Сколько прекрасного уже было сказано критиками о Йоргосе Лантимосе после каждого показа его картин на фестивалях. Но мы постараемся сосредоточиться на одном вопросе: почему же он так рьяно везде иссушает своих героев, доводит их до стерилизованного состояния без эмоций, душ и рефлексии? И это ведь не просто попытка сделать фильм «страннее» и эксцентричнее на фоне других — за этой концепцией стоит чёткий замысел, который кочует из одного фильма греческого режиссёра в другой.
Первые свои работы (мы сейчас исключаем его последнюю «The Favourite» («Фаворитка»), которая лишена описываемой особенности) Йоргос Лантимос неизменно сопровождал безэмоциональными героями, которые, казалось, друг от друга не отличаются ничем кроме как внешне. Не стоит даже пытаться пробиться сквозь эту стену, дабы докопаться до «внутренностей» героев: их чувств, эмоций. Если режиссёр и показывает это в своём фильме, то редко и лишь с целью хоть как-то очеловечить практически животных героев. Но стена эта хоть и существует, но не столь важна, когда речь заходит о творчестве греческого режиссера. Его картины всегда больше о социальном, нежели о психологии. Меняются лишь масштабы объекта, рассматриваемые в контексте общества: если в «Dogtooth» («Клык») это была семья, то в «The Lobster» («Лобстер») уже отдельный человек, в «The Killing of a Sacred Deer» («Убийство Священного Оленя») — конкретный случай одного человека.
Начало этой странноватой, но объяснимой особенности было положено ещё в то время, когда Йоргос Лантимос снимал на греческом: с картин «Dogtooth» и «Attenberg» («Аттенберг»). И хоть последняя и не является его работой, — в режиссёрском кресле сидела Афина Рахель Цангари, — всё же Йоргос в качестве продюсера повлиял на фильм, от чего «Attenberg» стал весьма схожим по тематике с вышедшим незадолго до этого «Dogtooth» (при этом нельзя утверждать, что фильмы были копиями друг друга и не имели каких-то своих уникальных граней). Обе картины, смысл которых в явном отставании героев в социализации, стали прорывом на кинофестивалях и ознаменовали выход в большой мир так называемой греческой «странной волны».
Йоргос Лантимос в первых своих попытках пытается рассмотреть конструкт семьи в рамках целого общества и его культурного воздействия на неё. В «Attenberg» это воздействие наглядно просматривалось в мотиве дикой природы, кадры про которую смотрели всей семьёй здесь. Ведь нельзя просто так отгородиться от общества и не одичать в последствии. Конечно, об этом было снято множество картин (дауншифтерские «Captain Fantastic» («Капитан Фантастик») и «Leave No Trace» («Не Оставляй Следов») как пример из недавних представителей), но лишь Лантимос делает это не через окружение, а через персонажей, создавая из них, по сути, животных вне общества.
Далее в хронологии шла картина «Alps» («Альпы»), в которой сама идея заключалась в подмене одного человека другим. Кто-то умер — его заменяют. О каких чувствах и эмоциях может идти речь, если сам человек становится вещью легко заменимой.
Следующей попыткой пойти дальше у греческого режиссёра становится фильм «The Lobster» — антиутопия, в которой человеческие отношения становятся регламентированными, режимными. И, как почти в любой антиутопии, появляется персонаж, который не может жить в этом мире, противится ему — отвергает. Удивительно, что, казалось бы, в лишённом чувств мире появляется герой, который не отвергает их; но при этом он же и остаётся безэмоциональным существом, эмоции и чувства которого лишь способ жить, рассматриваемый только в контексте социума, но никак не отдельно от него. Чуть более точно: его чувства перестали бы играть какую-либо роль в картине, если бы не было тех, кто им противостоит/потакает. Т.е. фильм остаётся всё той же социальной картиной, как и предыдущие работы — меняется лишь масштаб.
При всём при том в фильме «The Lobster» имеются две противоборствующие стороны, у которых общего куда больше, чем различий. Впадая в противоположные крайности, они тем не менее пытаются подчинить и искоренить эмоции. И пока они только пытаются, Йоргос Лантимос делает это с ними обоими на экране.
И, конечно же, «The Killing of a Sacred Deer», который по праву считается лучшей работой режиссёра. Фильм о неизбежном возмездии, которое настигнет человека в любом случае, и совершенно не важно, какой этот человек, каковы его чувства, желания и предубеждения. Кажется, что дальше уже и нет ничего меньше, что можно рассматривать в контексте социального. Йоргос Лантимос начал с семьи и закончил одним единственным событием одного единственного человека.
Всё это наносит отпечаток на многие сцены. Как например, на сцены секса, которые здесь больше животные, нежели человеческие; и описать их понятием «заниматься любовью» уже не кажется правильно. Пусть даже мы и понимаем, что в этой сцене любовь, а в другой — лишь желание.
Интересно проработаны сами диалоги, которые выстраиваются вокруг конкретного чувства: герои рефлексируют о любви, о струнах своей души. Но диалог остаётся диалогом, потому что внешне лица всегда отрешены от всего этого. И это удивительно, потому что герои всегда чётко и ясно осознают, о чём говорят; понимают свои чувства и эмоции максимально конкретно.
Йоргос Лантимос играет не чувствами героев, а самим понятием чувства, вытаскивая его, кажется, из учебника. В его картинах стерилизация персонажей — не режиссёрская прихоть, а концепция, поверх которой строится весь остальной мир его фильмов. При этом в отличие от многих, описывающих Йоргоса Лантимоса, как режиссёра, который от фильма к фильму постоянно масштабирует объект своего рассмотрения, у нас здесь мысль противоположная: он сужает поле своего зрения и с каждым разом фокусируется на куда меньших ячейках общества.
Подписывайтесь на нас, чтобы хорошее кино было ближе к вам.