В шесть утра ты едешь на такси по сонному Питеру, обернутый в тысячи шарфов, с боем пробиваешься в переполненную пригородную электричку - с рюкзаком, пенкой и спальником наперевес, злой на весь мир и с пульсирующей под мозжечком мыслью: “а зачем, а зачем мне все это”, на вокзале Выборга тебя никто не встречает и ты в панике начинаешь себя чувствовать брошенным на съедение космическим монстрам пилотом с улетевшего космолета; потом появляется, скрипя ржавчиной и сияя, фольксваген из 70-ых; улыбчивый капитан, как с открыток из детских книжек, открывает перед тобой дверь, и ты, зевая, залезаешь на переднее сидение.
А потом словно кто-то включает кнопку ускоренной перемотки, и тут - сразу шкварчит на плите сковорода, ты, закатав рукава, мешаешь омлет с нарезанным красно-алым перцем, чай шипит и обжигает ладони; “отдать кормовой” - доносится откуда-то сверху, ты закидываешь голову и едва успеваешь ухватиться за стол - мы отплываем, мы отплываем, мы отплываем.
Ветер кусает губы и пробирается сквозь бесконечные слои одежды; их, конечно, совершенно недостаточно для Балтики, но Аня почему-то без шапки и в легких мокасинах, невольно начинаешь гадать: а можно ли привыкнуть к холоду так же, как и к скучной работе и пустоте в душе? Мы швартуемся прямо у скалы, веревка черно-белой змейкой обвивает березу, складываешь ладони на коленях, а перед тобой - иссиня-голубой Выборгский залив, политый золотой и светом; жаришь, нанизав на палочку, кусочки белого мякиша, и нет еды вкуснее.
А на острове - бесконечные ковры мха, хочется упасть в них лицом, закутавшись в мягкую грязь, и заснуть сном младенца.
Маленький глобус качается на тонкой веревочке, ванильно-снежная гирлянда - почти как Новый год; утром - чай, с двумя носками на ногах и в шапке, залезающей на лоб; шумят березы и осины, смешно гукая; в лесу прячутся форты финских военных, а на другом острове - склепы князей и княжон; когда-то они тоже плавали по этому заливу на своих шоколадных кораблях и танцевали в красивых парадных залах, завернутые, как зефирки, в кринолины.
Потом бьет колокол, а ветер, разыгравшись, по частичкам срывает кожу - с губ, локтей, подушечек пальцев. Верфь похожа на огромного живого осьминога. Ледоколы провожают нашу яхту холодным взглядом - сезон уже почти закрыт, и парусникам давно пора спрятаться в своих уютных яхт-клубах.
Глаза посерели, стали ближе к цвету моря и гальки на берегу; в Питере внезапно тепло, ты ходишь по улице в футболке и без шапки, и что-то теплое пульсирует, бьется в груди.
Можно ли привыкнуть к холоду, можно ли его полюбить, вплести, как кусочки макраме, в собственную застоявшуюся кровь?
Понравилась статья? Ждем ваших комментариев и откликов.
Ваш сервис уборки “Домовенок” - https://www.domovenok.su/.
Переходите по ссылке и скачивайте наше приложение - https://go.onelink.me/HFwG/f6c9000c