Источник: OpenEconomy, Mar 13, 2017
Планы Минфина выпустить для населения облигации нового типа (уже получившие прозвище «народные облигации») на 20 млрд руб. пришлись на год 100-летнего юбилея октябрьской революции. То есть событий, которые привели к знаменитому декрету советского правительства об аннулировании государственных займов.
Декрет, подписанный Яковым Свердловым, на тот момент председателем Всероссийского центрального исполкома, ВЦИКа, и опубликованный 21 января 1918 года был категоричен: «Все государственные займы, заключенные правительствами российских помещиков и российской буржуазии… аннулируются (уничтожаются) с 1 декабря 1917 года».
Хотелось бы сказать, что так вероломно с гражданами-кредиторами поступали лишь однажды, но, к сожалению, примеров еще много. В некоторых семьях до сих пор хранятся облигации 1966, 1982 и 1992 годов, превратившиеся в фантики.
Облигации для «сознательных элементов»
Нужно отметить, что аннулируя все обязательства, советская власть пыталась предусмотреть исключения для внутренних заимствований, хотя и в довольно странных формулировках. Например, если держателями облигаций были учреждения или кооперативы, признаные «общеполезными» или «демократическими», то вопрос выплат по бумагам должен был решаться местными органами Высшего совета народного хозяйства.
Спустя год, в 1918-м, вспомнили и о частных кредиторах. Согласно одному из следующих декретов Ленина, если номинальная сумма облигаций не превышала 10 тыс. руб., она могла быть конвертирована на счет в сберкассе. Правда, с разными оговорками. Держатель бумаг был обязан прийти в одну из контор Народного банка и зарегистрировать их. Тех, кто этого не сделал, ждал год тюрьмы. За сделки купли-продажи ценных бумаг — акций и облигаций — тогда полагалось лишение свободы на два года.
Как показало дальнейшие развитие событий, эти странные попытки упорядочить обращение ценных бумаг были ни к чему. К началу 1920-х годов вся финансовая и денежная система советского государства превратилась в пыль. В России обращались всевозможные деньги — от советских «совзнаков» до выпущенных временным правительсвом «керенок» и «пятаковок» — кредитных билетов Народного банка образца 1918 года, на некоторых из которых было изображение свастики.
Регионы эмитировали свои деньги, население почти полностью перешло на товарные расчеты. По данным выпущенного в 1926 году издания «Русские индексы цен», потребительские цены с 1913 по 1923 годы выросли в 2,3 млн раз, а к марту 2014-го — в 170 млн раз. Уровень хаоса в финансовой системе страны, глядя на эти цифры, сложно представить: для сравнения, с 1991 по 2001 годы цены выросли лишь в 19 тыс. раз.
Отказ большевиков от выполнения обязательств по долгам привел к тому, что денег, так необходимых СССР на индустриадизацию и подъем сельского хозяйства, занять за рубежом было никак нельзя. Говоря современным языком, западные рынки капитала оказались закрыты для страны на десятилетия. «Чтобы обновить нашу промышленность требуются, товарищи, большие и очень большие капиталы. А капиталов у нас мало, как это всем вам известно», — говорил Сталин в одном из своих выступлений в 1926 году. Выход, по его словам — «путь социалистического накопления». «Задача внутренних займов должна быть решена во чтобы то ни стало», — требовал Сталин.
С середины 20-х годов в стране проводилось в год по нескольку займов, сопровождаемых массовой агитацией. С 1927 года подписка на облигации стала фактически обязательной. Она проводилась через бухгалтерии предприятий с удержанием платежей из зарплаты в рассрочку до 10 месяцев. Была и неофициальная разнарядка по суммам: рабочий должен был в течение года потратить на облигации примерно 25% от месячного заработка. Потом требования выросли до 50% и 100% месячного заработка. Те, кто отказывались, становились «несознательными элементами», а разговоры о том, что облигации не стоит покупать, приравнивались к антисоветской агитации.
Облигации с элементами лотереи
Всего с 1922 по 1957 год было выпущено 60 госзаймов.
Первые займы прошли относительно гладко, а вот дальше началось самое интересное — «конверсия» или постоянный обязательный обмен старых облигаций на новые иногда с более низкими ставками и большими сроками. То есть погашение бумаг откладывалось бесконечно.
Например в 1930 году был выпущен заем «Пятилетка в четыре года» сроком на 10 лет. Он состоял из двух частей — выигрышной и процентно-выигрышной облигации. Выигрышная облигация — это заем с элементами лотереи, когда проценты начисляются в виде выигрыша на бумагу при проведении тиражей. Те, кому не повезло, получают по итогам 10 лет номинал. Ставка по второй, процентно-выигрышной части, составляла 6% годовых.
Постановление об этом выпуске обязывало обменять на новые облигации бумаги трех предыдущих займов на индустриализацию и одного — на укрепление сельского хозяйства. Тех, кто этого не сделал, ждало аннулирование их вложений. Одновременно правительство ограничило возможность продавать в сберкассах облигации этих четырех выпусков или брать под их залог кредиты, хотя раньше это можно было делать.
