В 2018 году легендарному джаз-роковому ансамблю «Арсенал» исполняется 45 лет. О том, как все начиналось, рассказывает знаменитый трубач Александр Чиненков («Веселые Ребята», «Воскресение», «СВ»), чей творческий путь начинался именно в «Арсенале», в самом первом, если не сказать – «нулевом» составе этого легендарного ансамбля.
- Для меня все началось, конечно, не в 1973 году, а гораздо раньше, в 1965 году в Суворовском училище, где мы с ребятами собрали группу «Вельможи», - начал рассказ Александр Чиненков. - Я ведь в «кадетку» попал вынужденно, буквально из подворотни, и не попади я туда, то, наверное, угодил бы в тюрьму, потому что я родился и жил на Бауманской, а это был бандитский район, у нас вечерами на улицу после девяти выходить не рекомендовалось никому, потому что можно было легко получить по башке. В Лефортово, на Почтовой улице каждый вечер кого-то обязательно убивали или грабили. И маманя просто вовремя поняла, что если она меня куда-нибудь не сунет - то все, конец! И была возможность пойти учиться в «кадетку», да к тому же у меня проявились музыкальные способности. Но из «кадетки» я рвался на свободу, а свобода у меня ассоциировалась с биг-битом. Мы сами вытачивали себе гитары, сами делали усилители – и офицеры нам даже помогали. На танцах нам разрешали играть все, что угодно. Мы исполняли в основном «фирменный» репертуар: «Битлз», «Манкиз» «Роллинг Стоунз».
На один из наших вечеров пришел Стас Намин, который учился в другом суворовском училище, он – в Филях, а я – в Троице-Лыково. А потом последовало приглашение приехать и поиграть в его училище. И не один раз мы там играли. А потом мы начали вместе ходить на концерты. Так у нас возникли какие-то личные взаимоотношения…
Мы ходили на все московские сейшна, но в основном - в МГИМО, в Бауманский институт, в МЭИ. Мне несколько раз довелось видеть и слышать «Скифов». На концерте в МВТУ я познакомился с Валей Некрасовым и с Володей Коньковым из «Красных Дьяволят».
Потом мы со Стасом расстались, потому что меня за агитацию не идти в офицеры сослали в показной полк Таманской гвардейской дивизии. Ну, не то, чтобы за агитацию, просто я свое мнение не скрывал и говорил, что не хочу 25 лет служить в армии. Мне и так каждый день рано вставать тяжело, да еще армейская дисциплина! Мой организм не воспринимает это! Хотя по прошествии десятилетий я понимаю, как хорошо, что меня отдали в «кадетку», а там – организовали, и теперь я по жизни такой организованный да еще многих организовываю и некоторые даже недовольны тем, что я это делаю. Но гастрольная работа требует дисциплины.
Там была 5 рота, которая называлась «ансамбль». Что такое ансамбль? Это – те же самые бойцы, которые бегают в атаки, ездят на БМП, но помимо этого они в свободное время достают гармони, балалайки, гитары и начинают играть. Была поставлена концертная программа Таманской дивизии, в которой был и хор, и оркестр, и даже клоунада (там много цирковых было), а в конце концерта, как раньше обычно бывало, обязательно должен сыграть вокально-инструментальный ансамбль. И в этом ансамбле на бас-гитаре играл… Коля Ширяев, будущий музыкант ансамбля «Второе Дыхание». В тот момент, когда я пришел служить, он уже год прослужил. И оставшийся год мы были вместе, наладив внутри «битловскую» жизнь. Если у кого была возможность доставать какие-то новые записи, то мы их там слушали вместе. А если была какая-то халтура где-то в санатории или пионерском лагере, то мы и выезжали вместе, чтобы воины выступили и показали и то, и это, в том числе и танцы отыграли. А уж танцы мы иногда играли совместно.
У меня с Колей Ширяевым всегда был очень хороший, чисто человеческий контакт. Причем это был совершенно открытый контакт, полный любви и доверия. Мы дышали одним воздухом, а состояние музыки и общества в то время предполагало намного более открытое состояние души.
А потом мы демобилизовались и иногда созваниваясь.
