Светлой памяти моих родителей посвящается.
Глава первая. Матушка.
Любите матерей живыми,
Пока их можете обнять,
Им мало нужно в этом мире,
Их очень просто потерять…
И не заменят мамы руки
Ни муж, ни верные подруги,
Ни деньги, ни любовь детей…
Любите ваших матерей!
Козлова И.П.
История материнской линии нашей семьи началась в 90-х годах 18 века в маленькой деревеньке Воронежского уезда неподалеку от села Хреновое, где располагался один из старейших конных заводов страны. Южные окраины России в то время часто подвергались набегам турецких отрядов, поэтому этот край назывался Дикое поле. После того как братья Орловы, имевшие огромные заслуги перед отечеством и лично перед Великой государыней, помогли одержать победу над османской армией, Екатерина отдала Алексею Григорьевичу Орлову более 100 тыс. гектаров земли, большая часть которой представляла собой целину, дававшую обилие корма и простор для упражнений лошадей. На этой земле, помимо завода в Хреновом, были основаны заводы в Чесменке и Паде. Завод в селе Хреновое стал колыбелью вновь выведенной породы орловских рысаков. Алексей Григорьевич, с детства любивший лошадей и отлично разбиравшийся в них создал новую российскую породу «Орловскую рысистую», используя кроме арабских жеребцов еще 47 других пород лошадей. Селекционная деятельность началась в 1775 году в подмосковной усадьбе Остров, но вскоре была переведена в более благоприятные условия черноземных воронежских степей. Именно там находилась усадьба потомков обедневшей захудалой ветви племянника светлейшего князя Орлова, внебрачного сына графа Федора Орлова - Алексея Федоровича.
Бабушка моя Евдокия, урожденная Орлова, как многие дворянские девушки в те времена, в годы первой мировой стала сестрой милосердия, а потом выучилась на земского доктора и лечила крестьян. Усадьба её родителей сгорела в гражданскую вместе с господами и слугами. Поджигателей, конечно, не нашли, да, я думаю, и не искали. Шла война, брат шел на брата, господа были врагами, несмотря на то, что предки мои никогда крестьян не обижали. Бабушку и, помогавшую ей сестру, спасло только то, что они в это время принимали роды в соседней деревне. Девушек приютили родственники горничной, которая служила у их родителей. Бабушка по-прежнему работала врачом. Власти не преследовали сестер, крестьяне, помнившие добро, помогали, чем могли.
Насмешливая судьба послала ей в мужья капитана дальнего плавания Токмакова Семена Матвеевича. Деду не сиделось дома, и, тем не менее, плавая по своим морям, он умудрился сделать бабушке девятерых детей, среди которых была и моя матушка, родившаяся 17 июля 1923 года. Дед не заморачивался их воспитанием, и когда начался голод, беззаботно удалился в свои моря. Незамужняя сестра бабушки, имени которой, к сожалению, уже не у кого спросить, чудом сохранилась только старая фотография, на которой запечатлены бабушка и её сестра, дед и моя матушка, осталась c ней. Когда в Россию пришла вторая волна голода из-за суровой засухи 1924 года, в Поволжье бушевала продразверстка: забирали последнее, недовольных расстреливали на месте или раскулачивали и высылали. Вскоре бабушка, отдававшая последний кусок детям, умерла от голода, а тетушке удалось лепешками из лебеды выкормить только троих детей из многочисленного потомства сестры. Самоотверженность этой женщины достойна уважения, пытаясь спасти детей, она забывала о себе. Поэтому нет ничего удивительного в том, что голодная смерть настигла и её, матушке тогда было всего 5 лет. Старшую сестру Веру и младшего Ивана забрали в приют, а Марусю отдали слепой нищенке, с которой она несколько лет ходила по миру, испытав холод, голод и прочие прелести нищеты.
Через 10 лет объявился капитан, к тому времени он уже был женат вторично, надо отдать ему должное, он все-таки разыскал оставшихся в живых дочерей и взял их в свою новую семью. Хотя, скорее всего это была заслуга его новой жены, доброй женщины, у которой были и свои дети. Она приняла девочек как родных и воспитывала наравне со своими дочерьми. Маруся особенно подружилась со своей ровесницей Екатериной, с которой сохраняла теплые родственные отношения до последних дней своей жизни. Девочки помогали матери в огороде, на пасеке и жизнь налаживалась, не скажу что семья жила безбедно, но голода не испытывали.
