Воспоминания англичанки о VI Всемирном фестивале молодёжи и студентов 1957 года.
60 лет назад, 28 июля 1957 года, в Москве открылся VI Всемирный фестиваль молодёжи и студентов. В интервью, публикуемом Soyuz.ru, лондонская исполнительница Хильда Симс рассказала о впечатлениях молодой англичанки, посетившей Московский фестиваль в теперь уже очень далёком 1957 году.
Событие это было, без сомнения, эпохальным – для Советского Союза в особенности. Страна, в течение десятилетий фактически отрезанная от остального мира, снова стала его частью. В государство, где долгое время любой иностранец автоматически считался шпионом, а любой советский гражданин, имевший контакты с иностранцами, – предателем родины, вдруг одновременно приехало 34 000 (!) человек из 131 страны мира. Фестивальную Москву закружил разноцветный вихрь непривычной речи, непривычной одежды, непривычной музыки.
И стоило лично, без всяких идеологических посредников, пообщаться с жителями других стран, как стало понятно, что они в общем-то такие же люди, как и мы. И что можно просто вместе радоваться жизни, молодости и тёплому лету, петь песни и танцевать, а не биться с врагом, за урожай или переходящее Красное знамя. Пережив несколько шальных недель свободы, Советский Союз уже не мог остаться прежним.
На смену «СССР окружён врагами» пришло другое самоощущение – «кругом друзья, кругом подруги». Слова эти – из песни, прозвучавшей в фильме «Девушка с гитарой», посвящённом фестивальным событиям. Картина завершается выступлением гостей, песнями и танцами народов мира. И среди прочих – какая-то лихая банда со стиральной доской, пищалкой-казу, басом из бака для кипячения белья...
И есть в ней своя девушка с гитарой. Оказывается, это английская скиффл-группа* The City Ramblers, а девушку зовут Хильда Симс. Сейчас Хильде 85 (!) лет, но она полна сил и по-прежнему играет музыку своей юности.
«В Москву, в Москву!»
Хильда, прежде всего, большое спасибо за согласие дать интервью. Честно говоря, даже как-то не верится – шестьдесят лет ведь прошло…
(Смеётся.) У меня особое отношение к России, поэтому с удовольствием отвечу на вопросы журналиста из этой страны!
Скажите, пожалуйста, каким образом The City Ramblers оказались на фестивале и попали в фильм?
Да, в отличие от чеховских трёх сестёр в Москву мы попали (смеётся). Это было невероятно – в то время практически никто (за исключением разве что дипломатов и шпионов) не приезжал в Советский Союз и не выезжал оттуда. Мы придерживались левых убеждений, поэтому нам предложили войти в состав британской делегации. Мои родители – члены коммунистической партии Великобритании – были потрясены тем, что их дочь окажется в стране их мечты.
Киногруппа с «Мосфильма» снимала нас довольно много – и в помещениях, и на открытом воздухе. Нам обещали, что после фестиваля мы будем очень популярны в СССР.
Сейчас ваше полутораминутное появление в «Девушке с гитарой» является единственной известной съёмкой The City Ramblers. Назовите, пожалуйста, музыкантов, которые играют в том эпизоде.
Рассел Куэй, мой муж, – вокал, кватро (четырёхструнная гитара. – прим. авт.), казу, я, Хильда Симс, – вокал, гитара, Джимми Макгрегор – гитара, Пит Мэйнард – бас из стирального бака (washtub bass) – и Крис Бэйтсон – он играл на воронке для керосина и танцевал. А тот парень, что играет на стиральной доске, на самом деле не из The City Ramblers. У нас в составе была вошбордистка, моя школьная подруга Ширли Блэнд. А это Майк Коллинз из группы Алексиса Корнера. Почему он играет вместе с нами на этой съёмке – понятия не имею. Может быть, сам Корнер тогда тоже был в Москве?
Если он действительно был в Москве, это просто поразительно! А «король скиффла» Лонни Донеган? Существует легенда, что он тоже принимал участие в фестивале, но на него не обратили внимания, потому что тогда никто в СССР не знал, кто он такой.
Лонни? Нет, не помню, чтобы Лонни был с нами. Было много других музыкантов – певица и актриса Бёртис Рединг, Лион Росселсон, Стив Бенбоу, Денни Райт, Dave Keir’s Jazz Band, London Youth Choir... Американский фолксингер Гай Кэреуэн, Пегги Сигер (американская фолк-певица, сестра Пита Сигера по отцу. – прим. авт.), почти наверняка её муж Юэн Макколл – но не Донеган.
Как часто вы выступали и на каких площадках?
Мы играли почти каждый день – в залах, на заводах и фабриках. На наши выступления приходили рабочие и другие советские люди, а также гости фестиваля. Из аудитории нам бросали цветы – очень много цветов. На самом деле почти везде, куда бы мы ни пришли, нам их вручали.
Зрители посылали нам записки, в которых на ломаном английском просили сыграть на бис. The City Ramblers были частью сборных представлений, в которые входили танцоры, певцы, фокусники, жонглёры – артисты со всего мира, одетые в народные костюмы своих стран.
