Купол. Последний перевал. Он нас нисколько не страшил: покорив Абыл-Оюк, мы думали, что все самое интересное – позади. Напрасно. Этот подъем тоже удался. Или не задался. Во всяком случае, когда мы все же «оседлали» Абыл-Оюк, в обморок никто не падал. А тут...
Весь прошлый день мы приняли как праздник.
Начавшийся «концертом», ледяной симфонией, которую с утра в совершенной синеватой тишине играло озеро, он вытянулся почти беззвучно, чуть поднимаясь к небу, перевалом Эренбурга – несложным, симпатичным. Всходили по сердцам, сходили – полем маков. И после – кони, водопад… Джело – под вечер – исколов своими ледяными струями, все же пропустила, перешли. И таки встали на цветах, в закате…
Конечно, праздник был отмечен. Пластик с виски лишился его последних капель: жидкость не дошла до перевала (ну, если только в нас, хотя… в общем, скорее – не дошла).
И этот день – одиннадцатый уже! – на настроении – начался так же. Сегодня мы должны были взойти на Купол. Перевал. Но он нас не пугал. Да, тоже 1Б. И что? Переходили. К тому же – он последний на пути домой. Да перелетим!
Но взлет не задался.
ПАМЯТИ НАОМИ КЭМПБЕЛЛ
Сперва тонули тапки. Река-ручей, один из предзавитков Джело, на которой мы стояли, подлежала переправе. Опять. Ну так сложилось. Вечером – пьем из нее, а утром – переходим. Главное – не перепутать: с утра воды хоть чуть, но все-таки поменьше.
Однако, подогреть забыли – лед льдом. Ну он и есть, буквально только что растаял… И все это – несет таким потоком, такою радостью! Что ногу страшно сунуть – оторвет. Утрирую. Конечно. Но… лучше б все же тот-кто-раскидывает-камни по руслам этих рек, швырял бы их хоть чуточку кучнее, с заботой о туристе. Ну что такое – тут валун, другой – вооон аж там. Ну неудобно! Не дотянешься никакой-длины-ногами, будь ты хоть трижды Наоми Кэмпбелл. Не перейдешь. Потому что – только с погруженьем. Ну так задумано. Омовение (почти что ежеутреннее) включено в пакет. All inclusive. Поэтому – ныряем. А как еще? Никак.
Лена мне милосердно предложила сланцы. Розовые. Те самые. Опять. «Да ну, ты что, сорвет, – киваю на поток, – я же их удерживаю лишь кончиками пальцев». В розовых пошла Кристина. Ей и к лицу, и по размеру, и вообще – они её. Но река не согласилась! Ей розовый нужней! Подходит! Эге-гей! Да как рванет! Байдаркой, чаечкой, корветом – не знаю – ни мигнуть, ни пискнуть никто не смог еще, а розовая ласточка волной-волной-волной – и оп, уже почти за поворотом! Того гляди – внесет в Джело, а там – прощай, уж точно. Я уже не сомневался.
…Но с нами был Андрей! Вру. Он уже не с нами. По берегу. Босой. Как он его нагнал? – тогда не спросил, потонув в недоумении, спрошу сейчас: вы помните вообще? Вы поняли? Ну как?! Догнал, схватил, принес. Розовая пара воссоединилась. Все рады. Болели, как на скачках. Ну! Такой адреналин!
Спокоен только я был: во-первых, клеил пластыри на пальцы: идти, и надо было быстро. Кроссовки – рядом – начинали сохнуть (я в них водой прошел, и их не сорвало). Но главное – один из них стоял почти на самом сердце. Я видел, видел второе каменное рядом, и потому не сомневался – все будет хорошо, дорожку выбрали опять – что надо.
…И тут уплыл второй. Шла Лена. В желтых. Пошире, тоже родненьких, плотно сидящих... Оступилась, качнулась, шелохнулась – река и рада! Цоп, и понесла. Игралась – назад тому минуту – розовой лодочкой, теперь полощет желтую! Ей-то что, и то, и то – блестит, подпрыгивая в солнышке, ныряет. «Зато помоет», – кто-то обронил… Невесело. Уносит…
Но… с нами был Андрей! Быыыл… Да, в этот раз тяжелей пошел, со вздохом. На старте. Этот вздох был лишним – тапок занесло-таки за поворот. И он, и ловчий скрылись. НЕТ! Сперва вернулся тапок – увидели в кверху вздернутой руке, потом из-за поворотного бугра «взошел» Андрей. Спаситель! Как в ноги ему не кинулись? И не пойму.
