Псков начинается с пыльной и свободной улицы Фабрициуса; рано или поздно она, как и всё в Пскове, упирается в крепостные стены: город опоясан ими два раза, как девушка, которой слишком свободно платье. Платье, ну или стены, как булавками утыканы башнями, в них проломы и везде, везде эти красивые, простые, строгие, белые, толстенькие, соразмерные псковские храмы – одна толстенькая глава, полный изящества шлем (серая осина, чешуйки – или бронза) и звонница. Великая – светлая на отливе река, много по берегам недостроенных зданий, парков, набережная очень гулятельная – пустая – свободная – скажите, эти круглые, похожие на ивы дерева – это ракиты, сэр? Это прогулочный катер, синьор?
Ров, башня, стенка, холм. Везде они тут с дьявольским остервенением подстригают травы, и звон уж не комариный, а газонокосилочный со всех сторон. Чайки двух видов, утки трёх, беспардонные усатые кошки. Дуб Петра Великого (что это у него в карманцах – желуди, которые он раскидывал везде), везде княгиня Ольга, и место на берегу Псковы, с ракитами, с большим и переменчивым северным небом.
Ночью всегда идет дождь, а потом над Великой ворочается слизкая пушистая зябкая туманная взвесь воды, маленькие капли, туман; изучать косматое, зримое понятие влажности только во Пскове. В Мирожский (это такая русская Сикстинская, понимаете, капелла с фресками домонгольского периода), когда влажно, не пускают -- идите, гуляйте вокруг, мочите ботинки.
- Туристы, иностранцы? -- шмыгнул носом водитель. -- Жаль, рано приехали: вот в следующем году Макдональдс откроют, и на Запсковье обещали аквапарк построить.
Но пока, слава столетиям, не построили; гуляй, воображай -- вот Пески и Решетки, читай Окулича-Казарина, предания старины глубокой, вот Петр со своими дубами-желудями, Псков и при нем был "седым и древним", под каждой церковью подклети и таинственные подземные ходы, крепостные стены, насыпи, рвы, церкви осели, вросли в землю, Никола-на-Усохе, Василий-на-горке, кто-то на-Жабьей-Лавице, на-Гремячей-Горке, на-полонище, во-Бродех. Опьянеешь от воздуха, от древности. И туман этот еще.
А Псков слов нет какой хороший. Ну, точно маленький итальянский городишко; хожу по улице с тем же чувством… Все церквушки такие невыдуманные, так органически выросли из земли – точно «хорошие» белые грибы…».
(из письма Л. Менделеевой-Блок А. Блоку).