Если и есть на территории Центральной России настоящая terra incognita, то это, безусловно, Вязьма. Конечно, знаменитая Вяземская операция во время Великой Отечественной войны, сражение под Вязьмой в 1812 году — это события гигантского масштаба, каждое подробно описано в русской исторической литературе.
Текст: Дмитрий Руднев, фото: Александр Бурый
Но есть еще средневековая Вязьма — настоящее белое пятно. Хотя вроде бы исторические обстоятельства этих мест просто вопиют о том, что с самого раннего периода русской истории этот город должен был быть одним из старейших центров нашей цивилизации.
Для начала напомню, что впервые город упоминается в летописях под 1239 годом. Это самый разгар монголо-татарского нашествия на Русь. До этого о городе в летописных источниках — ни слова.
Зато легенд и преданий — масса. И самая главная, укоренившаяся легенда рассказывает нам о преподобном Аркадии Вяземском и Новоторжском.
АРКАДИЙ, ДА НЕ ТОТ
Этот человек жил в XI веке, с юных лет он решил посвятить себя служению Богу. И вот однажды, когда Аркадий уже стяжал среди вязьмичей славу божьего угодника, в город пришел человек, которого звали Ефремом, родом угрин, то есть венгр.
Его история такова. Он вместе с двумя своими братьями вынужден был покинуть родину, поскольку большинство их соплеменников в те времена были язычниками и притесняли тех немногих мадьяр, которые приняли христианство. Все три брата пришлись ко двору в дружине Владимира Крестителя, и он определил их слугами к своему любимому сыну — Борису. Когда подосланные Святополком Окаянным убийцы застали князя Бориса стоящим лагерем на реке Альте, то под копья злодеев попал старший из трех братьев — Георгий, кинувшийся спасать своего господина. Младший, Моисей, спрятался, а после всю жизнь вымаливал у Бога прощения за малодушие.
Как повествует один из древнейших памятников древнерусской литературы, "Сказание о Борисе и Глебе", на шее Георгия была золотая гривна. Убийцы не смогли просто снять ее с тела и отрубили старшему брату голову.
А среднего, Ефрема, в том походе не было, но когда он узнал о злодействе, то пришел на берега Альты, нашел тело брата и, забрав его главу, решил удалиться от мира.
В итоге он основал в Торжке один из древнейших монастырей Руси — Борисоглебский Новоторжский.
Предание рассказывает, что во время скитаний Ефрема в поисках лучшего места для устроения обители он пришел в Вязьму и познакомился там с Аркадием, который стал его верным соратником.
Однако ни Жития Ефрема, ни Жития Аркадия в хоть сколько-нибудь древней интерпретации не сохранилось. Самые ранние их версии относятся к XVII веку. Более древнее Житие Ефрема существовало, но во время разорения Торжка тверскими князьями в XIV веке было похищено из обители. Монахи Борисоглебского монастыря не смогли набрать нужную сумму для выкупа манускрипта, и он бесследно исчез.
Среди церковных историков давно бытует мнение, что в этом предании сплелись два разных человека: Аркадий Новоторжский, возможно, действительно живший в XI веке, и Аркадий Вяземский, живший существенно позже.
МИМО ВЯЗЬМЫ С ВЕТЕРКОМ
По всей вероятности, в ранний период истории Руси здесь, в районе Вязьмы, жизнь должна была просто кипеть. Ведь если мы посмотрим на карту, то заметим, что в этих местах встречаются три великих русских реки — Днепр, Волга и Ока.
В некоторых местах река Вязьма настолько близко подходит к прямому притоку Волги — Вазузе, что трудно отделаться от предположения, что именно здесь должен был быть оживленный волок. А город, стоящий на реке, должен был процветать с самых ранних времен.
Это убеждение усиливает протекающая неподалеку Угра — мощный и полноводный приток Оки. Казалось бы, вот оно, "место силы". Отсюда легко добраться до любого центра древней Руси: по Днепру — в Чернигов и Киев; по Оке — в Рязань и Низовые земли; по Волге — в Ростов, Владимир и Суздаль, а через ее северные левые притоки можно дойти до Новгорода и Пскова.
