Павел Алексеевич Пуповин, рос в очень интеллигентной семье. Его мать, Екатерина Владимировна, оберегала сына как могла. Приводила за ручку в садик и обратно. Потом то же самое было со школой вплоть до шестого класса.
Со всеми школьными хулиганами была проведена упреждающая беседа с применением физической силы и Павлика не задирали. Впрочем, и дружить с ним тоже никто не хотел.
Матерную ругань он впервые услышал в одиннадцать лет и сперва решил, что это иностранный. «Иностранцами» оказались строители. В школе мальчику объяснили смысл «иностранных» терминов. Слова оказались всего навсего синонимами уже известных начитанному ребёнку выражений. Но он решил не делиться новыми знаниями с мамой.
С этого умолчания начались и остальные недоговорённости. Видя замкнутость мальчика, Екатерина Владимировна поняла, что «теряет его». Однако не придумала ничего лучше, чем удвоить нагрузку и утроить опеку.
«Когда будет больше дел, то будет меньше времени на глупости» - объяснила свое решение женщина.
Под глупостями понимались игры, телевизоры, художественная литература и тому подобные вещи. А важные вещи это музыкальная школа, уроки английского, репетитор по математике и шахматный кружок.
Последний был не таким ненавистным для Павла, как остальные внешкольные занятия, и это было единственное место, где он не чувствовал давления. Возможно, именно поэтому там и были достигнуты заметные успехи. Мальчик быстро дошёл до второго разряда, занял призовое место на районном чемпионате. Но на городской он, не смог поехать, т.к. это для этого надо было пропустить математику, что не обрадовало его маму. А потом от кружка вообще отказались в пользу репетитора по физике.
Особых интересов у Павла не было. Одно время ему нравились компьютерные игры, и вообще компьютеры, но домашняя ЭВМ, как всё остальное контролировался Екатериной Владимировной. Сыну дозволялось «поработать за компуктером» один час. Разумеется, под бдительным присмотром мамочки. То есть, Павлик не мог не то, что на порносайт зайти, но даже в квейк толком поиграть. Игра, де, слишком жестокая.
Как же держался парень?
Спасала его надежда. Мыслил он так: «Вот закончу школу, а там в университет — и начнётся другая жизнь». Универ, конечно предполагался, столичный. Хоть какая-то польза от репетиторов. А значит жить в общаге,а не дома. Новые друзья, девушки….
Но, при новости о том, что «родной сынуля решил бросит любимую маму и переехать в эту ужасную Москву», у Екатерины Владимировну чуть не случился внеплановый приступ. Давление скакало, а руки тряслись. Переезд и общежитие накрылись медным тазом маминой болезни.
Надежда на новую жизнь, ужалась до фантазии о друзьях и, если повезёт, даже девушках. И свободном времени. Ведь теперь не было ни опостылевшей музыкальной школы, ни нудных репетиторов. Три-четыре пары в день, два часа на домашку — и всё. Свободен. Делай, что хочешь.
Однако местный университет не оправдал ожиданий. Приезжие в основном общались с приезжими, как соседи по общаге или как потенциальные соседи по съёму квартиры. А местные, во-первых уже имели друзей, а во-вторых вели такой образ жизни, который, который Павлу мог только сниться. Тут тебе и пьянки, и гулянки, и концерты, и походы. Но мама заставляла являться домой не позже одиннадцати.
Что касается свободного времени, то его и в самом деле стало больше. Вот только тратить его было особо некуда. Хотел завести хобби, монеты коллекционировать или модели самолётов делать. Да всё как-то не клеилось. Мать, как видела такую форму праздности, свирепела и выдумывала домашние дела. Мебель переставить, там, или пол повторно помыть. А заниматься самолётиками тайно как-то не очень хотелось. Ведь тогда развлечение превращается в квест.
Только на третьем курсе парень начал обрастать знакомыми. В основном, такими же плохо социализировавшимися ботаниками из университета. Но в дружбу эти знакомства так и не переросли.
После окончания универа, попал Павел на отработку на завод. В его отделе, как водится, самому младшему сотруднику было за пятьдесят. А местной «красавицей» считалась буфетчица. Женщина лет сорока, с фиолетовыми волосами и руками толщиной с трёхлитровую банку.
То есть ещё два года никакой личной жизни. Да и обычной жизни, если уж на то пошло, тоже. Дома — мама-наседка, на работе — юрский период. А кроме дома и работы, нигде Паша и не бывает.
Захаживал иногда к приятелю своему по университету, Володе. Тот тоже отработочный срок мотал на соседнем заводе. Но Володя после отработке в Москву рванул, сисадмином работать. А Пуповин в родном городе остался. И даже с завода не уволился, т.к. особо и некуда было. Вернее, были разные варианты, но все слишком рискованные. А рисковать ему мать не дозволяла.
Сама женщина «дав сыну образование» и переборов все «мальчишеские глупости» вроде смены специальности, наконец, решила разрешить своей кровиночке гулять до поздна. Это был большой шаг с её стороны. Но, для сына это разрешение никакого значения не имело, ибо ходить ему было и некуда и незачем.
Первое время Екатерина Владимировна даже радовалась, что сынок не пользуется новой возможностью. Затем несколько месяцев злилась на него, думая, что сын не гуляет «назло матери». Пока не поняла, что ему это вообще не интересно. То есть «большой шаг» с её стороны, оказался маленьким шажком для Паши.
А самое обидное, за это его даже не поругаешь толком. Как «запрещать» и не «пущать», женщина знала. А как «пущать», прикажите? Нельзя же подойти к сыну и сказать: «Иди гулять»…
Так Екатерина Владимировна загорелась идеей отыскать своему сыну «хорошую девушку». Да вот беда, у друзей и знакомых девиц на выданье было раз-два и обчёлся? кто уже замужем, кто в столице, кто за границей. Контингент иногда пополнялся свеже поступившими племянницами из деревни. Но те, почему-то, не слишком спешили знакомится Катькиным сыном. Оно и понятно, кто приключений ищет — тому довесок в виде мамы не нужен, а кто перспектив — тех инженерская зарплата не устраивает.