Но счастье обрести семью было недолгим, в июле 1942 в Россошь пришли немцы. Фашисты появились там, где их не ждали: наступление врага на этом направлении стало неожиданностью для Ставки Верховного Главнокомандования, считавшей, что как и в прошлом году оно развернется на Центральном фронте в сторону Москвы. То что фашисты нанесли главный удар на стыке двух фронтов Брянского и Юго-Западного, для нашего командования стало полной неожиданностью. Наступлению предшествовали массированные бомбежки. Матушка вспоминала об этом с ужасом: бомбы падали непрерывно и с абсолютной точностью, что не удивительно, ведь Липецк, на аэродромах, которого в конце 20-х годов будущие летчики люфтваффе постигали военную авиационную науку, был неподалеку. Так что местность эта была им отлично знакома даже без топографических карт. Несмотря на героическое сопротивление защитников, город был сдан. Сначала фашисты выгребли подчистую все запасы продовольствия в окрестных деревнях, затем занялись живым ресурсом. Всех работоспособных, в первую очередь подростков грузили в товарные вагоны и отправляли на каторжные работы в Германию. Эта же участь постигла мою матушку и её сводную сестру Екатерину. До последних дней жизни мама помнила вой, стон и плач на вокзале, когда их грузили в теплушки. Люди понимали, что прощаются со своими детьми, возможно, навсегда.
В Кельне, как и во многих других городах Германии, существовал самый настоящий невольничий рынок, на котором немцы покупали себе рабов. Девушек и юношей осматривали как скот, заставляли показывать зубы, поворачиваться, нагибаться, подвергали всевозможным унижениям. Здесь девушек разлучили. Их купили разные семьи. Сначала матушка служила у пожилой немки, женщина была строгой, но не злой. Она учила Марусю немецкому языку, который впоследствии матушка выучила в совершенстве. Конечно, приходилось вставать с рассветом и работать до поздней ночи, да и кормили скудно, но прислугу не били, как это было принято у других. Но после смерти фрау Марты, Марусю купил хозяин ювелирной лавки. Здесь была совсем другая жизнь, матушке приходилось трудиться с утра до поздней ночи, её почти не кормили, били и унижали. Вскоре лавку обворовали и, естественно, подозрение сразу пало на «руссиш швайн» - русские были для арийцев людьми третьего сорта. Потом была тюрьма, но воров все-таки нашли и матушку отпустили. Её определили на завод вместе с русскими военнопленными. Неграмотная девушка не понимала, чем они занимались на заводе, но работавшие вместе с ней военнопленные объяснили, что они делают рамы для самолетов, тонкостей она не поняла, но уяснила, что если лаком склеить три неприметных проводка, самолет не взлетит. Девушка никогда не задумывалась о своем героизме, к тому же она была в том возрасте, когда ничего не страшно, и ей очень хотелось приблизить победу наших войск. Некоторое время порча изделий сходила ей с рук, но потом немцы вычислили, откуда идут бракованные детали, и арестовали всю бригаду. В тюрьме матушка не потеряла бодрость духа, добрый и веселый нрав помогал ей справиться со всеми бедами и невзгодами. Она пела во весь голос, когда американцы бомбили Кельн, несмотря на пытки и жестокие побои. Так ничего не добившись от девушки, фашисты отправили её в концлагерь Дахау.