Но все это — не более чем предположения. Порой мы имеем превратные сведения о том, какие пути в древности действительно были оживленными, а какие — существовали только на бумаге.
Например, ряд историков утверждают, что одним из таких, можно сказать метафизических, путей был путь из варяг в греки. Напомним, "Повесть временных лет" говорит, что проходил этот путь из Черного моря по Днепру, оттуда до Ловати, а оттуда через Ильмень, Нево и — в Балтику.
Летописцы были монахами, а потому дела веры были для них важнее вопросов экономики или географии. Как считают некоторые исследователи, этот вымышленный путь из варяг в греки показывал связь Русской земли с ее духовной митрополией, Царьградом, проходя через главные центры древней Руси — Киев и Новгород. И вот два интересных факта, наводящих на размышления: в скандинавских сагах ни разу не упоминается маршрут, совпадающий с путем из варяг в греки. А византийские документы впервые упоминают о скандинавских купцах только со второй половины XI века.
В действительности же тот, кто хотел попасть из Черного моря в Балтику, не добирался ни до какой Ловати через Днепр. Ведь между ней и Днепром течет Западная Двина, которая напрямую выводит путешественника к балтийским берегам.
К тому же экономические и торговые связи древней Руси с Византией были не столь уж обширны. Кстати, при раскопках наших древних городов и селищ византийские милиарисии, солиды и драхмы находят довольно редко, а вот арабские дирхемы и монеты Северной Европы — крайне часто. А это значит, что русские купцы ходили по Днепру и Двине, а также по Волге и ильменским притокам и протокам, оставляя столь "удачно" расположенный водораздел между тремя реками в районе Вязьмы далеко в стороне от кипения жизни.
И вот этому факту имеются убедительные материальные доказательства. Робко и неуверенно, но мы все же можем начать отсчитывать историю Вязьмы примерно с середины XII века. С огромным количеством оговорок, конечно.
ЖЕНСКАЯ АРХЕОЛОГИЯ ВЯЗЬМЫ
А раскрывать это, прежде сокрытое от любопытных глаз повествование начала одна из первых в России женщин-археологов — Екатерина Николаевна Клетнова. Ее можно смело назвать уроженкой Вяземской земли, хотя и родилась она в Москве в 1869 году. Но семья Клетновых почти сразу же после рождения дочери переехала в свое имение Кочетово, находившееся в Вяземском уезде. Круг интересов Екатерины был необычайно широк. В юности она исправно посещала коллективные женские курсы в Москве, слушала лекции по истории, географии и даже геологии. С 19 лет начинает публиковаться, причем речь идет не только о научных статьях, но и о переводах произведений зарубежных писателей. Мало того, в газетах и журналах появляются ее собственные стихи.
В 1909 году она приступает к раскопкам в родном уезде, находит древние курганы и обнаруживает неподалеку от города, возле притока Вязьмы, реки Русятки, валы и рвы древнего городища. Именно здесь были сделаны интереснейшие и важнейшие находки. Изыскания Екатерины Николаевны, безусловно, продолжились бы, но грянула революция, вслед за ней разруха и Гражданская война. А затем — новая политика новой власти, которая объявляла идейно чуждым практически все, что было связано с историей и культурой дореволюционной России. В этой системе координат Клетновой не было места. В 1924 году она уезжает в Прагу на научную конференцию и принимает решение не возвращаться.
Этот шаг, естественно, во многом определил судьбу ее научных трудов на родине. О Екатерине Николаевне и о результатах ее научной работы в России "забыли" на долгие годы.
Но удивительным образом в истории исследования вяземских древностей появилась еще одна женщина — Татьяна Васильевна Сергина. Выпускница истфака МГУ, кандидат исторических наук, научный сотрудник Института археологии РАН, Татьяна Васильевна стала тем, кто получил действительно точные и основополагающие данные по истории ранней Вязьмы.
Татьяна Сергина копала и Русяткинское, и другие средневековые городища Вяземского края. Ею впервые были проведены раскопки на Соборном холме — внутри Вяземской крепости, а также на остальной территории города.
