Луи больше волновала ясность рассудка, нежели хлеб насущный. Он все время вспоминал занятие по психологии в колледже, на котором преподаватель учил их воспринимать мозг, как мышцу, которая может атрофироваться от долгого бездействия. Луи твердо решил: что бы ни случилось с их телами, их разум должен оставаться под контролем.
Филу казалось, что все его тело в огне. Экваториальное солнце, стоявшее у них над головой, сжигало кожу троих мужчин на плотах. Их опаленные губы растрескались и распухли так сильно, что верхняя губа закрывала ноздри, а нижняя касалась подбородка. Тела под разрушительным действием палящих лучей, ветра, соленой воды и остатков горючего покрывались ранами, и когда их обдавало волной, вода жгла, как спирт, — так описывал это ощущение Луи. Солнечный свет отражался от океанской ряби: белые вспышки слепили глаза, в головах стоял гул. У всех троих ноги были покрыты язвами размером с небольшую монету — соль разъедала кожу. Раскалившиеся на солнцепеке плоты источали горький запах.
Фляги с водой опустели. Измученным жаждой и зноем мужчинам оставалось лишь зачерпывать руками морскую воду и лить ее на себя. Океан манил прохладой, но поддаваться искушению было нельзя — их окружали акулы. Одна акула длиной в шесть, а то и восемь футов без устали преследовала их днем и ночью. Они особенно опасались ее, и когда она подплывала слишком близко, один из них отгонял ее ударами весла.
На третий день без воды на горизонте появилось какое-то пятно. Оно стало расти, темнеть, потом нависло над плотами и заслонило собою солнце. Пошел дождь. Люди запрокинули головы, отклонились назад, раскинули руки и широко открыли рты. Дождь падал им на грудь, губы, лицо, язык. Вода успокаивала кожу, вымывая из пор соль, пот и горючее, просачивалась в горло, насыщала тела влагой. Настоящий взрыв ощущений.
Они знали, что долго это не продлится. Им нужно было найти способ собирать дождевую воду. Подставлять под струи дождя узкие фляги было бесполезно — в них почти ничего не попадало. Луи с запрокинутой головой и открытым ртом шарил руками по плоту в поисках чего-нибудь получше. Он открыл боковой «карман» плота и вытащил оттуда один из воздушных насосов. Насос был упакован в брезентовый чехол длиной около четырнадцати дюймов, на одной его стороне был шов. Луи разорвал шов и подставил под дождь получившийся треугольный кусок брезента с углублением посередине, радостно наблюдая, как в нем скапливается вода.
Он собрал уже около двух пинт, когда внезапно накатившая волна перехлестнула через край плота и залила брезент в его руках, сделав воду непригодной для питья. Все его усилия пропали даром, а дождь между тем начинал слабеть, к тому же Луи не мог сразу возобновить сбор воды: сначала надо было тщательно промыть брезент. Но и после этого на прежний способ уже нельзя было полагаться — в условиях плохой видимости Луи не мог предугадать, в какой момент его плот накроет новая волна.
Он решил испробовать новый метод. Теперь, как только в брезенте скапливалось немного воды, он набирал ее в рот и выплевывал в открытые фляги. Когда фляги наполнились, он продолжал собирать воду, и все трое по очереди пили ее — один глоток раз в тридцать секунд или около того. Они разорвали второй чехол от насоса, чтобы ускорить процесс. Когда появилось солнце, они поняли, что из чехлов получатся отличные шляпы, и стали передавать их по кругу: двое надевали шляпы, третий ждал своей очереди.
Шли дни. Каждый вечер на смену палящему зною приходил холод. Заснуть было нелегко. Хуже всех приходилось Филу — он был один на плоту, и по ночам холодная вода, не согреваемая телом соседа, не давала ему спать до самого утра. В дневное время от изнеможения, жары и легкой качки они делались вялыми и сонливыми. Они спали большую часть дня, а остальное время проводили лежа на спине, пытаясь сберечь драгоценную исчезающую энергию.