В концлагере почти не кормили: утром кипяток и ломтик хлеба, в обед и ужин давали суп из брюквы или капусты или шпината без хлеба. Летом овощи заменяли травой, которую сторожа косили за оградой. В бараке было 60 человек, кровати в 3 яруса, спали на соломе, ходили почти босые. Каждую ночь в 2 часа и в дождь, и в мороз выгоняли из барака и пересчитывали. На заключенных ставили медицинские эксперименты, тех, кого считали непригодным для этого, заставляли работать с 5 утра до 9 вечера, гоняли на трикотажную фабрику, которая находилась в 5 км от лагеря. Люди недосыпали, голодали, были измождены тяжелым трудом. Матушка потеряла счет времени и не помнила, как долго продолжалась эта каторга. Дахау был освобожден союзниками 29 апреля 1945 года. Затем предстоял штурм Кельна. В начале марта 1945 года части армии США подошли к Кельну, который на протяжении нескольких месяцев бомбили, союзниками было совершено более 260 вылетов. Центр города был разрушен почти до основания. Американцы подтянули к городу большие силы. Вермахт не обладал былой мощью, общая численность защитников города не превышала 15 000 человек. Несмотря на это, немцы ожесточенно сопротивлялись, но у американцев была прекрасная артиллерия и они не жалели снарядов. 7 марта 1945 года союзники добивали остатки немецких войск, Кельн был освобожден. В Кельне советских людей из концлагерей американцы передали Красной Армии. Люди надеялись на то, что все испытания уже позади, однако, они только начинались. Полтора месяца людей держали в карантине, каждый день допрашивали, выясняя, по доброй ли воле они оказались в Германии, подозревая в измене каждого. На счастье матушка приглянулась полковнику, часть которого принимала военнопленных. Он взял её в свой полк буфетчицей, а впоследствии женился на ней. Таким образом, в составе его части Марусе удалось повоевать до конца войны, а после войны часть еще несколько лет оставалась в Германии. Матушка рассказывала много забавного об этой жизни. Например, однажды жены русских офицеров, не имевшие никакого представления о моде и изысканных нарядах, явились в оперу в кружевных комбинациях. Никогда не видевшие ничего подобного, они приняли нижнее белье за вечерние наряды. Два года безоблачного счастья закончились неожиданно: вернувшись с работы раньше обычного, мама застала в квартире немку. Она немедленно собрала вещи и отправилась на Родину. Позднее выяснилось, что немка приходила с сослуживцем-майором, но гордая девушка так и не простила мужа. К сожалению, Маруся была неграмотной, поэтому собрала все свои документы: и справку об освобождении американцами, и подготовленные для неё полковником документы о прохождении службы в его части. Первый же патруль отобрал эти документы и матушку опять отправили в карантин. Полтора месяца её проверяли, допрашивали, как и других интернированных гражданских лиц и военнопленных.
Сотрудники НКВД пытались выяснить, насколько люди подверглись идеологической геббельсовской обработке, ведь англичане и американцы утверждали, что большинство советских военнопленных враждебно настроено к советскому правительству и возвращаться в Советский Союз категорически не желает. На Западе и в нашей стране представления о правах человека и свободе выбора были диаметрально противоположными. На Западе эти права признавались безусловно, так как были закреплены законодательством. А в СССР желание сменить подданство входило в перечень политических преступлений (ст. 58 Уголовного кодекса РСФСР) вместе со шпионажем, антисоветскими заговорами, вредительством, контрреволюционной агитацией и т.д.). Конечно, большая часть репатриантов проходила проверку в армейских лагерях и сборно-пересыльных пунктах Наркомата обороны, а также в фильтрационных пунктах НКВД, а часть – в запасных воинских частях. Всех, кто внушал подозрение, отправляли в спецлагеря НКВД, для дальнейшей тщательной проверки, а также в исправительно-трудовые лагеря ГУЛАГа. Матушка не являлась спецконтингентом НКВД, её сочли гражданкой со «здоровым политнастроением», так как у неё было огромное желание вернуться на Родину, поэтому её отправили в Москву с клеймом «перемещенное лицо». Репатриантам, следующим в СССР говорили, что они сохранили все права граждан СССР, на них распространяются и трудовое законодательство, и социальное страхование. Но это были только слова, вернувшись домой, они часто сталкивались с ущемлением своих прав. Местные органы власти обычно действовали вопреки указаниям Москвы, поэтому, когда мама вернулась в Россошь, где её застала война, местные власти интерпретировали угон в Германию как добровольный выезд во вражескую страну и демонстрировали репатриантам свое презрительное и враждебное отношение. Естественно, после такого приема матушка была вынуждена уехать в Москву, где выезд на работу в Германию признавали насильственным угоном. В столице она устроилась на работу учеником каменщика и поступила в школу рабочей молодежи, где научилась читать по буквам и писать свое имя. Но даже через много лет, она скрывала, что была интернирована и никогда не указывала этого в анкетах. Никогда не пыталась наняться на работу в так называемые «почтовые ящики» даже уборщицей. Сотрудники 1-го отдела таких режимных предприятий проверяли даже родственников уборщиц до 7 колена. Почти до самой смерти матушка скрывала от всех этот факт своей биографии.
Продолжение следует...