Желтый – с ворчанием – отправился в рюкзак.
Ну а теперь – зеленый. Не тапочек. Цвет местности. Нам вперед – холмом.
БУНТ ЛОСИХИ
Холмик не пугал. Нас больше вообще ничто не испугает. Я думаю. Мы любовались им, оценивая, еще вчера – почти все время, как спустились с Эренбурга и шли долиной. И вечером, вставши под ним, почти в подножии, стоянкой. И утром – завтракая. Оценили-изучили всё: все складочки, все трещинки, все перепады цвета. Наискосок, налево-вверх – и всё. Взойдем. И вот настало время.
Прём. Зеленкой (не сыпуха!). Более-менее полого (не прямо-круто-вверх, не напролом). Да и вообще – не высоко. Ну относительно, мы и вообще – не низко. А что ж так трудно? Но – пусть медленно, сквозь тяжелую одышку – Джело со всей своей долиной позади мельчает: набираем высоту. Все ж-таки…
Однако… резвость недостаточная! Как вдруг оказывается. Кристина, устав тянуться «все поперек да поперек холма», рванула круто вверх – на самый пуп. Как – почти – по снежнику тогда, на Абыл-Оюке. Так же высоко задирая-поднимая ноги: там – снег был, тут – так же по пояс – все в березке. Лосиха, чё, – смирились мы, – им (лосихам) можно. И сами были лосями в 17. Теперь – у кого давление, кому – тахикардия, невроз, а то и астма… по парочке таких диагнозов на брата. Включая Иоанна, кстати. Так что мы – «поперек» холма.
В две-три передышки перевалили.
И – вот волшебно – пространство в процессе его преодоления как будто «расшивается». Смотришь на холм издали, со стороны, как на картину, – и кажется, он будто прижат к горам, что за ним – фоном, стоят почти вплотную. Как лесенка: зеленая ступенька, следом – серая… Но нет. Меж них, как выясняется, – долина. С ручьями, озерцами, болотцем, каменным плато, цветами – все как положено.
А это кто? Где? Вон, снежником, бордюром?.. Кони… Кони! Точно! Стоят, как строчкой вышитой, «пришив» к зеленке снежник белою заплатой. «Нитка» трехцветная: рыже-бело-черная. «Наши», вчерашние. Перекочевали, нас чуть опередив. И не шелохнутся! Чего ж они стоят? Да, наверное, копыта греют. В снегу. Или просто пьют. Снег. Так – все время, что мы шли и видели их – с белого «ковра» и не двинулись: чем им не в масть зеленка?
…Лосиха отдыхала. Заждалась. Засекла: мы отстали на… 40 минут. Сорок! Ничего себе. А казалось – прём. Ее бы чехам сдать. В аренду. Впередсмотрящей. Обиделась и понеслась ручьями. Опять первее всех.
А мы… мы – строго по сердцам. Их даже на зеленке было – много. И – просто так, просто под ногами, на стыке (частом здесь) меж травкой и камнями лежало сердце Эрнста. Сперва примерил только, и не думая тащить. Потом (пора покаяться) просто сдался «на слабо» – Лена подначила: ну это-то ты точно не потащишь… А почему? Могу. Только в рюкзак закину. Место, на грех, было.
А дальше… мы потеряли горы.
КОГДА НЕ ХВАТАЕТ… ГОР
Нет, они были вокруг, их было много. Даже: мнооого! Но… как это сказать… не все. На карте – не все. На ней-то нам гор и не хватало. Глядим на карту: где хребты? Перед собою: вот они! Опять на карту: где?! Не-до-ри-со-ва-ли!!!
Не смешно. Ни капли. Хоть на детекторе себя тестируй. «Пошли» от Эренбурга: вот тут спустились, да? Да. Дальше, если вот сюда, – хребет, хребет, уйдем и не воротишь. Верно? Верно. Значит – правильно, к верховьям и – перешли Джело, поднялись. Так? Так, как еще-то. Ну и сердца (мол, правильно ведут), – роняю слабо… В них еще как-то не принято было особо верить. Очевидное легендируется позже, постфактум.