«Пусть делают, что хотят, а я на таких условиях больше подписываться не буду. Кровью и потом зарабатываешь этот несчастный рубль, тебя силой заставляют подписаться и тут же у тебя все отнимают», — говорил комсомолец Агромин, рабочий заготовочного цеха одной из фабрик Киева в 1930 году. Другой комсомолец с Рыковского металлургического завода Юдин высказывался приблизительно в том же ключе: «Советская власть доведет до того, что я опять стану уркаганом». Все эти цитаты — из докладных записок ОГПУ — в том числе Сталину и Генриху Ягоде, одному из главных руководителей советских органов госбезопасности. Что стало с этими людьми — одному богу известно.
В записках ОГПУ можно найти и куда более жесткие выступления: «Советская власть обманула и ограбила честных людей. Этого даже не делало николаевское правительство. Надо организоваться и показать Калинину, как мы можем свергнуть власть, которая мучает людей. Долой советскую власть, долой кровопийцев!».
История с конверсией повторилась в 1936 году — выпуск на 4 млрд руб. был рассчитан уже на 20 лет, ставка по процентной части составляла 4% годовых. А все предыдущие выпуски облигаций подлежали обмену на новые.
В 1947 году государство затеяло денежную реформу. Ее целью было сократить количество денег в обращении из-за вовсю работавшего во время войны печатного станка, то есть привести массу наличных в соответствие с объемом выпускаемых товаров. На обмен старых денег на новые по постановлению, подписанному Сталиным, давалась неделя — с 16 декабря по 22 декабря 1947-го. Одновременно отменялась карточная система выдачи продуктов, устанавливались новые цены.
Наличные деньги менялись из расчёта 10 старых руб. на 1 новый — то есть те кто хранил сбережения в наличных теряли 90% состояния. Вклады менялись по следующей схеме: до 3 тыс. руб. — один к одному, от 3 до 7 тыс. руб. — три к двум, свыше 10 тыс. руб. — два к одному. То есть крупные вкладчики теряли половину состояния свыше 10 тыс. руб. Слухи о реформе ходили задолго до объявления, знающие люди несли деньги в сберкассы, а некоторые — дробили крупные вклады. В момент выхода постановления были введены трехдневные банковские каникулы — Госбанк не проводил операций по вкладам.
Одновременно с денежной реформой прошла очередная принудительная конверсия облигаций. Все выпуски в обязательном порядке менялись на новый 20-летний выпуск уже под 2% годовых. При этом обмен производился по курсу 3 руб. в старых облигациях на 1 руб. в новых.
Бывший в ту пору министром финансов Алексей Косыгин в сентябре 1948-го отчитался Сталину о результатах конверсии облигаций: «Проведение конверсии резко сократило расходы по государственным займам. При сохранении прежних займов платежи только по ним в течение всего срока составили бы 161 млрд. руб. После обмена платежи в течение 20-летнего срока составят 41 млрд. руб. При этом платежи будут произведены в более поздние сроки».
В итоге внутренний госдолг СССР снизился более чем в два раза — до 86,5 млрд руб. Для сравнения — весь бюджет СССР в 1948-м составлял около 400 млрд руб. Обслуживание долга сократилось в том году с 2% до 0,2% бюджета.
Можно было занимать вновь. Вплоть до 1957 года каждый год проводился один заем.
Облигации для добровольцев
Общая сумма госдолга по облигациям к 1957 году выросла до 300 млрд руб. Стоимость его обслуживания также росла, что делало займы невыгодными для бюджета СССР. Несмотря на то, что поступления от них составляли около 7–8% его доходной части.
Под руководством Никиты Хрущева КПСС и правительство выпустили в 1957 году потрясающее по своей циничности постановление. Якобы по воле трудящихся займы были отменены с 1958 года, но выплаты по ним были полностью заморожены на 20 лет — до 1977 года.
Самое удивительное, что фактически обманув население, Хрущев тут же обязал граждан внести деньги на еще один заключительный заем, потому что «в бюджете 1957 года были предусмотрены определенные доходы от займов». И бюджет получил эти деньги. «Капиталистам никогда не понять души советского человека, выросшего в условиях советской действительности, для которого цель жизни — не личное обогащение, а общее благо», — сказано в том постановлении.
С 1957-го было только три внутренних займа для населения — 1966, 1982 и 1992 годов, которые распространялись уже на добровольной основе.
Последний выпуск облигаций 1992 года также не принес его держателям ничего хорошего — его по сути съела инфляция начала 90-х и деноминация 1998 года.
Взаимоотношения государства и населения по внутренним займам после всего этого кроме как ужасными не назовешь. Опыт последних 100 лет говорит о том, что основными рисками для инвесторов в такие инструменты являются постоянные изменения правил игры и резкое обесценение российской валюты.
Медведевский мем «денег нет, но вы держитесь» — это на самом деле фраза на все времена. Так что, прежде чем покупать сегодня новые облигации Минфина для населения, вспомните об инфляции начала 90-х, девальвации 2014 года и заморозке пенсионных накоплений граждан за последние три года. Кто знает, на какую кампанию деньги понадобятся в следующий раз.
Павел Миледин, финансовый обозреватель, бывший заместитель главного редактора РБК
