Август, традиционно, считается не лучшим временам для российского рубля. Хотя обвальная девальвация 1998-го года, когда курс национальной валюты за считанные дни упал в три раза, произошла почти 20 лет назад, память об этом событии продолжает беспокоить россиян.
Российская «монопсония»
Для того, чтобы понимать, что происходит с российской валютой, надо вспомнить несколько простых вещей. Во-первых, рубль – не совсем валюта. Скорее, это суррогат нефти. Сколько стоит нефть, столько стоит и рубль, причем зависимость ценности отечественной валюты от ценности нефти на рынке углеводородов выше, чем это принято считать. Лучше всего эта зависимость иллюстрируется следующим примером. В 1998 году, во время девальвации рубля, нефть стоила около 10 долларов за баррель. А «нормальной» средней зарплатой были сто долларов. Или 10 баррелей нефти. В 2007 году, когда нефть подорожала в 10 раз, средняя зарплата поднялась к уровню в тысячу долларов, но – внимание – была примерно равна тем же самым 10 баррелям нефти. А сейчас, когда нефть стоит около 50 долларов за баррель, средняя зарплата находится… правильно, на уровне пятисот долларов, или тех же самых 10 баррелей.
Любопытно, что такая зависимость присутствует практически во всех отраслях российской экономики – и в тех, где топ-менеджеры госмонополий измеряют свои зарплаты миллионами в день, и в тех, где доходы начальников превышают доходы подчиненных в разы, но все же не в тысячи раз.
Эффектное объяснение этого феномена предложил российский экономист Максим Миронов, обративший внимание, что в российских государственных монополиях (Миронов рассматривал пример государственной авиакомпании) доля расходов на оплату труда сотрудников примерно вдвое меньше, чем у американской авиакомпании, сопоставимой с российским монополистом по масштабам своей деятельности и цене услуг. При этом квалификация сотрудников в данной отрасли сопоставима и в России, и в США. Миронов объясняет это «монопсонией» в России – «рынком одного покупателя», который имеет возможность платить столько, сколько хочет, в ситуации когда у продавцов (в данном случае продавцов своего труда) нет выбора. Продолжая мысль Максима Миронова, мы можем сказать, что низкие российские зарплаты, вернее, не превышающие стоимости 10 баррелей, – это производная от государственного влияния на экономику. Государство в России прямо контролирует 70% экономики, фактически это и есть монополия. И 10 баррелей нефти за месяц труда и ни копейкой больше – это фактически «государственное решение». И неважно, что оно не оформлено каким то указом, – экономику не обманешь.
Но неужели государству не выгодно повышение доходов граждан? Ответ отрицательный. За минувшие двадцать лет граждане делом доказали свое отношение к продукции «отечественного производителя». На словах все готовы ее покупать, но как только предоставляется возможность, люди покупают импорт. Даже множество потребительских брендов, придуманных в России и успешно присутствующих на рынке, маскируются под иностранными названиями.
Долларовая зависимость
Но что означает «спрос на импорт»? В первую очередь, это спрос на валюту. Российская экономика устроена просто. Продаем нефть, получаем доллары, на доллары покупаем все необходимое. Разговоры, о каком-то волшебном производстве – это разговоры. Могли бы что-то производить, производили бы. Сейчас доходы граждан резко упали (по минимальным оценкам, на 20%), соответственно, упал спрос на потребительские товары (по тем же минимальным оценкам, тоже на 20%), но государство очень довольно – нефтедоллары продолжают приходить в страну, а тратить нужно гораздо меньше. Отсюда рост резервов Центробанка. А спрос на валюту значительно меньше, чем мог бы быть, если бы гражданам доставалась большая доля нефтяного пирога.
Зато деньги есть у государства. Как сообщил вчера Минфин РФ, с 7 августа по 6 сентября на валютные интервенции на Московской бирже будет направлено 47,6 миллиарда рублей. Откуда у государства деньги? В августе бюджет, согласно расчетам, получит 40,2 миллиарда рублей дополнительных нефтегазовых доходов – это налоги от цен на нефть выше заложенных в бюджет 40 долларов за баррель. Еще 7,4 миллиарда рублей Минфин добавит за счет июльских поступлений – они оказались выше изначально оценки: помогло рекордное за 1,5 года падение рубля, а также тот факт, что фактический объем добычи газа и экспорта нефтепродуктов оказался выше ожиданий. Ежедневно Казначейство РФ будет конвертировать в доллары 2,07 миллиарда рублей, то есть объем скупки валюты вырастет по сравнению с июлем в 640 раз. В конце года собранная на рынке валюта будет зачислена в Резервный фонд, после чего – снова продана за рубли, которые уйдут на покрытие дефицита бюджета уже 2018 года.
Много? На самом деле не очень. 50 миллиардов рублей – это меньше миллиарда долларов. А этих миллиардов в Центральном банке около четырехсот. И эти резервы страхуют экономику от слишком резкого падения курса рубля. А подниматься этому курсу некуда.
Здесь можно вспомнить, просто к слову, о популярной у отдельных граждан идее «продавать нефть за рубли», дескать, это непременно пойдет на пользу отечественной валюте, укрепит ее курс и волшебным образом обогатит всех нас. Ну, так вот, весь российский экспорт, по официальной оценке, в 2016 году составил 290 миллиардов долларов. В год. Мировой рынок обмена валюты превышает 5 триллионов долларов. В день. То есть «влияние» России на этот рынок при искусственно созданной необходимости покупать рубли и расплачиваться ими за российский экспорт не превысит 0,02% от объема. Две сотых процента. А вообще доля российской валюты по отношению к мировому обороту не превышает двух десятых процента. А доля в мировой торговле – 1%.