А вскоре пришла весточка от Стаса Намина с приглашением поиграть в его группе. В 1971 году в Москве как раз возникло новое джаз-роковое направление и у всех вдруг появилось желание непременно играть с дудками. Стас сказал, что ему хочется сделать группу, похожую на Blood, Sweat & Tears или Chicago, и поэтому нужны дудки и «самое время тебе, учитывая, что ты еще и на гитаре играешь...» Там уже репетировали Юрий Фокин, Александр Лосев, Игорь Саульский, был также приглашен Алексей Семеныч Козлов. На барабанах играл Андрей Заседателев, брат очень известного джазового барабанщика Володи Заседателева. Но Андрей играл более жестко, чем его брат, и это было очень важно. Всю эту кампанию собрал Стас. А Леша Козлов привел с собой тромбониста, фамилии которого я не помню, запомнили лишь, что его звали Нил, он был из инженеров да при этом еще изучал японский язык. Меня это всегда восхищало! И был еще такой Владимир Окольсдаев, приятель Лосева, саксофонист, но тоже альтист, и это было не очень в кайф, потому что Леша Козлов тоже на альту играл, а два альта в группе – не очень хорошо.
Мы репетировали в ДК «Энергетик», сделали 4 или 5 композиций: одну вещь Chicago, еще одну вещь Blood, Sweat & Tears, кроме того Козлов принес хорошую аранжировку «Shadow Pale» Procol Harum... Пел Лосев. Мы эти композиции даже записали и эти записи у меня сохранились. Правда, по бедности нам не хватило дырок для гитары, кроме того мы не смогли подзвучить рояль. Поэтому на записи слышны бас, голос, пианино, которое пролезает через микрофон, и дудки.
А потом, буквально через 3-4 месяца между Лешей и Стасом возник конфликт. Даже не конфликт, а выяснение того, какую линию будем вести, куда и зачем? И Козлов не то, чтобы увел у Стаса музыкантов, но просто те, кто был со Стасом, те с ним и остались, то есть - Фокин и Лосев… А остальные пошли вслед за джазом. Игорь Саульский, естественно, тоже ушел с нами, но потом он играл и с теми, и с этими, и где хочешь…
Мы ушли в ДК «Москворечье», где была джаз-студия МИФИ, которой руководил некто Козырев. Поскольку Леша Козлов был уже известным джазменом, он попросил приюта, и ему не отказали.
Одновременно с нами в ДК «Москворечье» репетировали другие составы. Там было много комнат, и в каждой комнате – репетиционное помещение. Один коллектив заканчивает – другой начинает. В основном это были какие-то самодеятельные джазовые коллективы. Но каким-то чудесным образом туда попало «Второе Дыхание» - и из одной комнаты все время наворачивался такой драйв, что просто сносило все, и такие звуки, которые будоражили всех со страшной силой.
У нас перерыв, мы выходим – а тут шарашит! Потом репетиция закончилась, открылись двери, и оттуда вышел… мой армейский приятель Коля Ширяев! А вместе с ним - Игорь Дегтярюк и Петрович, то есть Михаил Соколов.
Алексей Семеныч не мог не заметить, что у него под боком имеется такой классный басист, как Коля Ширяев. И в итоге Ширяев с Дегтярюком получили приглашение влиться в ансамбль.
Коля с Игорем тогда снимали дом в Сокольниках, на Ростокинском проезде, идущем от трамвайной линии к ВДНХ. Справа от дороги стояли старые здания заочного отделения инъяза. А с левой стороны - натуральная деревня, с усадьбами, с яблоневыми садами. Вот там кто-то Коле и Игорю сдал деревенский дом, и они какое-то время, кажется, около месяца, там жили. Там они там репетировали между концертами. Я несколько раз ездил к ним в гости. Мы сидели, разговаривали, выпивали. Девушки какие-то с нами были.
- Они сняли этот дом для репетиций?
- Нет, они там жили и, естественно, поигрывали. Правда, никакого аппарата в доме не было.
Для чего люди хотят быть вместе? Группа так устроена, что если люди не вместе, они играть не будут. Групповое творчество связывает людей так, что они должны вместе пожить какое-то время. Если этого не происходит, то, может, и музыки не будет. Или она будет, но она не будет групповой. Чтобы думать и дышать вместе, надо перевариться. По крайней мере, раньше это было так… Сейчас тоже наверняка так. Ребята вместе учатся, а начинают вместе играть – начинают вместе дышать. Все, как обычно…
- «Арсенал» дошел до такого состояния?
