Профессию журналиста я в свое время выбирала не потому, что писала стихи и рассказы, как многие мои сокурсники. Я хотела работать репортером, может быть, даже ездить по горячим точкам и вести журналистские расследования. Но, поступая на журфак, я не очень понимала, что за образование получу. Спустя пять лет я покинула стены университета с красным дипломом и багажом знаний в виде полного комплекта русской классики, знания мифов Древней Греции и смутного понятия об истории зарубежной и российской журналистики. Так себе знания, которые можно применить на практике, да? Были у нас, конечно, и предметы со странными названиями: «Основы профессиональной деятельности журналиста», «Журналистская этика» и даже «Психология конфликта», но они шли в нагрузку к бесконечным занятиям по русскому и литературе.
В общем, еще в универе я сделала вывод: либо тебе дано писать, либо нет. Все мои однокурсники были тому подтверждением: самые бойкие и симпатичные нашли работу на ТВ, отличники остались работать в местных газетах, остальные не стали даже пытаться делать карьеру в медиа. Да и словосочетание «сделать карьеру в медиа» звучит как-то убого, согласитесь.
Я закончила университет шесть лет назад и все это время постоянно работала в СМИ. Телевидение, газеты, журналы, онлайн-издания – последние-то и стали моей любовью. Одним изданием я не ограничивалась никогда, мне нужно было много тем, много читателей, много комментариев. Я могла вести ленту новостей на сайте, делать интервью с зеками, освещать громкие судебные процессы и параллельно писать для изданий о красоте, спорте и психологии: «Как избавиться от растяжек навсегда», «10 признаков высокофункциональной депрессии», вот это все. И пока мои коллеги жаловались на низкие зарплаты в газетах, я зарабатывала на кусок хлеба с маслом и была довольна.
Но в последний год мне остро стало чего-то не хватать. Покопавшись в себе, я поняла, что тоскую по творческому процессу, результат которого можно увидеть и даже пощупать. Стала перебирать профессии, которые теоретически могла бы освоить, но отклика в душе не находила. На мысль меня натолкнул муж-татуировщик: он предложил заняться перманентным макияжем.
Я всегда довольно скептически относилась к людям, которые работают в сфере красоты. Эти мило улыбающиеся девушки в халатах, к которым мы регулярно ходим на стрижки, окрашивание, маникюр и еще сотни процедур, думала я, не учились годами в университетах, не грызли гранит науки, поэтому их участь – счищать гель-лак с чьих-то ногтей и выщипывать брови. Обслуга, короче, – такое мнение было у меня, считавшей себя интеллектуалкой и гордившейся своей профессией.
Но я все-таки пошла на курсы аппаратного татуажа. Подруги (тоже интеллектуалки, психологи, маркетологи и коллеги-журналисты) удивленно поднимали брови, протяжно спрашивая: «Тебе действительно это нравится?». И я, абсолютно не кривя душой, отвечала: «Да, действительно!». Когда я начала работать мастером перманентного макияжа, мне было сложно перестроиться на другой эмоциональный уровень. Как репортер, я привыкла жить в постоянном цейтноте: то рушились дома от взрыва газа, то ревнивая мачеха топила свою падчерицу, то замгубернатора брали на взятке с поличным. В журналистике ведь как в спорте: быстрее, выше, сильнее. Кто не успел, тот опоздал.
Теперь передо мной стояла другая задача: разрешить себе наконец выдохнуть и замедлиться. Больше не надо никуда бежать, не надо стоять целый день в зале суда, пока зачитывают приговор очередному известному взяточнику, не надо мерзнуть в колониях, слушая жалобы героиновых наркоманов и убийц, не надо кивать на интервью с очередным депутатом-бизнесменом, который проплатил нам рекламу.
Теперь, когда я больше не работаю в редакции, я пытаюсь высыпаться и почти каждый день крашусь – положение обязывает. Я стала чаще выбираться в тренажерный зал, посещать массажиста, ходить к косметологу. В прошлой жизни на это абсолютно не было времени, да и денег не хватило бы. С коллегами я больше не обсуждаю феномен «бешеного принтера», внешнюю политику России, Путина, Трампа и падение рубля. В редакции мы ходили курить каждые минут 40, если не было выездов, а теперь на работе я не курю – стыдно. И говорим мы не о политике, а о колористике, тату-машинках и причудах клиенток.
Надо сказать, что я несмотря ни на что благодарна себе за то, что выбрала именно журналистику. Это отличная профессия, если ты не опускаешься до желтухи, не пропагандируешь нездоровые ценности, не скатываешься в стиль районных газет. Умение смотреть на вещи под разными углами, широко мыслить (в США есть хорошее определение «thinking outside the box»), быстро чувствовать тренды, анализировать происходящее и проверять факты – вот качества, необходимые журналистам. Но им не учат в университетах, увы. И профессия журналиста в России (да и на Западе тоже) не считается ни престижной, ни высокооплачиваемой. В нас все чаще плюют и кидают камни: «вторая древнейшая», «продажные журналюги», «не связывайтесь с журналистами, они все переврут». Стыдно и горько от таких стереотипов.
Сейчас задача журналиста во многих СМИ, особенно в онлайновых – вызвать эмоции у читателей, заставить их реагировать. Зачастую даже неважно как, лишь бы оставляли смайлики в фейсбуке, лишь бы шерили и комментировали, увеличивая желанный трафик. Поэтому порой эта работа превращается во что угодно – в набрасывание дерьма на вентилятор, в производство вторичного контента. Но это уже не журналистика.
А делать людей красивее и дарить им только позитивные эмоции – это дорогого стоит.