Было это больше десяти лет тому назад. Довелось мне отправиться в путешествие из столицы нашей Родины в столицу одной из автономий. Начиналось всё благополучно: достался билет в так называемое «женское» купе. Увы, рано радовалась: купе оказалось отнюдь не женским.
Но по порядку. Зашла, как положено, за пять минут до отправления, успокоив провожающих заверениями, что билет у меня – «дамский», значит, компания будет интеллигентной. Да и ехать недолго. В купе уже находился пассажир. Конечно, не женского «полу». Представился: «Андрей, контрактник, еду в отпуск! Пиво будете?» Как-то сразу стало не по себе, неуютно... Деликатно отказываюсь. Парень оказался общительным: «А тут ещё двое мужчин, они в вагон-ресторан пошли. Тоже от пива отказались!» Мурашки по коже. Виду не подаю: я ведь учитель, не в таких передрягах бывала. Подумаешь, пиво в купе на столике и вагон-ресторан. Может, господа-товарищи поужинать решили. Так, произведём оценку обстановки («Спокойно, Ипполит, спокойно!»): паренёк словоохотливый, но вежливый, да и «Балтики» всего три баночки. А Андрей не умолкает: «Да вы не стесняйтесь, присаживайтесь. Я бы вам нижнюю полку уступил, но у меня – верхняя. Хотите, чаю принесу?» Ну что ж, отступать некуда, позади Москва. Предлагаю совместное чаепитие. Парень оказался приятным собеседником. После службы в армии он остался служить по контракту там же, в Чечне. Едет в отпуск, чтобы жениться. Становится понятной его многоречивость: соскучился по нормальному общению. Мне было не до разговоров: ещё надеялась, что кто-либо из господ-товарищей после трапезы в вагонном трактире уступит мне нижнюю полку. Но моим чаяниям не суждено было сбыться. Андрей, чуткий человек, смекнув, что дамочка засыпает, сказал, что пойдёт в тамбур покурить. Взбираюсь на второй этаж. На сон грядущий решила почитать и этих товарищей дождаться (мало ли чего, но будь начеку, училка!). На сей раз взяла в поездку книжку «Афоризмы Фаины Раневской». Обожаю эту актрису и её искрометный юмор. Почему-то на цитате: «Не люблю, когда медный тазик изображает из себя хрустальную вазу», ─ я засыпаю. Увы! «Спи, моя радость, усни!» ─ не получилось. Смех, громкая беседа, коньячные пары, «О! У нас ещё попутчик!»; голос Андрея: «Да, там девушка, она уже спит» (за девушку с двумя взрослыми сыновьями – низкий поклон тебе, добрый юноша); «Ну тогда и мы баиньки». Что-то ещё бормоча, перекидываясь фразами типа «ты сам виноват – нет, это ты не прав», господа заваливаются спать.
Вжимаюсь в стенку насколько возможно. Кажется, я стала плоской, как камбала. Боюсь открыть глаза.
Господа благородно храпят.
У «камбалы» затекает бок. Переворачиваюсь, открываю глаза. При свете ночника вижу, что товарищи эти растелешились до нижнего белья. Опять превращаюсь в камбалу. Почему-то неловко...
А господа благородно храпят.
Начинаю дремать, но чутко прислушиваюсь. Стесняюсь встать с полки... боюсь лишний раз пошевелиться. Скорей бы утро! «Мечтою встречаю рассвет ранний...», но засыпаю, измученная. Просыпаюсь вместе с господами-товарищами, которые так и не вспомнили о новой попутчице. Громко желаю всем доброго утра. Наконец-то они привели себя в порядок! Можно вставать.
Андрею, конечно, захотелось поговорить с попутчиками, которые, как стало ясно из их беседы, являются работниками телевидения, коммерческого канала. Едут в командировку. Понятное дело, рисуются, кичатся своим социальным статусом; в их речи (работа на публику, понятное дело) проскальзывают слова, употребляемые в той среде: Стаканкино (вместо Останкино), вешалка (вместо работника, вешающего микрофон-петличку на участников программы). Звучало это примерно так: «Да этот чел? Ему в Стаканкино только вешалкой быть!». Этакая полусветская болтовня шерочки с машерочкой.
Андрей, святая душа, впечатляется, задаёт вопросы, восхищается. Рассказывает о себе, об армейских буднях. Господа-товарищи по-своему реагируют на его повествование, отпуская тонкие комментарии-намёки: «Наверное, по-русски звучит по-другому! Что-что? А, ну опять на русский язык переводить надо! О, да там даже так!»
Медленно, как электрический самовар, начинаю закипать. Дабы успокоиться, уткнулась в книгу. Ага: «Не люблю, когда медный тазик изображает из себя хрустальную вазу», ─ как изящно выразилась Раневская! Озвучить, что ли? Ох, спокойно, Ипполит, спокойно! Парню хочется выговориться, поэтому не обращает внимания на двусмысленности. После фразы: «Ну, ещё приходится на тумбочке стоять, то есть дневальным быть!» ─ последовало манерно-изящное: «А, это там так они говорят», ─ не выдерживаю. Нет, я не затыкаю рот «аристократам», а перевожу разговор в нужное русло: теперь беседуем мы с Андреем! Браво, училка! Спрашиваю, есть ли у них в палаточном лагере библиотека; телевизор; как кормят, не страшно ли и – самый главный вопрос — о дедовщине. Паренёк отвечает обстоятельно, что лагерь в горах, поэтому телевизора нет, есть только небольшая библиотека; баня – раз в десять дней; в столовке кормят от пуза; неуставных отношений не наблюдается, так как народ у них серьёзный. Помолчав немного, добавляет: «Вот только всё время одни и те же лица и одни и те же горы. Сейчас я будто в другую страну попал: всё интересно, всё ново. Сначала думал, что разговаривать нормально отучился, но вроде получается!» Его искренность и простота подкупали; про таких обычно говорят: «Милота человеческая!»
Да, но нужно ещё переодеться, ведь скоро приедем. Но как намекнуть тактичнее, чтобы пошли покурить? Достав с полки платье, спрашиваю: «А где можно переодеться?» Андрей предлагает попутчикам устроить перекур. В ответ — утомительное молчание представителей бомонда. Парень отправляется без них.
… При полном параде (переоделась в санитарной комнате) начинаю собирать баулы. Прошу одного господина, вальяжно развалившегося на нижней полке: «Подайте мою сумку, она вон там!» Показываю рукой, что под лавкой. О! Аристократизмом так и прёт: «Где?» Учтиво, как на уроке, повторяю и ещё раз уточняю: «Вон там, под вами!» Лёгкий смешок, недоуменное переглядывание: «Где-где?» При этом он посмотрел себе под ноги: «Где, не пойму?»
О, лучше бы ты молчал, товарищ-барин! Из меня попёрла училка: «Не вижу ничего неясного! Это всего лишь метафора, уместная в разговорной речи. Это я вам утверждаю как учитель русского языка!»
Повисла поистине мхатовская пауза. Затем была извлечена из-под лавки моя сумка и чуть ли не с поклоном вручена. Мой внутренний голос ликовал! Даже не пришлось намекать на их «моветонский» ночной вид.
Приехали, наконец-то! У господ-товарищей – вытянутые физиономии. А мне почему-то хотелось «врезать» словами из фильма «Любовь и голуби»: «Ой, а что это у дяденек лица такие? Двойку, наверное, получили?» ...Желаю Андрюшке успехов в боевой и политической, в личной жизни. Царственный кивок господам-товарищам-баринам. Величественно (держи лицо, училка!) выхожу из купе. …
Всё-таки интеллигентная получилась поездка!