Ну да, – соглашается Андрей (возможно, и с сердцами).
Отлично, а вот эти-то «холмы» – где? В карте – где? Они же не вчера тут выросли! Хребтовка – первый и единственный раз – водила за нос. Допустим, эти речки (две как раз сходились «стрелкой» перед нами) – те самые, что с ледников. А ледники где? Их должно быть видно, расстояние – полпальца. И – Купол?! Сам Купол – кто видит? Нету. Купола не видно. Ну как это?! На карте обозначен. А вживую – где? Метаморфозы.
Пошли на холм. Пошли. Взошли. А толку? Толку нет. Все те же две реки (одна – с натяжкой, так себе ручей, понятно, что не то). Куда пойдем? Я: давай продернем влево. Еще чуть-чуть. Смотрим. Смотрим. Вернулись. Отошли. Смотрим. Нет, – решаем сообща: смысла нет, там явно в «складки» не залезешь – высоко. Пожалуй. Но тогда – только вперед?! А куда? Вот в эту щель, из которой рвет речка? Похоже.
…А лосиха уже там. Ну сейчас – речкой, – думаем. Сунулась. Отпрянула. Опять – чуток иначе: нет. И… пошла наверх. Вообще наверх, отсюда, издали – отвесною скалой. Куда?! Подтягиваемся… И понимаем… Кому-то не хватало гор? Сейчас вам будет их. По самые печенки. «Щель» русла – неходима. Река, поревывая, вырывается оттуда в самом деле, как из щели, но каменной. И руслом – не пройти. Только на скалу. Сыпушкой слева или… да, «тропкой», прямо той, что – неявно – перед нами, прямо по камням. Ну, не так чтоб прямо – вверх. Как обычно. Да нет, не как обычно, в этот раз – буквально, вообще, вот сразу оп – и вверх. Ладно. Лезем. Не веря, что вообще пошли на это.
ПЛОЩАДКА ХИРУРГА
Здесь турики! – кричит Кристина. Она уже успела, добежав доверху, спуститься (хотя бы, слава богу, уже без рюкзака) к нам почти. Отлично. Турики сами не строятся, их строят. И строят те, кто здесь уже прошел. Турики – надежней троп: их-то торит неизвестно кто. А турики медведь не сложит. Хорошо. Хоть перевал по-прежнему не виден, но «ниточку» поймали.
Взбираться по скале оказалось совсем не невозможно. И даже горных козликов мы после этого стали как-то меньше уважать: в горах местами есть ступеньки. Иногда – большие чересчур, но с их-то прыгучестью… И нам бы ее – чуть-чуть: один – навстречу – «камушек» никак было не обойти, не вспрыгнуть, не подлезть. Прорвался только я. Детей – следом – «подкидывали», Лене пришлось на время сдать рюкзак, тогда только вскарабкалась. Андрей последним – как и я, сумел. К тому моменту мы с Иоанном и Кристиной уже загорали… нет, не на вершине – туда не нужно было. На «ладошке», позже прозванной площадкой хирурга.
В том, что мы там, где нужно, где должны быть, не сомневались более ни капли. Во-первых, турики – они нестройной ниткой тянулись вдаль по склону. Здесь же можно было уйти к реке: вдоль русла вроде бы был ход. А главное – сердца. «Ладошку» ими словно бы позолотили. Здесь Кристина нашла легендарное уже – с «аортой», а Иоанн с Димитрией – такое, на котором можно было даже… спать.
…Лена, поднявшись, принесла обед. Отдали силы. Надо восполнять. Солнце выжигало камни так, что босой ногой – не встать. Но все разулись.
Эй! – я, неловко повернувшись, «сдал» свою мозоль. Вскрывшуюся. Я сам не замечал – на пятке. Лена – узрела: эй! Да как ты ходишь? Ну видишь же – едва-едва, – шучу. Так, все, стоять – она шутить закончила. Где аптечка? …И достает: сначала спирт. Черт, мы, оказывается, носим чистый спирт! При горных-то ручьях. На талой-то воде – соединение будет, Менделееву не снилось! …Ножницы. Погоди, ножницы зачем? Ты стой. Стою. Дальше – вата, бинт. Лена моет руки… спиртом. Лена! Ты стой. Пятку ко мне. Ох, черт. Ну как ты ходишь? Да я стою. Сейчас-то ты стоишь, а как сюда пришел?! Да по камням. Понятно. Короче, будем резать. Оп. Ну режь.