А британской народной одеждой в середине пятидесятых – по крайней мере среди молодёжи – как правило, были американские джинсы. (Смеётся.) И мы могли выменять на эти джинсы у советских ребят большое количество рублей.
Хильда, вы знаете, я много раз читал советские фельетоны о том, как стиляги упрашивают иностранцев продать им модные шмотки. Но в первый раз слышу рассказ человека, который эти вещи продавал!
(Смеётся.) Да, было дело. Мы потом шли в ГУМ или в специальные магазины для туристов и тратили эти рубли на разные предметы народного искусства – матрёшки и прочее. Пит Мэйнард до сих пор их хранит, так же как и свой паспорт, выданный советским посольством. Так что на наши британские паспорта не нужно было ставить «вражескую» печать.
Джимми Макгрегор (впоследствии он стал культовой фигурой в мире шотландского фолка) тоже помнит, как мы снимались в фильме. Он даже помнит, что нам заплатили за съёмку рублями, которые мы, естественно, не могли вывезти. Так что он привёз домой балалайку, на которой невозможно было играть, и большую меховую шапку, которая была равным образом бесполезна. Поскольку того, кто дерзнул бы носить её в Глазго, говорил Джимми, попросту стали бы травить, а может быть, даже напали бы на него.
А я купила для своего отца трость с прекрасной резьбой и шубку для Вивьен, моей дочки, которой тогда было всего несколько месяцев.
Slow train coming…
Легко ли было британской делегации добираться до Москвы?
О, это была долгая история. Был зафрахтован целый фестивальный поезд – конечно же, на паровой тяге. И после переправы через Ла-Манш на открытом всем ветрам корабле мы – тысяча или около того британцев, по большей части молодых и левых, – сели в этот поезд. Произошло это, если я правильно помню, в Кале, хотя, может быть, и в другом каком-то порту на континенте.
Путешествие до Брест-Литовска растянулось на многие дни, наш поезд двигался медленно и с остановками. Много времени мы проводили в тупиках и на запасных путях, ожидая, пока проследуют другие поезда. Западная сеть железных дорог не горела желанием давать приоритет нашей попытке внести вклад в народную дипломатию и общую атмосферу оттепели.
Всё резко изменилось, когда мы оказались на советской земле. Это был не только новый и гораздо лучший поезд (с более широкими вагонами, соответствующими широкой колее), но и тёплый приём.
Рассказывают, что во время остановки в Бресте Пегги Сигер залезла с гитарой на крышу вагона и, так сказать, дала импровизированный концерт.
Об этом лучше спросить Пегги; я этого не видела. Но, может быть, она просто ехала в другом поезде? Она ведь американка.
У нас появились сопровождающие, прекрасно говорившие по-английски, но только почему-то с американским акцентом. Мы выучили наше первое слово по-русски: provodnik. Это был всегда готовый помочь парень, который приносил русский чай – бесконечное количество стаканов.
Как вас встретила Москва?
Членов британской культурной делегации – The City Ramblers в том числе –привезли на машинах в гостиницу, расположенную не очень далеко от Красной площади. В гостинице всё было очень хорошо устроено. Я никогда не забуду запах советского дезинфицирующего средства – он разительно отличался от английского. В гостинице всегда стоял этот немного резкий, не то чтобы неприятный, но, без сомнения, иностранный для нас аромат чистоты по-советски.
А потом была поездка по Москве в открытых кузовах больших грузовиков. Мы ехали медленно, улыбались и махали руками, приветствуя тысячи советских людей. Люди заполнили все улицы, стояли в дверных проёмах, открытых окнах и на крышах города – они улыбались и махали нам в ответ.
Наверное, в московской жизни вас многое удивило…
Да, конечно же, мы заметили непривычные для нас вещи. Младенцы были туго запелёнуты, женщины в длинных юбках носили их на спинах или заталкивали в старомодные коляски на высоких колёсах. Женщины убирали улицы, регулировали дорожное движение, управляли трамваями – в то время на Западе увидеть такое было невозможно. Если кто-нибудь из гостей бросал окурок на тротуар, его вежливо просили его поднять. Вследствие этого – а не только благодаря уборщицам в спецодежде и с мётлами – улицы Москвы были значительно чище, чем в Лондоне.
А вот что вспоминает наш гитарист Джимми: «Гостиница была громадной, с большим самоваром в обоих концах каждого коридора. За коридором надзирала непреклонная babushka, которая раздавала чай и пыталась блюсти моральные устои. Однажды такая надзирательница постучала в нашу дверь, протестуя против слишком громкой, с её точки зрения, музыки. Увидев в номере обнажённые части тел, она отступила потрясённая. Ничего удивительного – зрелище полураздетых Бёртис и Денни обратило бы в бегство и Красную армию».
Воображаю эту живописную картину! Хильда, а можно вопрос как раз о соблюдении – или скорее несоблюдении – моральных устоев…
Давай! (Смеётся.)