Тех же несчастных, что поддались на уговоры и приходили на встречу с Пашей — ждало разочарование. И дело было даже не во внешности парня или слабых социальных навыках. Дело было в отсутствии сколь-нибудь заметной заинтересованности со стороны Павлика. В девушках он видел, очередную ниточку контроля со стороны матери, и вёл себя соответствующе. Грубить не грубил, но говорил сухо, подчёркнуто вежливо, на скользкие вопросы отвечал «правильно».
После пятого неудачного свидания, Екатерина Владимировна заподозрила сына в нетрадиционной сексуальной ориентации и отвела за ручку к доктору. Доктор оказался мужиком понимающим, покивал, для важности послушал грудь стетоскопом и вынес вердикт: никаких отклонений нет. Мальчик полностью здоров.
«Значит опять назло мне всё портит» - сделала вывод мать и закатила истерику. Павлик оправдывался, как мог. Говорил, что просто не сошлись характерами, что он и сам не подарок, и т.д., но куда там… Остапа понесло: «Сын неблагодарный», «внуков не увижу», «помру, будешь знать»…
Успокоилась женщина только к вечеру, под честное обещание, что в следующий раз всё будет хорошо.
Однако хорошо не было не только в следующий, но и вообще.
Мать регулярно сватала сына, а сын крепко держал оборону.
«Успокоится ведь она когда-нибудь» - размышлял наивный Павлик, не подозревая, что Екатерина Владимировна не то что успокаивалась, но и распалялась ещё больше. Идея женить сына стала навязчивой. Тут уже было дело принципа, ведь во всём остальном она «преуспела», поборола вольнодумство сыночка. А тут он упёрся.
В ход пошло всё. Не только знакомые, но и знакомые знакомых, объявления в газетах, просто случайно встреченные особы. И диапазон был настолько широк, насколько это вообще возможно. И сиротки, и иностранки, и вдовы, и разведёнки с детьми и замужние, но супруги которых в местах не столь отдалённых.
И всё мимо.
Некоторые сами сбегали, других потенциальная свекровь отпугивала, а остальных молчаливый Паша добивал. Первое время он был просто сух и холоден. Но после таких свиданий мать устраивала ему разнос за «саботаж». Поэтому Павлик немного изменил тактику: стал просить девушек говорить, что это он им не понравился и кивал в сторону матриархального тирана. Сердцебольные мадамы проникались сочувствием и подыгрывали несчастному.
Так продолжалось довольно долго, пока однажды не попалась ему одна стервозная вдова с прицепом. Потенциальная невеста внешностью была не очень, жила в общежитие и работала швеёй. То есть большого выбора у женщины не было. А тут такой вариант: с квартирой, работой, да ещё и не пьёт.
«Захомутать проблем не составит, думала она, а от мамочки потом избавимся». Но тут Павлик выдаёт своё стандартный спич, мол никаких отношений не ищу. Мать настояла. Ты подыграй, пожалуйста…
Вдова аж поперхнулась от возмущения. Она-то уже их совместную жизнь на пять лет вперёд распланировала. А тут такое предательство!
В общем, дамочка от обиды, не только не подыграла, но и доложила обо всём Екатерине Владимировной. Что, как вы понимаете, привело к грандиозному скандалу.
Мать поняла, что все эти годы сын сознательно водил её за нос. Или, если по простому, врал. Сын в свою очередь припомнил матери, все детские обиды. И договорился до того, что его нынешнее жалкое состояние — это результат её воспитания. Так что внуков ей не видать. От такого откровения у Екатерины Владимировны перехватило дыхание.
Все эти годы, она была свято уверена, что всё делала правильно. А неудачи с женитьбой временные, и в общем-то мелкие. А оказалось, что на ситуацию существует другая точка зрения.
В этот день она выгнала Павлика из дома, рассчитывая на извинения с последующим примирением. Однако сын тоже был на эмоциях, поэтому вместо извинений, собрал свои небольшие пожитки и поехал в Москву.
Не на авось, конечно, поехал. Позвонил перед этим Володе. Что бы встретил и пустил к себе, перекантоваться недельку, другую. Звонил и понимал, что если откажется его приятель, придётся ему возвращаться к матери на коленях.
Но Володя согласился.
То ли скучно ему было, то ли стало жалко Павлика, кто его знает? Принял он парня, как родного, накормил пельменями, напоил пивом. Посочувствовал горю и уложил спать на диван.
А на следующий день предложил перебраться в столицу: «Работу найти не проблема, с твоими-то мозгами и опытом. Жить, можешь пока тут, а можешь и снимать. А главное — свобода».
Павла не пришлось долго уговаривать. Работу в Москве он нашёл относительно быстро. Сложнее было со старого места уволиться, но и с этим справился. Самое сложное — это, как оказалось, бесконечные мамины звонки игнорировать.
Полгода Павел привыкал к холостяцкой жизни: пельменям, яичнице и перманентной нехватке чистых носков. Хоть тяжело было, но свобода того стоила.
Да и друзья какие-никакие стали появляться. Сперва через соседа, потом через новых сослуживцев. Постепенно и с матерью отношения наладились. Близки, как раньше не стали, но общались вполне мирно. В гости, без ночёвки, пару раз ездил.
О своей прошлой жизни Павел предпочитал не вспоминать. Да и не того было: столько всего произошло. То переезд, то на работе повышение, то машину купил.
Вот только девушки по-прежнему нет.