Не то чтоб резать – отрезать. Шкурку, что омертвела и отпала. Ладно, не жалко. Лена режет. Ножничками. Для маникюра. Протертыми спиртом. Че ты не орешь, – сама почти орет вдруг. Я чуть не заорал на самом деле… Погоди, а чего орать? Да я же камни выколупываю – ты тут понабрал не меньше, чем в рюкзак, где ты вообще шел? Ну речками, долиной, ты же помнишь. Я помню, почему не промывал? Да промывал – ну в речках же, речками, ты же видела, какой в них душ Шарко. Миша, слушай... Слушать или орать? Ори! – они (камни то есть) в мясо уже вросли. Ну вымывай. Я вымываю, не вымываются уже, только ножницами…
В общем, операция на грани нейрохирургии. Задержала нас на час, наверное. Столько спирта извели! И пятку Лена распластала так, что никаким пластырем было не собрать и не «укрыть», пришлось бинтовать. Жаль, нет фото – перевязь вышла просто героическая, во всю ногу, с перехлестом. Такая, что и носок уже – излишек.
Ну что, пошли?
Да, только – где же Купол? Риторический вопрос. Мы думали, поднявшись, – увидим наконец. Но впереди был… холм. Значит – за холмом. К холму! Скорей-скорей.
И мы отправились безжизненною черною долиной (так кто-то ее уже прозвал до нас)…
Никто тогда не знал, как долог будет путь.
БЕЗЖИЗНЕННОЮ ЧЕРНОЮ…
Искали золото. И… находили. Крошками, законопаченными в камни. При попытке вынуть – крошилось в пыль. Скорей всего, пирит, блестело слишком. Но – мы не геологи. Однако Иоанна затянуло. Почувствуй золотую лихорадку! Всю силу притяжения. И он же здесь же, по пути, на совершенно тусклом, монотонно-темном скальнике, хрустящем под ногами осколками ста тысяч битых люстр, нашел сердечко. Самое чистое. Чисто белое. Мы называем мраморным, но это вряд ли мрамор.
Склон все время держался под углом к реке. Угол плавал. Иногда «возбуждался» до 40-45-ти, привычных уже, но… по хорошим перевалам. Чаще милостиво оставался более пологим. Но там, где кренился, приходилось тяжко. Тогда меняли тропы на ходу, порой уподобляясь козликам. Но – с рюкзаками на плечах – особо резво не поскачешь.
Жгло солнце. И – спасибо, и – да чтоб тебя! Безжизненная черная долина водою не богата. Но главное – где перевал? Ну где?! Мы в первый раз поднимались на-то-чего-не-видно. Вершина (блин, ну ведь Вершина!) тоже не спешила себя выдать. Все скрывалось в складках местности. Местность была уныла. Холм сменялся следующим – горка под ногами как будто «морщилась». Мы шли.
Добрались до снежника. Он был нешироким, толстым, грязным, с ручьями и широченной трещиной. Глубокой, почти насквозь. Влево уходил как будто в небо и куда-то за горизонт. Вправо «истекал» ручьем. Мы не сразу поняли, что это и есть та – искомая давно – «левая» река и левый снежник, верней ледник. И от этой стрелки рек (они сливались на виду у нас, в какой-то сотне метров внизу) почти по биссектрисе, восходящей налево-вверх-вперед, – там будет Купол. Невидимый. А резко влево, по леднику, – дорога на седло.
Но «дорога» была отвратной. Даже мысли не возникло подниматься ею: скользко, рыхло, тало, все порвано, в разломах… Решили – пересечь, причем с веревкой для страховки. С Андреем сперва разведали все, он впереди, я страховал. За нами (точнее – от меня к нему) по растянутой веревке перескочили все. Перескочили – на последних метрах – это буквально: ледник был рассечен почти до «дна» нешуточною трещиной, края которой поверху как будто закоптились.
