“Акимов, подожди! Подожди меня!”. В наушниках хрипело, доносилось учащенное дыхание.
Акимов – это я. Бегу в скафе, взмокший от пота и страха, оглядываюсь назад время от времени. Там, позади, на фоне стремительно приближающейся полосы терминатора, неуклюжая фигурка отставшего Корниенко. Хренов жирдяй!
“Акимов… Уфф… Не закрывай шлюз… Подожди!”. Ну да, ты прозевал отход ночи, пока я в штольне работал, а теперь “подожди”! Фигушки. Каждый сам за себя.
Немного осталось, совсем чуть-чуть! Вот уже и железобетонная шляпа бункера, надо немножко поднажать. Оставаться на темной стороне, пока не добегу до шлюза. Иначе… Скаф выдержит, не расплавится, а вот я внутри сварюсь заживо, никакая система охлаждения не поможет. Это вам не Луна, это чертово утро на Дэнси!
Мне казалось, что я уже слышу треск камней, остывших за ночь и вдруг снова попавших под лучи встающей звезды, голубого гиганта. Нет, нет! Только не сейчас! Ведь осталось каких-нибудь сто шагов! Сожри этого жирдяя, зажарь его, он заслужил. А мне дай еще минуту, чтобы укрыться…
Гора, возвышающаяся сразу за нашим бункером, засеребрилась макушкой. Из нее вырвались две струи пара, поднимающиеся все выше и выше. Словно закипевший чайник. Не хватает только свиста, тревожного, закладывающего уши… Впрочем, кажется я его слышу. Ах нет, это сигнал климатической установки, предупреждающий о перегреве.
“Акимов… Пожалуйста…”.
Дэнси – сокращение от Дэнсиссима. В переводе с латинского – пекло. Сюда бы сейчас этих шутников, придумавших название. Хотя, кто знает, может его придумал один из первой группы, которая вот так же не успела вовремя уйти со светлой стороны. Вездеход у них сломался, что ли? Не помню.
Жарко… Душно… “Акимов! Славик…”. Пошел ты! Мне осталось двадцать шагов, даже меньше. Добежать и захлопнуть люк, отгородившись от пекла. Я не спасатель, своя рубашка ближе к телу. У меня даже родственников нет, которым бы выплата от страховки досталась. Господи, как страшно… Упасть на самом пороге и не суметь подняться, потому что скорлупка скафа уже красная, а ты внутри.
Последнее усилие. Ну вот же, только протянуть руку! Люк, вибрируя, поддался. Я рухнул в коридор шлюза, стараясь прикрыть за собой створку. Со всех сторон уже шипели струи охлаждающей смеси. “Аки…”.
Я знаю, в этот самый момент светлая сторона, окончательно вытеснив темную, проносится у меня над головой. Что ж ты, жирдяй… Ведь будешь являться мне по ночам.
Рванул обратно.
Корниенко упал совсем недалеко, метрах в пятнадцати. Я успел добежать до него и упал сам. Потянул тяжелую, безжизненную тушу. Смогу? Глаза застило красным...
Надо приподнять веки. Почему так тихо? Когда смог открыть глаза, вокруг все сверкало белизной. Лазарет. Ффух! Значит – живой. Ведь это же лазарет, правда? Это не загробный мир? Попытался шевельнуться. Не выходит. Будто и нет больше тела. Разволновался, ведь кто ж его знает, может чистилище именно так и выглядит – белоснежное, сверкающее.
– Не дергайся. Ты в капсуле, и пролежишь тут еще неделю, не меньше. Очень ожогов много.
Отлегло от сердца! Все-таки живой. Приоткрыл рот, выдавил из себя чуть слышно:
– А этот… толстяк…
– Тут он.
– Живой?
– Живой. Как ты его и допер… Велел передать тебе, что с него ящик темного пива.
– Лучше светлого.