- Вместе с ними он и дошел. Они внесли жесткость и кайф, и это был уже не «битловский» бит, а пахнуло уже серьезным роком. И когда это все соединилось, то все встало на свои места.
- Но Козлов пишет, что он был недоволен Ширяевым, потому что тот был неуправляемый человек…
- Коля до такой степени быстро осваивал новый материал, что начинал трансформировать его так, как он его видел. Естественно, это вызывало недоумение, потому что пока не сложилась общая картина, не стоит ее нарушать. Но что поделаешь? Такой уж он был музыкант!
Игорь Дегтярюк тоже был очень подвижный музыкант и во все стороны смотрел, хватал, играл – и энергетически все это было очень сильно! Поэтому эта парочка выбивала тот каркас, который на тот момент делал Леша, в какой-то момент все это переворачивалось, зато получалось так клево!
- Какие композиции исполнялись в первом репертуаре «Арсенала»?
- Мы начали с того, что стали окучивать «фирменный» репертуар, чтобы оттолкнуться от чего-то. Предложения принимались абсолютно любые. А потом Козлов предложил: «А давайте сделаем «Иисус Христос суперстар»?» И он принес на репетицию три уже расписанных номера: арию Марии Магдалины, арию Иуды и арию Иисуса.
Потом начались концерты. Самый знаменитый концерт состоялся в Театре на Таганке. Это был самый пик. Они такого просто не ожидали! Понятно, что это – новое течение, но когда выходит банда и начинает квакать-швакать-шмякать да еще поет на английском…
- Удалось пообщаться с артистами?
- Да, они приходили. И Волчек с Высоцким заходили. Я стоял рядом с Козловым, когда к нему подошел Рудольф Варшай, руководивший очень популярным в то время камерным ансамблем, по стилистике напоминающим Хор Турецкого. Но Хор Турецкого – это попса, а ансамбль Варшая в классическом кругу был очень уважаем. Они не вылезали из-за кордона. Он подошел и просто сказал: «Ну, Леша, ты вообще дал!!!»
А второй запомнившийся мне концерт, был в ДК какого-то института на Варшавке, где выступало несколько команд, в том числе и «Мозаика».
Там завертелась новая и такая интересная для меня лично история: мы репетировали-репетировали, наполнялись-наполнялись – и вот началась реализация, но мне словно чего-то не хватало. Мне лично. Может быть, меня не устраивала тусовка? Может быть, я опять рвался к воле? Не смотря, что я в 1960-е годы был в «кадетке», но душой-то я хипповал! Я даже болел из-за того, что мне было нельзя волосы отпустить. И когда Малежик на том концерте на Варшавке предложил мне прослушаться в «Веселые Ребята», потому что у них трубач как раз ушел в «Поющие Сердца», то я сразу согласился, ведь там были и «битловский» вокал, и настоящая «битловская» атмосфера! И песни все были о любви, и это было то самое хипповое состояние, когда у людей присутствует открытое состояние души: нет врагов и все люди – братья! А «Арсенал» - это уже идеология. Ну, может, это не стоит называть идеологией, может быть, это – просто какой-то иной музыкальный взгляд, но это так.
И когда я понял, что с «Веселыми» налаживается, что головой я уже не тут, а там, то я сказал об этом Леше, но он попытался меня отговорить: «Чувак, ты даже не знаешь, куда ты идешь! Пойми, ты же не сможешь там! Это – гостиницы, это – поездки! На трубе ты не сможешь заниматься…»
«Может быть, - ответил я. – Но мне это как-то ближе…»
Но я пообещал, что обязательно приведу замену. И я прозвонил своему хорошему приятелю Вадиму Ахметгарееву, с которым мы вместе учились в «кадетке», а тогда он поступил в консерваторию, и предложил: «Есть такой Алексей Козлов. Есть новая группа, которая играет джаз-рок. Хочешь?» И он сказал: «Да!» И на моей последней репетиции было уже три трубача и тромбон да плюс к ним – Козлов. Представляешь, какая мощная духовая группа! И какая! Консерваторская!!!
Я ушел в «Веселые Ребята». Но для меня очень ценно, что я пробыл в «Арсенале» тот самый первый год, когда коллектив становился на ноги. Для меня это очень ценно еще и потому, что я многое получил от общения с Козловым, и зацепил эту музыку, хотя я и так ее слушал и был направлен в эту сторону, но тут я непосредственно воткнулся туда внутрь…