Неприятное местечко.
И – снова лево-вверх, преодолевая очередную складку. Взошли, но впереди – всё то же. Черт, да как же мы уже устали! И больше – от невидимости. Купол ускользал. А вечер – приближался. Палатки в этот раз мы – изначально – планировали ставить на самом седле, на перевале, возможно, что и на льду. Отсюда и вся история про «виски со льдом», но виски уже не было. И перевала тоже. Начинало раздражать.
Андрей, пытаясь приободрить, напомнил про «перевальные сто грамм» (нам, помните, их выдавали колбасой). Не особо помогло. К тому же – как-то резко закончился пирит и спала золотая лихорадка… Мы шли. Все более растягиваясь. Все больше забирая вверх. Интуитивно. Даже, мол, если не на Купол, то хотя бы – просто глянуть: ну где уже? И он и мы – где? До неба оставалось всего чуть. Ну еще бы – целый день подъема! Бесконечный перевал. Вернее взлет. Вернее – черт его поймет вообще что это такое!..
Терпенье лопнуло, когда и «нижняя» река, дотоле все как бы опоясывавшая горку, но понизу, вдруг забрала вверх, «впадая» задним ходом в огрызки снежника. Снежник уводил… в невидимость. Хотя должен был бы – точно к Куполу (ну или ближайшим окрестностям). Но Купол… Да! Конечно! Ну разумеется! Купол был не виден. Привычно. Играл на нервах. Нервы были на пределе. Солнце уже сдавалось, подсылая ветер. Пришлось прятаться во флиски. К счастью, ручьи не подпускали жажду. И… Андрей, сдавшись, разрешил «колбасный привал». Но «перевальные сто грамм» – без перевала – не радовали.
Разглядывали горы. Красавицы, они уже готовились краситься в… закат. Оп, и камешек один «покрасили» – рыжий-рыжий. На сером – все так же – скальнике. Пятном. Поднимаю – сердце. Правильно идем. Но… мы свернули.
На пики садились пудрой облака. Чуть розоватой. Уже. Обозначая явно: вечер. Ээй, вечер! Да видим уже! Понятней некуда. Но – мы-то где? Где-то. На подступах. Меж Куполом и… перевалом. До Купола, понятно, еще не добрались, а вот седло… седло, всего скорее, осталось где-то сзади. И – сверху чуть… Ну – то есть вон за тем покатым полем льда-снега. Да. Так что же, дальше – им? Читай – обратно? Ну, не то чтобы обратно. Обратно-вверх. Петлей, выходит. Серпантином. Длинным радиусом – пониже – мы дали за день хорошо, теперь – в противоход – верхним радиусом, куда более коротким. Но – по снегу. «В награду».
Так как? Так… так. Давайте уже так. Седло – если оно здесь вообще, на этой горке – понятно, скорее там, туда «сливаются», скатываясь, все поля снега по всем возможным складкам. До чего ж морщинит эти горы! Да.
ПРЕОДОЛЕНИЕ
Лена и теперь все говорит: мне казалось, ты сзади матерился на каждый шаг. Преувеличивает. Скорее – через шаг. Но шагали долго. Так что «словарик нецензурных выражений» я, конечно, исчерпал и повторился не однажды… А было – почему.
Едва, надежно связавшись веревкой, мы двинулись, нет – встряли в этот снежник (чертов, – крепче тут, увы, нельзя) – стало ясно, что до Купола, до самой вершины, нам оставалось хорошо если метров 200. Это если б двигались по прежней траектории, не повернув – по сути – обратно (не зря так не люблю, да ненавижу просто! эти «обратно»).
Да, по камушкам – уже, конечно, искромсавшим все пятки, стесавшим их до самых подкожных нервов, но все же – твердых. Не скользящих. Не проваливающихся. И – не холодных, словно лед. Да, вверх, что, разумеется, напряжно. Ледник – куда более полог. Так ведь и скользкий до чего! Но – через (максимум!) метров двести мы б уже забрались на этот Купол Трех Озер. А с него – и это подтвердится утром – легко и скоро «скатились» бы на седло, оттуда отлично видное.
