Перед самым рассветом вода в омуте теплее молока, тонкий туман стелется над водою, цепляясь за ветки ракит и оседая на узких серебристых листьях прозрачными слезами. Такая тишина вокруг – не всплеснет, испугавшись собственной тени, бестолковая уклейка, не уронит листок плакучая ива, и даже река на перекате не течет – сонно переливается, без журчания, без звона…
Эти предрассветные часы я люблю больше всего. Тело словно растворяется в парной теплоте воды, косы, расплетенные шаловливыми струйками, черными змейками скользят по груди, расплываются вокруг головы пушистым облаком, щекочут спину, раскинутые руки… Вода обнимает ласково, нежно, как мать обнимает задремавшее дитя, покачивает еле-еле, чтобы не потревожить чуткого сна, целует, едва касаясь теплыми губами…
Я готова лежать так вечно – повернувшись на спину, всецело доверившись ласковым ладоням воды, глядя сквозь редкий туман на бледнеющие звезды…
Но сказка вечно не длится. Вот уже река на перекате начинает вызванивать тонко, вот крупная рыба гулко ударила хвостом, уходя в глубину с мелководья – я всем существом своим ощущаю стремительное движение тугого тела, закованного в серебряную чешуйчатую броню… Вот запели комары, танцуя в утреннем воздухе…
Я тоже начинаю танцевать.
Солнца пока не видно, но его лучи уже окрашивают туман в нежный цвет лепестков дикой розы. Уже все вокруг замерло в преддверии восхода, я сердцем чувствую, как в каждой капле воды, в каждой росинке, в каждой травинке и веточке, в каждой прядке тумана копится, зреет, готовится хлынуть вон ликующее, пьянящее, сводящее с ума торжество – солнце! Здравствуй, солнце!!!
Ликование переполняет и меня, просится наружу, и я ускоряю танец. Я танцую всем телом, руками, глазами, волосами. Я танцую с речными струями, с ветками ракит, с рыбами, поднимающимися со дна, с кувшинками, раскрывающими бледные лепестки…
Я танцую…
Нежиться вечером на траве тоже очень приятно. Огромный сияющий диск солнца медленно скользит, стекает за черту горизонта, на него можно смотреть, не щурясь. Постепенно смолкают птицы, засыпают рыбы, ветер тихо укладывается в траву, и только кузнечики еще долго рассыпают сухой стрекот, но вот стихает и он, и вокруг воцаряется великое безмолвие сумерек.
Эти мгновения тишины, когда гаснут на западе последние отблески света, тоже по-своему торжественны, но это величие не радости, а печали и надежды. Совсем скоро в ракитнике выведет замысловатую трель соловей, ему откликнется лягушачий хор из ближней камышовой протоки, подхватит выпь… но сейчас все замерло. Солнце…
До встречи, солнце…
Вот чего я не люблю, так это когда меня беспокоят в такое время. Даже не спросив разрешения! Просто подходят, садятся рядом и выдают ужасную банальность.
- Какой чудесный вечер, правда?!
Чудесный. Был. Пока мне его не испортили.
- Я видел тебя утром. Ты купалась в омуте… здорово плаваешь!
У меня расширяются глаза. Он что, не знает, кто я?! Откуда он взялся, этот юный болван?! Кто позволил ему ходить к омуту, да еще утром, да еще ничего не объяснив?! Поймаю – утоплю!!!
- Уже прохладно, ты не замерзла?
И накинул мне на плечи свой плащ. А из плаща вывалился ворох мокрых кувшинок.
Мне стало плохо. Он, видимо, хотел меня порадовать. Все женщины любят, когда им дарят цветы. Вот только я предпочитаю, чтобы мне их дарили… иначе. И только раз в году… Как мне теперь танцевать без кувшинок?
- Это тебе! – он всучил мне свою добычу. Потом всмотрелся в мое лицо. И слегка опешил: - Эй, ты что, не рада?..
Я молча сбросила плащ, спустилась к омуту и бережно опустила в воду кувшинки. Нахал обиженно сопел у меня за спиной.
- Так они проживут еще немного, - тихо сказала я. – Пожалуйста, больше не рви кувшинки. Я этого не люблю.
- Почему? – удивился он. – Наши девчонки от радости визжат, когда им такие букеты дарят!
Наши девчонки если и завизжат, то только от ужаса. Когда представят, что я с ними сделаю из-за сорванных кувшинок. Он что, нездешний? В какой-то мере это его извиняет, конечно…
- Я не ваши девчонки, - отрезала я. Потом мягче добавила: - Посмотри, какие они красивые, когда живые. Когда цветут на воде… А ты их сорвал. Через час они завянут и превратятся в охапку мокрой грязной травы. И все… Живыми можно любоваться бесконечно. Живыми могут любоваться все. А ты их убил. Отнял столько радости и у меня, и у людей…
Он смутился. Значит, не безнадежен. Я вернулась на берег. Вечер был безнадежно испорчен, но в воду пока не хотелось. Конечно, если он не отвяжется, все-таки придется нырять…
- Странная ты, - сказал он, садясь рядом и снова накидывая на меня свой плащ. – Слушай, а почему я тебя ни разу в селении не встречал?
Я пожала плечами.
- Потому что я там не бываю.
- Так ты тоже не здешняя?! – неожиданно обрадовался он.
Тоже? Вот оно как. И откуда ж ты взялся, голубь залетный?
- Здешняя. Просто живу не в селе.
- А где? – живо заинтересовался парень. – Тут что, рядом еще селение есть?
- А тебе зачем знать?
- Просто, - пожал он плечами. – Интересно. Я тут впервые, дядюшка у меня здесь живет. Вот, приехал погостить. Только село маленькое, я в два дня все наизусть выучил. Работы сейчас почти никакой, только сад поливать, - ну, дядюшка туда воду из ручья провел, всех-то дел заслонку поднять да потом опустить… А чем еще тут займешься? Местные все больше по глине, по камню работают, я этому не обучен. Я сам по дереву, - сознался он, - только тут деревья другие. Вот, пошел посмотреть, попробовать, может, найду что подходящее.
- А что тебе нужно? – уже приветливее спросила я. Если парень не от безделья шатается и подглядывает, а по делу забрел, это уже совсем по-другому выглядит. – Если ты из прута плетешь, то за излукой внизу есть плакучие ивы, как раз для корзин. Если по тесу работаешь, тут без сосенок не обойтись. Береза и липа у нас не растут, туесов не наделаешь. А если ты резчик, то опять же смотря какой. На фигурную резьбу дуб годится, та же ива, а на тонкую, ажурную, лучше чинары или бука не найдешь. Яблоня еще хороша, но ее тебе рубить никто не позволит.
- Чинара?! – подпрыгнул парень. – Где?!
- А вон за той горушкой, махнула я рукой. – Сейчас не ходи, шею свернешь. Темно уже. Ступай-ка домой, а то заблудишься.
- Может, я лучше тут останусь?..
Еще чего!
- Нет уж, лучше ты пойдешь домой. А то дядюшка тебя, наверное, с собаками уже ищет. Да и… нельзя тебе здесь оставаться.
- Почему?
- Потому что я тоже сейчас ухожу. И за мной тебе лучше не ходить. И еще…
- Да?
- Не рви кувшинки. Наши девушки этого не любят.