Я тогда служил в милиции в доблестной службе участковых уполномоченных, во все времена бывшей основной рабочей лошадкой всей системы. Алкоголики, наркоманы, дебоширы, ранее и в скором будущем судимые, замышляющие недоброе охотники, познавшие нечто и от греха подальше поставленные на учет в психдиспансер граждане, старушки-кверулянтки и весь остальной контингент. Понятно, что надзорные функции дублировались с другими ведомствами, ежедневно приходили тонны бумажек с требованиями проверить, проконтролировать, хватать и не пущать, но участковый шериф должен был гордо нести свое звание и превозмогать. А чтобы он не сильно скучал свыше спускались планы по уголовке и административке, плюс постоянные усиления на спортивных мероприятиях и регулярные дежурства по отделу.
Поработать мне пришлось в двух городках. И если в первом дежурства были организованы основательно: создавалась целая группа из участкового, сотрудника из другого неоперативного подразделения и водителя с машиной, то во втором всё было тоскливо. Никакой группы. Разогретая алкоголем компания не даёт спать всему дому – беги и успокаивай самостоятельно. Озверевший мужик с ножом гоняет семью – разбирайся сам, потом доложишь. Дежурной машины нет, и если за тобой не закреплён служебный автомобиль, то катайся на своём и за свой счет. Альтернатива: пешком или на автобусе. Выбить для выезда машину у дежурного удавалось редко, подхватывали ППСники или ОВОшники, если были не заняты.
Самое простое и самое спокойное – это вызовы на труп. Причем некриминальный, участковые фиксировали смерти по болезни и от старости. Пришёл, описал труп, опросил обнаруживших и родственников и всё, дальше только забрать справку из морга и написать отказной материал.
Наступило жаркое лето, уже неделю столбик термометра днём не опускается ниже +30°. Очередное дежурство и очередной вызов. Дежурный, зная моё пристрастие к халявным поездкам, сразу заявил, что машины нет, и коротко обрисовал ситуацию. Племянница приехала навестить свою тётю-инвалида, дверь ей никто не открывает, а из-за двери ощутимо доносится трупный запах. Записав адрес, я прикинул, что добраться на своей немолодой «четырнадцатой» с кондиционером типа «опущенное стекло» будет в разы комфортней, чем пешком на другой конец городка, взял папку с бланками и поехал.
На этаже меня встретили две женщины, одна постарше – та самая племянница, другая помладше, какая-то её родственница. Племянница объяснила, что она раз в неделю приезжает закупать продукты и лекарства, так как тётя преклонных лет, тяжело больна, очень плохо ходит и из квартиры не выходит вообще. Обычно она открывает дверь своим ключом, но в этот раз, по-видимому, ключ был в замке с другой стороны. Племянница долго стучала, но дверь ей никто не открыл. Решив послушать, что творится за дверью, она наклонилась к замочной скважине и почуяла запах разложения, после чего позвонила в милицию.
Я сам наклонился к замку. Да, запах был, за дверью тишина. Я предложил женщинам попросить у соседей топор или ломик и взламывать дверь. Или, как вариант, вызывать МЧС. Сотрудникам взламывать двери запрещалось во избежание каких-либо провокаций. Топор нашёлся быстро, немного повозившись с дверью племянница стала уговаривать меня помочь. И пока я стоически и мотивированно отказывался, вторая женщина как-то быстро и незаметно отжала язычок замка и открыла дверь. Подивившись навыкам женщин из русских селений, я попросил этих самых женщин подождать и пошел осматривать квартиру.
Квартира – обыкновенная хрущёвка-однушка, однако, быстро все обойдя, бабули или её трупа я не нашел. Остановился и стал думать. Квартира закрыта изнутри, бабушка почти неходячая, трупный запах в наличии, балкона нет, окна, за исключением приоткрытой форточки, закрыты, но бабуля куда-то пропала. Значит будем искать. И пошёл по квартире, осматривая всё более внимательно.
Сначала кухня. Окно загорожено ночными шторами, достаточно темно и везде бардак. На полу и столе в беспорядке валяется посуда, какие-то лекарства и больше ничего. Разделённый санузел. Тоже бардак и снова никого. Уже возникла мысль о квартирных ворах и вызове следственно-оперативной группы, но я решил ещё раз осмотреть единственную комнату.
В комнате на удивление чисто и светло. Из всей мебели застелённая панцирная кровать, стол с парой стульев и шкаф. Бабули в прямой видимости как не было, так и нет. Я озадаченно стоял посередине комнаты и соображал, что делать дальше, пока взгляд не зацепился за кровать. На первый взгляд она была застелена, на второй застелена как-то небрежно. Покрывало было расправлено и полностью накрывало кровать, однако в середине оно немного топорщилось. На автомате я подошёл к кровати и откинул покрывало вместе с одеялом.
Бабуля была там. Каким образом она перед смертью легла и заправила на себе постель, я так и не понял. Хуже было другое. Бабуля лежала уже не один день в самую жару, тело распухло и гнило, завелись черви, которые шевелились под закрытыми веками и во рту. Вид бабули был страшен, из глаз, носа и рта натекла и засохла чёрная жидкость, превратив лицо в подобие маски какого-то кровожадного идола. Неожиданно вспомнилось, как в учебке преподаватель по судебной медицине упоминал эту жидкость и называл её жидкость кофейного цвета, но что это такое объяснять почему-то не стал.
Увидев без подготовки такое зрелище я поначалу впал в ступор, но нужно было делать свою работу. Я вышел в подъезд к женщинам, объявил им о смерти родственницы и, жалея их психику, попросил не заходить, после чего пошёл писать протокол осмотра места происшествия.
Следующие несколько минут дались мне непросто, обстановка была как готовая декорация фильма ужасов. В квартире стояла ощутимо давящая тишина, которая дополнялась наличием страшного трупа, а с улицы доносились далекие детские голоса и чириканье птичек. Тяжелый запах и отсутствие даже малейшего ветерка тоже били по нервам. Для полноты картины бабуле надо было медленно подняться и захрипеть, протягивая руки. И ведь на мгновение мне показалось, что сейчас это произойдёт.
Я описывал положение тела, когда заметил, что труп пытается открыть глаза и что-то сказать. С трудом подавив желание сигануть в другой конец комнаты, я глянул на труп и с облегчением вздохнул.
Периферическое зрение человека замечает малейшие движение. Заполняя протокол, я краем глаза заметил шевелящихся червей под веками и губами трупа, что и создало эффект оживающего мертвеца. Обострившиеся чувства позволили также услышать тихие звуки, с которыми черви ворочались в черной жиже, что добавляло нервозности.
Продолжая писать и ловя краем глаза «подглядывающую» умершую бабульку, я завидовал патологоанатомам. Те действительно могут спокойно есть на рабочем месте и заигрывать с молоденькими сестричками. И объясняют это очень просто. Труп для патологоанатома просто предмет, объект для изучения, не несущий в себе никакой мистики и вполне предсказуемый.
Я быстро дописал необходимые бумаги, с облегчением выдохнул и вызвал труповозку. Потом в подъезде взял объяснения с женщин, попрощался с ними и не дожидаясь рыцарей простыни и катафалка отбыл тянуть дежурство дальше.