А – на минуточку – что означает «купол»? Просто задумайтесь. Верхушка чего-то круглого. Оно и было. И это круглое – к счастью, огромно круглое, в целую гору – облито льдом. Но – самая засада – этот лед присыпан снегом. Снег же – где настом тоненьким, где – редко – спекся в надежную дорогу, где – часто, и чем дальше – чаще, чаще, постоянно – рыхлой взвесью, пробиваемой ручьями то понизу, то рядом… Словом, отвратительная каша. Непредсказуемая. И это – хуже всего. Нет, хуже всего – лед, голый лед, венозно пронизанный мелкими, почти невидимыми ручьями. Сеткой. Лед – повторю тем, кто не осознал, – «обтекающий» скругленье купола, то есть – на дуге. Дуга уходит вниз. И вот по этому – без кошек. В ботинках (а у Лены, например, на ногах – все тот же «крокодил», причем удвоенный, второй ботинок лопнул так же). С одним – на всех-то шестерых! – ледорубом. Ну счастье просто – на веревке. Колбаской связанной так все туда – накатом – и слетим. Ручьи помогут: смазка.
Шучу. Теперь. Но и теперь всё помню, как это было не смешно.
Ревела Димка. Не миукала, не попискивала, не ныла, как на Абыл-Оюке, нет – ревела. К концу – уже почти не переставая. Потому что для ее слишком коротких ножек слишком высокий снег (поляны льда встречались крайне редко, а снег – всегда) был – слишком. Вдобавок – рыхло-вязко-мокрый, водой буквально пропитанный, он забивался в ботики такою гадкой ледяной и плотной массой, тяжелой, что ноги… ноги просто ломило. Итак мокрые насквозь, еще и – раз за разом – «окунались» в рыхлый лед. Вытягивая их из этой взвеси, мы (все) черпали ну просто «полной ложкой»! То есть, шагая, ты сам повторял и повторял эту… пытку, как по-другому. Ну и как тут не реветь?! Не материться?
Вдобавок все – на одной веревке. Дернулся один – дернул всех. Один застопорился – стопит всех. Я – последним – просто устал то подтягивать (чтоб не болталась под ногами), то, напротив, стравливать веревку, когда наша шеренга, разбежавшись, «расшивалась».
Ну и – проваливался. Кто последний на тропе, на снежнике, да еще тяжел, тому счастья сделать подряд хоть пару шагов, не ухнув в снег, – не дано. И Лена – предпоследней – ухала вниз тоже раз за разом. Причем нередко снег настолько плотно схватывал, «ловил» провалившуюся ногу, что вытащить – никак. Не выдернуть. Не встать. Ухнул – и торчишь. Как пенек, прижатый рюкзаком. Но, даже скинув, – не выберешься: сапожок «испанский», из арсенала пыток инквизиции. Только – ледяной, не раскаленный (читай выше).
Помогал лишь ледоруб. Андрей передавал обратно по цепочке и им – откапывались, пробивая яму до самой подошвы. Тогда – выскакиваешь, но… тут же буквально рушишь это месиво соседнею ногой!
И так вот – «шли». А идти оставалось чуть – до горизонта. По розовеющему в предзакате леднику. Дойдем? Или ночь быстрее? А неясно: потому что седло – отчетливо, понятно, достоверно, точно – так и не видно. Прём в неясный «там»… Просто потому, что «тут», на скорлупе яйца, палатки точно не раскинешь. И это «там» настолько – одновременно – жадно желанно и наверняка недостижимо, что… просто ощущаешь, как вспыхивают и сгорают нервы. Клеточка за клеточкой. Беззвучно, как далекие вселенные. Но от этого становишься все жарче, как вулкан, в котором прибывает лава… А ноги леденеют, леденеют…
Целебнейший поход! И не для одних лишь нервов.
В СЕДЛЕ
…Андрей забрал правее...
Снега меньше. Наст. Ноги мокры насквозь. «За шиворотом» трекингов – буквально – лед «носков» из шерсти-снега. Сил нет. Ни у кого. Завывает уже и Иоанн. Глухо, по-пацански. Совсем не в тон с Димитрией (та звонче). На два голоса. В такой не-унисон! Колотит. Не от этого, – вообще. Я давно не матерюсь: воздух и без того как будто на исходе. Как и вода: «пьем», проваливаясь, снег.