К сожалению, для любых городских властей богатое археологическое наследие города — не стимул к развитию туризма, а очередная головная боль. Ведь проведение археологических исследований сильно затягивает и удорожает процесс застраивания земель офисными и торговыми центрами. А потому раскопок в Вязьме в ближайшее время просто не предвидится.
Сейчас у Татьяны Васильевны накоплен довольно обширный материал, и она работает над книгой о том, что ей удалось узнать об истории Вязьмы на основе археологических находок. Естественно, такой информацией до выхода книги в свет не делятся.
Поэтому попробуем суммировать наиболее интересные моменты из уже опубликованных трудов Татьяны Сергиной и наложить их на общеизвестный исторический контекст.
СМОЛЕНСКАЯ ДЕРЖАВА
Древнерусские княжества не были тем же, чем являются в нашем представлении современные государства. Прежде всего потому, что у них не было твердых границ как таковых.
К примеру, в XIV веке Московское княжество, расширяясь в сторону Вязьмы, словно насос, вбирало в себя земли, лежавшие по левому берегу Угры. Номинально эти территории принадлежали Рязанскому княжеству. Но процесс их поглощения Москвой не встречал особого протеста со стороны рязанских князей. По простой причине: их могущества не хватало на то, чтобы установить реальный контроль над этими пространствами. Между прочим, слово "могущество" подходит сюда как нельзя лучше. Оно ведь происходит от глагола "могу". Каждый властитель того времени отдавал себе отчет: "могу ли я что-то сделать на этой земле?"
И вот рязанские князья не могли посадить по Угре своих наместников, не могли гарантировать купцам безопасность перемещения по этой территории, не могли собирать с населения дань и обеспечить безопасность данников. А московские правители могли, и именно так территория Московского княжества вплотную подошла к вяземским землям.
Но мы несколько забежали вперед, так что вернемся в первую половину XII века и попробуем проследить, как росло могущество смоленских князей — старшей ветви Мономашичей.
Именно на этот период приходится расцвет Смоленского княжества. На смоленском столе в это время сидит внук Мономаха — Ростислав Мстиславич, проводящий довольно независимую политику, в результате которой значимость его княжества растет.
Примечательно, что именно на время правления этого князя приходится возведение Русяткинского городища. Это было типичное для своего времени укрепление: насыпные валы, вплетенные в рельеф местности, искусное использование природных косогоров, усиливающих неприступность фортификации, рвы, ворота, стены. Возможно, даже башни. Но в ту эпоху, когда еще не было изобретено огнестрельное оружие, в таких маленьких городках они скорее выполняли функцию дозорных площадок, нежели элементов активной обороны крепости.
Внутри Русяткинского городища жили в основном воины, возможно, с семьями. И Клетнова, и Сергина находили здесь осколки стеклянных браслетов — очень модных в то время женских украшений на Руси.
А вот чего исследовательницы не нашли — так это следов хозяйственной деятельности. Здесь не торговали и не занимались ремеслами. А это означает лишь одно: городом, в полновесном понимании этого слова, Русяткинские укрепления не были. Они были укрепленным пунктом, где либо постоянно, либо "вахтенным методом" находились дружинники князя, своим присутствием утверждавшие его власть: они усмиряли лихих людей, собирали оброк, вершили суд, охраняли купцов и так далее.
Жизнь затихла здесь примерно через сто лет — в первой половине XIII века. Люди ушли, оставив крепость, и она поросла лесом.
Примерно такие же результаты дали раскопки и на Соборной горе города Вязьмы: здешнее укрепление также возникло во время усиления Смоленского княжества, оно также не было городом, населенным ремесленниками и торговцами, а было, скорее всего, пунктом административно-военного присутствия княжеской власти.
Правда, на территории той крепости, там, где сейчас расположен городской парк, Екатерина Клетнова нашла предметы, датируемые XI веком, а это значит, что какое-то поселение на территории города все-таки было. Однако без дальнейших исследований достоверно убедиться в этом невозможно...
Скорее всего, в полноценный город Вязьма превратилась как раз в то время, когда о ней впервые упомянула летопись.
