…Дважды неудачно стрелялся, а один раз пытался повеситься. Мог зарыдать посреди разговора. Или убежать в разгар выставки, чтобы спрятаться от людских глаз. Уходил, бросив свои этюды и никого не предупредив, на охоту в лес без еды на несколько дней, был объявлен в розыск как пропавший без вести, а когда вернулся, арестован на сутки — дабы впредь не морочил полиции голову. Дважды, словно в повторяющемся дурном сне, с отчаянием и яростью швырял к ногам возлюбленных (сначала одной, а потом второй — обе были давно и прочно замужем не за ним и какое-то время за больное сердце Левитана конкурировали) мертвую чайку, собственноручно застреленную. Переживал мучительные припадки депрессии. И умер от расширения аорты в неполные 40 лет — 4 августа 1900 года.
Но какое это всё имеет отношение к его искусству? Что общего у биографии Левитана и его картин? Жизнь и живопись — параллельные вселенные! Не трогайте гения скользкими лапами, продажные жёлтые писаки! Разве это что-то объясняет или что-то помогает понять?!
Посмеем утверждать — помогает. Попробуйте нам поверить, а мы попробуем объяснить.
Пейзажи как отражение личности и биографии Исаака Левитана
Исключительно тонкая душевная организация, мнительность и ранимость, «оголённые нервы», меланхолический темперамент с присущим ему обострённым интуитивным восприятием — всё это напрямую связано с гениальной способностью Левитана разглядеть в неброской и неконтрастной русской природе такое, что до него не смог увидеть никто.
«Эти бедные селенья, эта скудная природа…», — обобщал в XIX веке Тютчев, один из любимых поэтов Левитана. «Я пойду по угрюмой тропе, чтоб запомнить рыданье пурги», — живописал те же реалии в ХХ веке Рубцов. «Там, где я родился, основной цвет был серый», — споёт в XXI веке Гребенщиков. Долгое время считалось, что в России нет и не может быть пейзажа, достойного кисти живописца; первые пенсионеры академии ехали за пейзажем в Италию, более близкие по времени к Левитану Шишкин и Поленов — в Германию, Швейцарию, Францию.
Левитан начинал и заканчивал русским пейзажем, это была его «альфа и омега», и он совсем не считал русскую природу ни угрюмой, ни скудной. «Северный великорусский, безропотный, нерадостный, с щемящею нотой тоски и грусти пейзаж», как характеризовал его сверстник Левитана, художник Леонид Пастернак, — этот пейзаж оказался склонному к тоске и грусти Левитану не только внятен и дорог, но и — подвластен. Обратим внимание, даже искусствоведческая терминология, применимая к Левитану, намекает на меланхолию: «трепетный мазок», «нервная кисть»…
Левитан бывал за границей трижды, но к природе более яркой (как во Франции и Италии) или более торжественно-величавой (как в горах Швейцарии) остался равнодушен, тяготился, скучал, писал тоскливые письма: «Воображаю, какая прелесть теперь у нас на Руси — реки разлились, оживает все… Нет лучше страны, чем Россия! Только в России может быть настоящий пейзажист». Даже в более колоритном по сравнению со средней полосой России Крыму художник умудрялся затосковать. Его крымские этюды мгновенно раскупили с выставки, а Левитан жаловался: «Природа здесь (в Крыму — ред.) только вначале поражает, а после становится скучно и очень хочется на север… Я север люблю больше, чем когда-либо…, я только теперь понял его».
Здесь в самом непритязательном мотиве «меланхолик-барбизонец» Левитан силою своей любви открывал «разлитое в природе божественное нечто». Пронзительная и негромкая, скромная и смиренная русская природа претворяется в творчестве Левитана в высочайшую поэзию.
Что скрывало детство Левитана?
Несмотря на собственную влюбчивость и ответный горячий женский интерес, Исаак Левитан никогда не был официально женат. Единственной женщиной, которой он однажды сгоряча и, кажется, внезапно не только для неё, но и для себя самого сделал предложение, оказалась младшая сестра Чехова — Мария Павловна. Ничего из этого не вышло. Однако, вопреки обычному для подобных ситуаций сценарию, Левитан и Мария на всю жизнь остались близкими друзьями. Но даже она признавалась:
«Сам Исаак Ильич никогда и ничего о родных и детстве не говорил. Выходило, как будто у него не было совсем ни отца, ни матери. Порой мне казалось даже, что ему хотелось забыть об их существовании. Рассказывал он только, что очень бедствовал ребёнком…»
Биографам стоило усилий в общих чертах восстановить картину начала жизни Левитана.
Оригинал статьи был размещён по адресу artchive.ru