И вдруг все затихает. Всё вообще: камни… камни! Камни!!! Не говорим. Просто видим. Просто – как будто эхо. Эхо мысли. Не вслух, не произносимой.
Ледник, как море, «сплюнул» нас на… остров. Жестко. Остров – тоже куполом, камни – слишком крупные! – восставая ребрами – ломают ноги. А мы не чуя ни ног, ни камней, ни рюкзаков, врываемся на самый верх. Верх острова.
И вот тут – орем!
Остров «падает», опускаясь, «приседая». Седло! А мы стоим как будто на его передней луке! Да где ж стоим – почти бежим. Вниз (чуть-чуть). Потому что здесь – и подарка лучше быть не может – пятачок. Изрезанный ручьями, но – по краю. И – главное – сплошь ровно мелкий камень. Ровно. Мелкий. Сплошь. К тому же, – понимаем, вполне возможно, не так давно оттаявший. Подарок! Ручьи еще как бы сгоняют нервные налеты снега, залетевшие как пряди седых волос на лысину.
На лысине и падаем. Дошли!
Дальше – молнией – разув и спрятав в спальники Димку с Иоанном, достаем все сухое сами. Важнее – ноги. Солнце уже грызет, спускаясь, гору. Брызжет красным. Мы – благо – высоко, и чтобы скрыться, ему спуститься нужно низко-низко, почти как на равнине. Ловим в объективы. Успеваем. Ручьи! Заледенеют же! Воды! Быстрей! Во все бутылки!
Ветер. В седле и чтоб безветренно – насмешка. Палатки! Солнце «машет» уже только верхними лучами. Фонари, скорей – без них уже почти нельзя. Чаю б. Но горелка воду-почти-из-льда почти вообще не греет. Хотя горит. На ветру – горит. Две «гусенички» – Димка с Иоанном, завернутые в спальники, чуть отошли, чуть улыбнулись.
«Охраняют» огонь, отгораживая ветер, – хотя бы с одной из сторон. Не поможет. В палатки! «Гусеничек» – в одну, огонь – в другую. Мотает. Беготня. Все – в фонарях. Где вещи? Всё по камням разбросано. Стемнело. Колышки! Натягиваем: ветер! И юбки прижать – намертво! – камнями. Все помнят Ледяное озеро. А здесь – ледник по кругу, «надышит» за ночь так, что не оттаем. Мотает. Вещи. Не забыть. Посуда. Готовить. «Гусенички» как?..
Лена, Лена! Лена!!! Покачнулась, оседает. Не падать! Тихо, тихо… Подхватили, усадили, тихо… Кристина – тенью – метнулась за нашатырем. Вовремя. Таблеток! Где? У меня (еще утром меня «кормили» ими на подъеме) в кармане, в штанах промокших. Есть! Ешь. Ест.
Уффф. Сами чуть не до инфаркта.
Друг за другом стекаем – все – в трехместную палатку. Здесь «гусенички». Бодренькие. Из «коконов» освободились: здесь ветра нет. Снаружи Кристина следит за кухней (лосиха, чё). К счастью, скоро доходит супчик. Следом – чай. Благо – две горелки. Дорезаю колбасу. В навалку – лук пучком – привет с зеленки. Неужели это было только утром? Сегодня?! Сколько ж мы набрали? Да сдохнуть просто!
Ну, мы как бы и почти… Кстати. Лена, а лечиться будем? Виски не дошел. И черт с ним – льда все равно довольно, «нахлебались». Что, «менделеевку»? Ага, давай сварганим… Талая вода… Целебненько получится! Да не то слово. Но оставь хоть колпачок на случай разных пяток. Без вопросов!
Спирта – злого, чистого, – немного. Развожу недрогнувшей рукой примерно один к трем. И – на троих. Детям – нельзя. Им – чай. С шоколадом и колбасами (два сорта). И с луком. А спирт – «берет»: сил нет вообще – еще б не взял.
Не помню, как подстегнул свою палатку, закончившую работать кухней. Не помню, как сложились, как уснули. Как спал. Значит – крепко. Очень.
А почему бы нет? Мы же запрыгнули в седло.
У нас будет еще много интересного. Подписывайтесь на канал Русский следопыт, ставьте лайки