МЕЖДУ МОЛОТОМ И НАКОВАЛЬНЕЙ
Вместе с закатом Смоленского княжества возвышаются новые политические игроки. С запада к Вязьме подступили литовские владения, с востока — московские. Москва наращивала силы и земли, используя все доступные возможности. То покупками, то менами, то захватами, то подкупом ордынских властителей, но большей частью — за счет добровольного объединения Московское княжество разрасталось, в том числе и на запад. Не менее активной была и экспансия Литвы. В конце XIV — начале XV века теряет самостоятельность Смоленск, и литовские князья сажают на его стол собственных наместников.
Утрачивает независимость и Вязьма. Ее последнего самостоятельного удельного князя, Иоанна Святославича, увозят в качестве почетного пленника в Литву.
Попытки более или менее мирно ужиться Москва и Вильно предпринимают ровно до тех пор, пока живы старший сын Дмитрия Донского, великий князь Московский Василий I, и великий князь Литовский Витовт.
Но как только последний умирает, уже внук Донского, Василий II Темный, тут же предпринимает попытку присоединить Вязьму к Московскому княжеству.
Этот поход 1444 года вылился в простой грабеж смоленских земель, на что литовцы ответили набегом. Отсутствие военных успехов у обеих сторон с лихвой компенсировалось ростом аппетитов. Москва требовала от Литвы отказаться от всех русских городов, которыми завладел Витовт, а литовский князь Казимир добивался присоединения к своему государству Великих Лук и Новгорода.
Эта дипломатическая перепалка длится ровно до той поры, когда новый московский государь, Иоанн III Васильевич, больше известный нам как Иван Великий, решает разрубить этот гордиев узел и в 1493 году захватывает Вязьму, вынудив местных князей присягнуть ему на верность. Особо строптивый представитель местной княжеской семьи, видимо, отказавшийся от службы московскому правителю, оканчивает свои дни далеко на севере, закованный в колодки.
В 1514 году отец Ивана Грозного, Василий III, начал очередную войну с Литвой. Вязьмичи, пишет один из первых историков города, преподаватель местной гимназии Иван Павлович Виноградов, усердно молились день и ночь, чтобы Господь даровал русскому войску победу. И эта молитва была услышана. Войска Василия Иоанновича взяли Смоленск. Город входил в Русское государство вплоть до 1609 года, когда в Смутное время Речь Посполитая, воспользовавшись ослаблением Руси, прибрала его к рукам.
После взятия московскими войсками Смоленска в Вязьме расцветает торговля, чему поспособствовал упомянутый выше географический фактор — расположение города на водоразделе между великими реками. Именно в XV–XVI веках начинает развиваться Вяземский Волочек (ныне село Нахимовское), в нем сидит княжеский тиун и собирает с проходящих через волок купцов мыто.
Именно из-за благосостояния горожан Иван Грозный включает Вязьму в свою опричнину. Главными здешними землевладельцами становятся князь Шуйский и Годунов.
В 1566 году город посетил сам Грозный. В вяземском соборе он оставил синодик, в котором были написаны имена его жертв, и повелел настоятелю молиться о них как о невинных страдальцах.
В ЭПИЦЕНТРЕ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ
Когда на Руси объявился первый Лжедмитрий, Вязьма присягнула ему. В 1606 году город торжественно встречал Марину Мнишек, беззаботно ехавшую навстречу своей горькой судьбе жены двух самозванцев — Гришки Отрепьева и Тушинского вора.
Кстати, Лжедмитрию II вязьмичи не присягали. Напротив, вместе со смолянами они выступили на стороне царя Василия Шуйского. Из города и окрестностей служилые люди ушли в Москву, а на их место в Вязьму понаехали шляхтичи. Так в 1608 году город снова оказывается в руках Самозванца.
В 1611 году польский король Сигизмунд III взял Смоленск, а чуть позже без боя занял беззащитную Вязьму. Город грабят, убивают жителей, монахов, разоряют церкви. Поляки жгут иконы и срывают кровлю с собора.