Филу пришло на ум, что для птиц их неподвижные фигуры с головами, покрытыми брезентом, наверное, выглядели как безжизненные останки. Он оказался прав. Однажды, на девятый или десятый день их одиссеи, Луи почувствовал что-то на своей голове и увидел чью-то тень. То был альбатрос. Так как голова Луи была не видна из-за скрывавшей ее ткани, птица не подозревала, что села на человека.
Медленно-медленно рука Луи поползла по направлению к птице, его движения были такими плавными, что заметить их было лишь немногим легче, чем движение минутной стрелки часов. Альбатрос спокойно сидел на прежнем месте, через некоторое время рука с широко растопыренными пальцами незаметно оказалась рядом с ним. Внезапно Луи резко сжал пальцы и схватил его за обе ноги. Птица принялась неистово клевать костяшки его пальцев. Луи схватил ее за голову и свернул ей шею.
Он вспорол пассатижами тушку птицы. От нее повеяло зловонием, и все трое почувствовали жуткое отвращение. Луи подал кусок мяса Филу и Маку и взял один кусок себе. Зловоние вызывало приступы тошноты, и они не могли взять мясо в рот. В конце концов они отказались от этой идеи.
Но, хоть они и не смогли съесть птицу, теперь у них по крайней мере была наживка. Луи достал удочку, привязал к леске маленький крючок, насадил на него мясо и забросил в воду. Через несколько секунд к плоту подплыла акула, проглотила мясо и перекусила леску, укоротив ее на один или два фута и лишив их наживки и крючка. Луи попробовал забросить еще один крючок с наживкой, и его снова проглотила акула. Третья попытка привела к тому же результату. Наконец акулы оставили крючок в покое. Вскоре Луи почувствовал клев и вытянул леску. Попалась рыба-лоцман длиной около десяти дюймов, Луи разорвал ее на части. Поначалу все отнеслись к добыче с опаской: никто из них ранее не ел сырой рыбы. Каждый положил в рот по кусочку рыбы. Она оказалась безвкусной. Они съели ее всю до костей.
Это была их первая трапеза более чем за неделю. На троих маленькой рыбы надолго не хватило, но белковая пища дала заряд энергии. Луи своим примером показал друзьям, что добывать пищу в их положении вполне возможно — нужно лишь проявлять настойчивость и сообразительность, и они с Филом воспряли духом. Только Мак чувствовал себя по-прежнему подавленным.
Шло время, и Фил вспомнил о статье, написанной летчиком-асом Первой мировой войны Эдди Рикенбакером, которую он прочитал в журнале «Лайф» той зимой. В октябре предыдущего года Рикенбакер с экипажем летел на В-17 над Тихим океаном, они заблудились, и у них кончилось горючее. Летчик совершил экстренную посадку на воду, и самолет продержался на поверхности достаточно долго для того, чтобы люди успели сесть на плоты. Несколько недель они дрейфовали, выживая за счет продовольствия, имевшегося на плотах, дождевой воды, рыбы и мяса птиц. Один человек умер, остальных стали посещать галлюцинации: они болтали с невидимыми собеседниками, напевали странные песни, спорили, где им остановиться на воображаемом автомобиле, в котором они якобы ехали. Одному лейтенанту явился призрак, пытавшийся увлечь его на дно океана. В конце концов плоты разделились, и один из них сумел доплыть до какого-то острова, жители которого по радио сообщили о случившемся на Фунафути, в результате остальные также были спасены.
Казалось, экипаж Рикенбакера достиг предела человеческих возможностей — постольку, поскольку речь шла о выживании людей в подобных условиях. Рикенбакер писал, что они дрейфовали двадцать один день (на самом деле плавание продолжалось двадцать четыре дня), и Фил, Луи и Мак думали, что это был рекорд. Рекорд выживания на надувных плотах, по всей видимости, поставлен в 1942 году, когда три человека, спасшихся после крушения самолета, плыли по Тихому океану тридцать четыре дня, прежде чем им удалось добраться до острова, где их приютили туземцы.