Рассказывают, что дни фестиваля были временем настоящей сексуальной революции. Советские девушки уединялись с парнями-иностранцами, в результате чего потом на свет появлялись «дети фестиваля», в том числе и темнокожие. А специально организованные отряды дружинников делали всё возможное, чтобы этим встречам помешать. Вы ничего такого не замечали?
Нет, эту сторону фестиваля я не помню – я ведь была с мужем, да и к тому же мы были почти всё время заняты. Не помню я и никаких «охранников» – разве что они очень хорошо маскировались.
Cкиффл для Василия Блаженного
Хильда, вы наверняка посетили какие-то достопримечательности Москвы. На метро-то катались?
Да, мы ездили на метро пару раз и были под большим впечатлением от его красоты и просторности… Это было несравнимо лучше неухоженной, плохо освещённой и скудно отделанной, вызывающей клаустрофобию лондонской «трубы» (The Tube – так лондонцы называют свой метрополитен. – прим. авт.). В то время мы рассматривали метро как одно из замечательных достижений советского общества – это помогало нам верить в добродетели социалистического строя.
Конечно, московское метро просто роскошное. Мы не ездили на нём так много, как хотелось бы, потому что обычно нас привозили на выступления те, кто их организовывал.
Большой театр?
Конечно же, ходили на балет в Большой театр. А в один из дней, когда не было выступлений, мы отстояли длинную очередь на Красной площади, чтобы увидеть Ленина и Сталина в их мавзолее.
Мне стало немного не по себе, когда часовые, охранявшие мавзолей, прошлись строевым шагом с ружьями на плечах. Мы всегда ассоциировали подобные милитаристские упражнения с нацистами, и нам не очень-то хотелось верить, что так могут вышагивать солдаты социалистической страны.
Несмотря на откровения, сделанные Хрущёвым в предыдущем году (имеется в виду знаменитый доклад XX съезду КПСС «О культе личности и его последствиях». – прим. авт.), Сталин всё ещё находился в мавзолее. Не забуду его лицо, покрытое щетиной и изрытое оспинами, обожженное солнцем лицо хитрого, коварного крестьянина. А вот Ленин выглядел каким-то бесплотным, кротким и уж точно абсолютно мёртвым.
Жутковатая вообще картина…
Зато после этого мы расположились у собора Василия Блаженного и, чтобы развлечь москвичей, начали: «Мама не разрешает играть здесь скиффл, а нам всё равно, и мы будем играть скиффл – да просто как попало…» (Смеётся.)
Люди быстро собрались вокруг и уставились на нас в изумлении. У меня есть фото, где мы играем на фоне этих удивительных куполов-луковиц. Kakaya chuda!
Действительно чудо! И «несогласованный» концерт на Красной площади, и то, что вы, оказывается, знаете русский…
Сейчас уже не уверена (смеётся), а вот тогда... Druzhba! Рассматривая это уже знакомое слово, я поняла, что странный маленький «замок» спереди – это английское «D», английское «P» – на самом деле русское «R», английское «Y» – русское долгое «U». Я была настолько очарована русским языком, что потом серьёзно изучала его в университете.
В один из дней состоялся большой парад на арене вместительного стадиона. Мы все несли флаги и двигались определённым образом, создавая разные, видимые зрителям сверху фигуры и узоры. Русская женщина-инструктор отрепетировала это с нами заранее. В определённый момент мы пошли с флагами наперерез друг другу и стали на колени, образовав большие буквы, сложившиеся в слова Peace and Friendship. Другой поворот – «Мир и дружба». После этого из скрытых клеток выпустили громадное количество голубей – символ мира, который Пикассо на своём знаменитом рисунке дополнил оливковой ветвью. И они устремились ввысь…
Какое впечатление на вас произвёл фестиваль в общем?
Фестиваль был грандиозным событием, которое на Западе, стыдно сказать, фактически замолчали. О нём писала только газета компартии Daily Worker, которую очень мало кто читал. Хотя моя фотография появилась на последней странице London Evening News, породив дикие слухи, будто бы я возила дочку с собой в гитарном кофре! На самом деле Вивьен осталась дома под присмотром моих родителей.
Нас принимали очень радушно. Когда я стала изучать русский, то узнала выражение shchii da kasha, pischa nashe, но я не помню, чтобы нам тогда предлагали эти блюда. Были большие количества чёрной и красной икры, маленьких огурчиков, водки и пива. Пиво было ужасным, а вот икра – на Западе чёрная была доступна только богатым, а красная неизвестна вообще – была восхитительной. И огурчики тоже. (Смеётся.)
Было много дневных приёмов в штаб-квартирах разных союзов и других организаций, где важные «комиссары» произносили длинные речи. В большинстве своём они были на русском, поэтому я не могла их понимать. Помню, уже под конец фестиваля нас принимали в Кремле. Было далеко за полночь, когда мы – участники The City Ramblers – нетвёрдой от количества выпитой водки походкой шли через Красную площадь обратно в гостиницу. Небо над нами было безоблачным, чёрным-чёрным и полным звёзд. Нет, не красных ( смеётся), а обычных. В Москве нас принимали как звёзд; возможно, мы и были ими – по крайней мере на какое-то время.