Только в начале 1614 года воеводы нового царя, Михаила Федоровича Романова, освобождают город от поляков. Московское правительство, понимая, что Вязьма снова стала рубежом государства, начинает укреплять город и создавать здесь хлебные запасы. Но в 1617 году, при приближении войск Сигизмунда III, гарнизон Вязьмы бросает город и позорно бежит к Москве. Поляки снова занимают город и возвращают его только летом следующего года, подписав мирный договор, по которому им отходит Смоленск, а Москве остается Вязьма.
Михаил Федорович немедленно посылает туда воевод с подробными указаниями о том, что и как нужно сделать для безопасности города, переводя тем самым Вязьму на военное положение.
В итоге Смутного времени город оказался полностью разорен. Из 80 мелких лавок, существовавших здесь в конце XVI века, к началу 1620-х годов осталось чуть более 20. Из 500 домовладений более 300 числилось опустевшими.
Поразительно, какие удары судьбы довелось выдержать этому городку, ведь и в 1812-м, и в 1941-м его практически стирали с лица земли.
ДЕРЕВЯННЫЙ, КАМЕННЫЙ, ИЛИ ЗЕМЛЯНОЙ?
Писцовые книги времен царя Михаила дают нам довольно интересную информацию о том, как этот государь укрепил самый западный город своих владений.
Мы недаром упомянули о том, что история Вязьмы — terra incognita для исследователей. Каких-то современных, соответствующих требованиям сегодняшней науки книг по истории этого города просто нет. Поэтому приходится по крупицам собирать в самых разных источниках отрывочные сведения о Вязьме.
Интересный пассаж о Вязьме написал в своей монографии "Нижегородский кремль. Архитектура, история, реставрация" Святослав Леонидович Агафонов, признанный специалист в области реставрации памятников русского средневекового фортификационного зодчества. Рассуждая о том, как развивается оборонная архитектура Европы по мере того, как все большее значение на поле боя получает артиллерия, он пишет: "Наряду с каменными известное развитие получают крепости смешанного типа — земляные с каменными башнями, подобные Вязьме (1630), и чисто земляные — в Ростове Великом (1632)". То есть, по мнению главного реставратора Нижегородского кремля, Вяземская крепость представляла собой систему из девяти башен, шесть из которых были каменными, а пролеты между башнями были перекрыты крутыми земляными валами.
Трудно оставить без внимания подобное замечание специалиста такого уровня, но документы говорят о том, что Святослав Леонидович был прав лишь отчасти. Краевед Виноградов приводит в своей книге цитаты из документов Архива Министерства юстиции "Дела разных городов" за 1702, 1709 годы. Там детально указываются размеры Вяземской крепости. Единственная сложность в их оценке заключается лишь в том, что приводятся они в саженях. Но она не критична. Сегодня высота Спасской башни по кровлю — 18,6 метра, тот же размер по архивным документам — 7,5 сажени. Следовательно, в документе, который приводит Виноградов, под словом "сажень" подразумевается "косая сажень" — 2,48 метра. Также для указания размеров крепости используется сажень без чети, а эта мера длины составляет 1,97 метра.
Вал между сохранившейся Спасской и не сохранившейся Духовской башнями был высотой 3,5 сажени, а деревянная стена на нем — 2 сажени без чети. Если перевести все в метры, получится, что вал был высотой чуть более 8,5 метра, а деревянная стена на нем — ниже 4 метров. Таким образом, стены, естественно, были, но главную оборонную функцию выполнял все-таки вал, на него приходилось более двух третей высоты всего укрепления.
Эта версия вполне примиряет позицию Агафонова и материалы, содержащиеся в архивных документах. В любом случае Вяземская крепость уникальна для русской традиции оборонного зодчества.
Наверное, немного найдется в России таких же маленьких городов, как Вязьма, с таким бурным и исключительно военным прошлым. Буквально на каждом шагу здесь сталкиваешься с каким-нибудь величественным памятником, напоминающим о том, какая нелегкая судьба выпала на долю этого городка. Но сами вязьмичи с бóльшим удовольствием расскажут вам не про тревожные события войны, а про то, что в их городе делают самые лучшие в России пряники, или о том, что великий русский актер Анатолий Папанов — их земляк.
Вязьма — это тихий и мирный уголок, настоящий русский витязь, которому больше по нраву возделывать землю, нежели сжимать в руке меч.