История Рикенбакера, которую знал и Луи, была важна еще и по другой причине. От обезвоживания, стресса, голода и зноя многие члены экипажа Рикенбакера впали в помешательство — как это нередко бывает с людьми, вынужденными долго дрейфовать по морю на плотах. Луи больше волновала ясность рассудка, нежели хлеб насущный. Он все время вспоминал занятие по психологии в колледже, на котором преподаватель учил их воспринимать мозг, как мышцу, которая может атрофироваться от долгого бездействия. Луи твердо решил: что бы ни случилось с их телами, их разум должен оставаться под контролем.
Через несколько дней после крушения Луи начал засыпать своих товарищей вопросами на все мыслимые темы. Фил принял вызов, и вскоре они с Луи превратили вялые беседы на плоту в непрерывную викторину. Они рассказывали друг другу в мельчайших подробностях историю своей жизни, начиная с самых ранних воспоминаний. Луи говорил о тех временах, когда он учился в университете Южной Калифорнии, Фил — о жизни в Индиане. Они вспоминали свои лучшие любовные приключения, пересказывали снова и снова розыгрыши, которые устраивали друг другу когда-то. За каждым ответом следовал новый вопрос. Фил пел церковные гимны, Луи научил друзей словам песни «Белое Рождество». Только акулы, кружившие вокруг плотов, слышали, как они пели эту рождественскую песню под июньским солнцем посреди океана.
Их тела исхудали. После первоначального измождения силы постепенно возвращались к Филу, Мак же становился все слабее — его дух был сломлен, и это отражалось на его физическом состоянии. Дожди прекратились, и в канистрах не осталось воды. Наступил двадцать первый день их одиссеи. Они поймали рыбу и устроили небольшое празднование, посвященное тому, что в тот вечер они побили, как им казалось, рекорд Рикенбакера.
Дни напролет Луи лежал, свесившись через край плота, с привязанными к пальцам крючками, пытаясь поймать еще одну рыбу-лоцмана. Он ничего не поймал. Питьевая вода вновь закончилась, и жажда становилась мучительной. Шел день за днем, а дождя все не было. Дважды, заметив вдалеке полосу дождя, они начинали грести в его сторону, но всякий раз к тому моменту, как они оказывались у цели, дождь прекращался, и трое обессиленных, павших духом людей оставались ни с чем. Когда на горизонте появилась очередная туча, ни у кого уже не было сил гнаться за ней.
Сильная жажда и зной заставили Фила совершить поступок на грани самоубийства. Он дождался, пока акулы отплывут немного от плота, и прыгнул в воду. Луи и Мак встали на колени рядом с ним и принялись отгонять акул ударами весел, а Фил держался за край плота, наслаждаясь прохладой, набирая в рот воду, чтобы смочить язык, и потом выплевывая ее. Он с трудом взобрался обратно на плот. После проделки Фила двое его товарищей решили, что им тоже стоит попробовать. Им удалось держать акул на почтительном расстоянии достаточно долгое время, чтобы все успели окунуться.
На шестой день без воды они поняли, что долго им не продержаться. Мак сдавал особенно быстро. Они склонили головы друг к другу, и Луи стал читать молитвы. Если Бог утолит их жажду, клялся он, он посвятит свою жизнь служению Ему.
На следующий день то ли вмешательство Всевышнего, то ли непостижимые причуды тропиков разверзли небеса и пошел дождь. Еще дважды заканчивалась питьевая вода, дважды они снова молились вместе, и дважды дождь проливался на них. Ливни дали им достаточно воды, чтобы они могли продержаться еще какое-то время. Только бы показался самолет…
Отрывок из книги "Несломленный. История выживания, стойкости и искупления"