В те времена, когда мороженое было вкусным, а вино наоборот, когда велосипед ехал без рук, а ноги могли его обогнать, тогда стали темнеть зрачки и началось это путешествие.
Большими, еще голубыми в те дни, глазищами девятилетняя девочка смотрела на этот мир. Хотя мир тот был вовсе не этот. А какой-то совсем другой.
Липкие осиротевшие листья ссорились с ветками и накрывали пупырышки серого асфальта. Льдинки хрустели под ногами, загоняя самое сокровенное в угол поребриков. На улице старела осень. Вечерами туман наматывался на свет фар Оки ее отца, поблескивая искрами мелких капель, и скрывался в темноте под звук остывающего радиатора.
Родители никогда не ладили: казалось, их задачей было не замечать друг друга. Иначе плевков сарказма и раздражения было не избежать.
Так было всю жизнь. Родители ссорились, льдинки хрустели, радиатор остывал.
Девочка смотрела в окно с первого этажа и катала туда-сюда по подоконнику маленькую зеленую машинку. (Потом ее сломают ребята, попросив поиграть. Как, впрочем, и все остальное, что когда либо ее окружало.)
Девочка представляла себя взрослой, красивой и самостоятельной женщиной в расцвете лет, крепко держащей штурвал корабля с блестящим знаком на капоте и своей жизни.
Но каждый раз наступал новый день и автомобиль заменял советский велик, который был не по размеру. Он был стар и скрипуч, но возил исправно. Ветер дул в лицо тем сильнее, чем отчаяннее она крутила пластиковые смешные педали.
Когда она так носилась по осенним улицам, она была радостна и улыбалась. Что это было - она совсем не задумывалась.
И вновь вечером у облупившегося окна она мечтала о том, что станет как те, ну те, в телевизоре: красивые, счастливые, признающиеся друг другу в любви, люди. Она будет не как все, популярна, здорова, успешна. У нее будет свой большой дом, как у них. Она будет красиво и дорого одеваться, как они, ходить в клуб и сводить с ума мужчин.
Но мир ломался, будто кто-то неаккуратный и безответственный небрежно играл с ним. Волосы и зрачки поменяли оттенок и стали темнее. Девочка все чаще смотрела вверх и все реже слушала мать. Через потолок их квартиры она могла разглядеть каждый сантиметр ночного неба и того, кто жил там. Жил, но потом внезапно съехал, по-видимому найдя более удачное место для жилья с видом покрасивее.
Она все еще вспоминала тех, из телевизора: таких близких лицами и далеких душой. Роли были изучены, игра раскрыта, шоры сорваны. Она хотела быть ими, но не могла. Даже на скорости 180км в час в автомобиле не чувствуешь кожей встречного ветра.
-Кто-то должен быть нами,- подумала девочка и через 20 лет стала мной.