошью себе черные штаны из бархата голоса моего». Мариенгоф уверяет, что Шершеневич понятия не имел об этой портновской идее Маяковского, а голос имел "еще более бархатный", поэтому позволил себе написать: «Я сошью себе полосатые штаны из бархата голоса моего». На свою беду Шершеневич был вторым автором этого яркого образа и "стоило только Маяковскому увидеть на трибуне нашего златоуста, как он вставал посреди зала во весь своей немалый рост и зычно объявлял:
— А Шершеневич у меня штаны украл!
Последовал ответ Шершеневича:
"Негоже такому поэту ходить без штанов...!"Давайте купим Маяковскому штаны!"
Кроме двух залов в кафе "Домино" была маленькая комнатка с надписью "Президиум ВСП". Иногда комнатка служила ночлежкой для поэтов. Мариенгоф вспоминал, что когда они с Есениным остались без комнаты, Есенин ушёл к Кусикову, а он сам "примостился на диване в кабинете правления "Кафе поэтов". На Тверской, ниже немного Камергерского, помещалась эта "колыбель славы"".
В "Домино" можно было славно и недорого пообедать, а поэтов иногда вообще кормили бесплатно, это если диспут удавался и кафе покрывало расходы за счет посетителей с улицы. Заведовал делами в кафе некий Нестеренко "мошенник из Сибири, который необычайно зорко следил за всеми веяниями поэтической политики". Шершеневич писал: "Нестеренко был крупен, с мясистым носом и широтой тайги во всех движениях." Одно удовольствие читать имажинистов, вот где образы-то. Например, Мариенгоф тоже не скупиться, описывая Афанасия Степановича: "толсторожий (ростом с газетный киоск) сибирский шулер и буфетчик". Нестеренко спекулировал дровами, подкупал поставщиков, ненавидел советский строй и презрительно относился к литературе. Поэзию он терпел, так как она сохраняла кафе и давала ему возможность подзаработать. Поэтому Мариенгоф называет его "кормилицей, вынянчившей и выходившей немалую семью скандальных и знаменитых впоследствии поэтов". Нестеренко было заведено строгое правило, во время лекции официантки еду не разносили и посудой не гремели.
Не любил Нестеренко и "квартет из трех человек", который заполнял паузы между выступлениями поэтов. "Под такой марш хорошо покойников в сортир водить," - шутил он.
Зато любил Есенина: "Цены бы этому парню в тайге не было. Здесь он плохо кончит, разбежаться ему негде!"
Погиб Афанасий Стапанович от руки пролетариата. К нему вломился пьяный водопроводчик и требовал водки, Нестеренко отказал, и как написал потом Шершеневич "водопроводчик двумя выстрелами из револьвера уложил сибирский кедр на месте".
Закрылось кафе в 1925 году.
Автор публикации Сергей Ермаков
Чтобы посмотреть видео,нажмите на "ПОСМОТРЕТЬ на YouTUBE".